– Какие доказательства?
Она смотрит на мой рот, выступая из своей одежды.
– Мне нравится оставлять отметины. Нравится видеть тебя такой мокрой или видеть, как на утро меняется твоя походка, потому что я хорошенько тебя оттрахала, и ты не можешь нормально ходить. – Настя проводит языком по моему горлу, заставляя меня трепетать. – Помнишь то утро, когда я тебя встретила в Старбаксе? После ночи со мной ты никогда так выглядеть не будешь.
Мое дыхание становится прерывистым, когда она начинает сильнее посасывать мое плечо, оставляя засосы в знак подтверждения.
– Мне нравится видеть, как я действую на тебя, – говорит она. – Ты особенная, потому что я знаю, как сильно ты мне доверяешь, и видеть, какое удовольствие я могу тебе доставить, сводит меня с ума. Веревка – это то, что мне очень, очень… – она отстраняется от шеи и целует в губы, подбородок, щеку, мочку уха и шепчет: – в этом помогает.
– О-о, – господи боже. У меня все болит, кожа покраснела. Клянусь, одно её касание у меня между ног – и я взорвусь. – Такая собственница, – бормочу я, выгибая шею, чтобы дать ей больший доступ.
– Да, – соглашается она. – Именно.
Внимательно изучая меня взглядом, она подводит меня к кровати и ложится сверху. Медленно опускает голову к моей груди, облизывает и втягивает в рот сосок, так что он набухает, покалывает, становится ярко-красным и горит.
– Вот так, – шепчет она и опять сосет, облизывает, сильнее зажимает вершинки губами, пока моя кожа не начинает блестеть от влаги в темной комнате. – Мне нравится, когда они влажные и твердые…
Она снова наклоняется и кусает кожу под соском. Её зубы прижимаются сильнее, и она не отпускает, пока эта сладкая боль не становится единственным, что я сейчас чувствую, смесь давления и превосходного укуса, еще и еще…
– А-а-а, – кричу я, прежде чем кровь приливает обратно, и она проводит языком по отметине и нежно целует.
– Тебе приятно? – мурлычет она у моей кожи.
Я уже почти готова ответить, что нет, но когда боль уходит, я чувствую то, что никогда раньше не испытывала: пульсирующее тепло, смешанное с интенсивным удовольствием. Её маленький укус пробудил во мне ненасытный голод. Мне хочется, чтобы её рот снова был на мне, сосал и кусал еще больше.
– Еще, – только и могу выдавить я.
Глаза Насти победно искрятся от моей реакции – мои руки притягивают её лицо к груди, а спина выгибается над кроватью – и она очень осторожно рисует укусами сложный узор на моей груди. Вокруг сосков и по всей плоти ниже. Сбоку и на гладких ареолах вокруг набухших вершинок.
Она целует все мое тело, скользит по нему языком и посасывает, пока кожа не начинает сиять, а я почти на грани крика. Настя берет мою руку и проводит ею по каждой маленькой отметине.
– Потрогай их, – говорит она, покусывая мое плечо и спускаясь вниз к руке. – Скажи, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя языком.
Эти крошечные отметины напоминают мне следы от веревки, но они выглядят более интимными. Красные следы заявляют всей комнате, небу и луне, что в этот самый момент я принадлежу ей. Мое тело – её.
Я не хочу, чтобы они исчезали, так же, как и она, ведь она снова возвращается к первой отметине и начинает все по новой.
Я хочу, чтобы она прижималась ко мне всем своим телом, хочу чувствовать её дыхание на груди и сосках, пока она не заставит меня кричать, хочу её влажный и успокаивающий язык на этих чувствительных следах. Я чувствую себя такой открытой, полной всепоглощающего желания, такой горячей и податливой под ней, и готовой притянуть её к себе. Чтобы её длинные пальцы оказались во мне.
– Скажи, если будет чересчур сильно, – говорит она, ложась на меня, прижимаясь ко мне грудью, и входит в меня длинным и плавным движением.
По-моему, я кричала, ругалась или умоляла – не помню. Моя кожа ноет от трения, и в то же время это пугает. Божественная пытка. Следы от укусов пульсируют и горят, моя грудь настолько влажная, что Настя со стонами скользит по мне, входя и выходя из меня. О боже. Скольжение её кожи по моей груди обжигает и покалывает, доставляет удовольствие и успокаивает, и когда она немного приподнимается, мне хочется притянуть её обратно. Прижавшись к ней, я прошу, чтобы двигалась быстрее.
Пожалуйста…
– Скажи, что ты чувствуешь, – отрывисто выдыхает она.
– Я чувствую… Чувствую… – с каждым ударом сердца моя грудь пульсирует, она такая чувствительная, что я знаю: стоит ей чуть прикоснуться языком к соску и…
Настя наклоняется, прижимается языком к коже чуть ниже соска и гладит им вверх, одновременно начиная трахать меня короткими и резкими движениями пальцев. Я кричу, сжимая её.
Чувствую, что я твоя.
Её язык успокаивает жжение, но при этом заставляет меня выгибаться, умолять еще и еще, чтобы её рука двигалась быстрее а её рот смачивал бы мою грудь и пожалуйста,
пожалуйста,
пожалуйста,
пожалуйста, заставь меня кончить.
Она рычит у моей кожи как раз в тот момент, когда я, задыхаясь, дергаюсь под ней. Её звуки – нечто среднее между смехом и восторженным стоном, и она в мгновение ока поднимает и прижимает мои руки над головой, ускоряя движения свей руки и рта, пока не начинает вдалбливаться в меня.
Я наполняюсь давлением, чувствую, как удовольствие нарастает, кожа горит и блестит от влаги, и я кричу её имя, поглощенная чистым, пульсирующим удовольствием, пока вообще не перестаю ощущать прикосновения. Сейчас важна только Настя надо мной, собственное разрывающее на части удовольствие и мягкие хриплые звуки её одобрения:
– Вот оно. Вот. О-о, ебать, ты кончаешь. Блять.
Это так незнакомо, терять из-за кого-то голову, но именно так она действует на меня. Именно в такие моменты дикого блаженства, когда я только что кончила, а она следом теряет себя во мне – все другое исчезает. Пусть все звезды попадают с неба, или океан смоет землю, мне важно только то, как Настя замедляет свои движения, гладит меня по ноге, скользит выше, кладет руку мне на щеку и говорит, что еще ничего так сильно не хотела в жизни, как она хочет меня.
***
На самом деле, случись сегодня конец света, мы поняли бы это только на утро. Настя встает с постели, только чтобы вернуться с влажным полотенцем и стереть смазку с моей кожи, чтобы она смогла сделать нечто незабываемое своим ртом у меня между ног.
Её язык кружит по мне, она немного покусывает и рычит, как дикий зверь, раздвигая мои ноги, раскрывает меня шире одной рукой, а пальцами другой уже входит в меня. Именно сейчас я понимаю полное значение слова «поедает». Она ненасытна.
А потом, пристально оглядывая мое тело, она скользит пальцами ниже и делает что-то невероятное, только она знает, как мне нравится, и я с воплем и кончаю у её рта так сильно, как никогда прежде.
Она целует внутреннюю сторону бедра, пупок и сдавленно выдыхает:
– Гребаный ад.
После чего стягивает меня с матраса и нагибает над ним, поставив мои ноги на пол.
– У тебя ничего не болит, ты, грязная чертова девчонка? – спрашивает она.
Я оборачиваюсь и с вызовом смотрю на неё через плечо.
– Нет.
– Хорошо.
Из-за того, что она сразу входит глубоко, я падаю на кровать и понимаю, что сейчас она будет трахать меня грязно и жестко.
Все, как в Вегасе: дико, с её рукой на моей заднице, а другой, настолько сильно трахающей меня, что на утро я наверняка не смогу ходить. И теперь я понимаю, чем был Вегас. Это не был «обычный» трах, когда Настя доминирующая и грубая. Это была Настя, открывшаяся мне, прекрасно подходящая мне незнакомка. Возможно, с кем-то другим во время первого раза она была бы осторожной, действуя медленно, говоря нежные слова и сдержанно двигая рукой – но со мной она такой не была.
Она могла быть только буйной, потому что чувствовала, также, как и я, что под ногами рушится земля, когда ты встречаешь человека, который тебя дополняет.
Настя опускает нас на пол, проводя рукой по моему влажному от пота позвоночнику, и потом спиной я чувствую её влажную грудь, когда она нагибается, прижавшись ко мне, и тут же снова начинает врываться в меня, быстро и плавно.
