"Да они же оба не работают", – дошло, наконец, до Аполлона. Его охватила паника. Он пулей, позабыв о своей болячке в штанах, влетел на верхнюю площадку.
Тётя Дуся заканчивала уборку.
– Тётя Дуся, где солодовня?
– А что такое? Я сейчас туда иду.
– Позовите, пожалуйста, Михаила Ивановича. Срочно. Он в солодовне должен быть.
– Хорошо, я ему скажу. Да что случилось-то?
Видно, у Аполлона был здорово перепуганный вид. Но на вопрос тёти Дуси он только махнул рукой и сбежал вниз. На всякий случай прикрутил вентиль подачи пара.
В этот момент из двери, ведущей в кочегарку, появился чумазый парень в испачканных в угольной пыли брюках и рубашке. Он изучающе посмотрел на перепуганного Аполлона:
– Привет! Ты, что ль, новый генцевар?
– Да, – Аполлон повернулся к парню.
– А я в кочегарке работаю, – проинформировал тот, вытер чёрную от угля руку о штаны и протянул её для рукопожатия. – Ну, будем знакомы: меня Вася зовут. А тебя как?
– Аполлон, – Аполлон пожал протянутую руку.
– Что, прямо так и зовут? Как американскую ракету?
Аполлону ничего не оставалось, как обречённо вздохнуть и подтвердить:
– Да, как американскую ракету.
Вася засмеялся:
– Американец, значит… – он повернулся к притихшему разварнику. – А чё не варишь, генцевар?
Аполлон кивнул на манометр:
– Да манометр не работает.
Вася удивлённо уставился на Аполлона:
– А он когда-нибудь работал? – в его голосе слышалась ирония.
– Не знаю…
– Не зна-а-аю… – передразнил Вася. – Да-а-а, Американец, если ты будешь всю смену на манометр зенки пялить, то никогда каши не сваришь.
Вася подошёл к паровой трубе и быстренько открутил вентиль до упора. В разварнике зашумело, загудело, всё сооружение вместе со всеми трубами и клапанами задрожало, как голый негр на сибирском морозе, и окуталось паром. Стрелка на манометре запрыгала, как бешеная.
Аполлон с ужасом проследил за действиями кочегара и попятился назад. "Настоящая бомба!", – мелькнуло у него в голове.
– Вот это другое дело, – удовлетворённо изрёк Вася.
– Ты что делаешь? – пришёл, наконец, в себя Аполлон. – Он же взорваться может. Мы ж не знаем, сколько там атмосфер – манометры ж не работают!
– Что, Наполеон сказал тебе четыре атмосферы держать?
– Какой ещё Наполеон?
– Ну, Павленко… Михал Иваныч.
– Да-а-а, – удивлённо проронил Аполлон.
– Поня-а-атно, – протянул Вася с хитрой улыбочкой. – Это у него шутка такая… А манометры тут и на хрен не нужны.
Вася с сочувствием посмотрел на Аполлона.
– Не бойсь, Американец, не взорвёмся. Объясняю для тугодумов. У наших котлов в кочегарке запас прочности меньше, чем у твоих разварников. Так что, скорей шарахнет котёл, чем генцы. Да только котёл, скорее, не шарахнет никогда, чем шарахнет. Ты думаешь, у нас на котлах манометры работают? – в голосе Васи слышались поучающие нотки. – Они там тоже на хрен не нужны, потому как на том угле, что привозят, и борща как следует не сваришь.
Вася снова засмеялся, глядя на растерянного Аполлона:
– Да не ссы ты, Американец. Что ты дрожишь, как этот генец?!
Из одной из дверей в цех вошли два парня в одинаковых серых халатах. Только у одного из нагрудного кармана торчал разводной ключ, а у другого – отвёртка и плоскогубцы. Парни подошли к стоящим у разварников Аполлону и Васе.
– Вот, мужики, – обратился к ним Вася, – это наш новый генцевар, вместо Макаркина… Аполлоном звать.
Парни обменялись с Аполлоном рукопожатиями:
– Нас обоих Николаями зовут…
– А чтоб не перепутать, этого зовут Колян – он слесарь по оборудованию, а этого, электрослесаря – Колёк, – пояснил Вася, подмигивая.
– И кто ж тебя как американскую ракету назвал? – спросил Аполлона Колян. – Это ж надо!
– Отец, – вздохнул Аполлон.
Вася, Колян и Колёк между делом с нетерпением поглядывали вверх, на площадку лестницы у двери химлаборатории.
– Щас появится, – Колёк посмотрел на часы. – Я по ней свой "будильник" сверяю.
И в самом деле, вслед за его словами дверь химлаборатории открылась, и из неё вышла Катя с уже знакомым нам ящичком с пробирками.
– Во, появилась, – обрадовался Колёк.
Впрочем, было очевидно, что обрадованно оживились и остальные трое. Появился и ещё один – по лестнице, ведущей к загрузочной площадке, громыхал большими резиновыми сапогами Петя, в фуражке лесника, в распахнутом сером халате, за которым виднелся китель с россыпью медалей и значков.
– Во, по нём тоже можно часы сверять, – указал на Петю Колян.
Катя тем временем успела спуститься, и подошла к чану с жидкими дрожжами, стоящему посреди цеха. Она озорно посмотрела на привычную троицу у разварников и слегка смутилась, заметив среди парней Аполлона.
Но тут обзор Аполлону заслонила широкая спина Пети, который уже успел спуститься и приближался к Кате.
Вася, Колян и Колёк стартовали в том же направлении, позабыв про существование нового варщика со столь редким именем.
Катя поднялась на невысокий настил у чана. Её тут же облепили четверо воздыхателей и наперебой затараторили:
– Катюха, давай мы тебе мензурки наберём…
– И-най, и-тай, и-най…
Аполлон в растерянности смотрел на это столпотворение, пытаясь высмотреть милое личико средь мельтешения мужественных пролетарских фейсов. Оно мелькнуло лишь на мгновение – Катя между голов своих поклонников заинтригованно смотрела на Аполлона.
И тут позади Аполлона послышался голос сменного мастера, появившегося из двери кочегарки:
– Ну, Маяковский, докладывай, что тут у тебя стряслось?
Аполлон обернулся.
Раскрасневшееся лицо Михаила Ивановича сияло, глаза хмельно поблёскивали, а от всего его организма исходил запах спиртного вперемешку с луком.
Через несколько дней Аполлон в смене уже был в доску своим. Познакомился и с будущими коллегами – шоферами. И почти все, не только в смене, но и вообще, кто его знал, звали его Американцем. Один только Михаил Иванович-Наполеон называл его поэтом и всякими производными от этого слова именами собственными. Поскольку Аполлон уже был проинформировал, что его разварники "никогда не шарахнут", все страхи перед взрывоопасностью "источников вдохновения" отпали, со своей, в общем-то, немудрёной работой он справлялся играючи, и даже успел придумать усовершенствование со взятием пробы. И у него ещё оставалась уйма свободного времени, чтобы вплотную заняться неприступной Катей Теньковой. Впрочем, памятуя о предыдущем печальном опыте и своей относительной недееспособности, он не торопил события, не шёл на плотное, или, если хотите, плотское, сближение, что стоило ему больших усилий, медленно, но уверенно подготавливал почву к решающему штурму. Хотя, в подготовке-то как раз особых усилий с его способностями и не требовалось – Катя, ввиду излишней мужественности местных кавалеров, которые и звали-то её не иначе как Катюха, не избалованная галантным обращением, была просто сражена изысканными комплиментами и неистощимым остроумием нового варщика.
