— Мне так жаль, Слейтер. Повторяю, я не знала, что она как-то связана с тобой.
— Что с ней происходило? — спрашивает Слейтер сквозь стиснутые зубы.
— Не знаю, она была прикована цепями, причём довольно сильно. Она сказала мне, что её похитили, когда она была в отпуске…
Слейтер закрывает глаза, его дыхание становится таким глубоким, что грудь быстро поднимается и опускается, а тело сотрясает дрожь.
— Да, — выдавливает он из себя. — Мы были в отпуске. Она пропала.
Чарли смотрит на него.
— Ты не знал, что она была так близко?
— Если бы я знал, — ревёт Слейтер, — я бы, чёрт возьми, спас её!
Чарли вздрагивает и отступает назад, на её лице появляется стальное выражение. Она многое вытерпит из жалости, но не позволит, чтобы с ней говорили, как с мусором.
— Слейтер, я понимаю, что ты зол и расстроен и, вероятно, испытываешь боль, которую никто даже не в состоянии понять, но если ты хочешь, чтобы я продолжала, то не кричи на меня больше. Я этого не оценю.
Слейтер открывает глаза и смотрит на неё, их взгляды встречаются на несколько мгновений, а затем он делает глубокий, сердитый вдох и кивает.
— Спасибо, — продолжает Чарли. — В любом случае, она сказала мне, что пробыла там целый год.
— Блядь, — выдавливает из себя Слейтер, и я слышу боль в его голосе.
Бедный ублюдок.
Блядь.
Было бы ужасно узнать, что она была так близко всё это время, а он не знал. Понятия не имел. Чёрт, он, наверное, бывал в том доме.
— Я не смога её вытащить, — произносит Чарли, и я замечаю, как на её лице появляется выражение вины. Как будто она винит в этом себя. — Если бы я попыталась, мы бы обе погибли. Я понимала это. Итак, я узнала её имя и ушла оттуда. Я рассказала о ней своему отцу, потому что на тот момент я не знала, у кого ещё могла быть такая информация. Я думала… Подумала, что, если расскажу о том, что обнаружила, он что-нибудь да расскажет… он этого не сделал. Он взбесился, избил меня до полусмерти и сказал, что я никогда не видела девушку. Это была первая ночь, когда он чуть не лишил меня жизни.
Грёбаный дикий гнев, не похожий ни на что, что я когда-либо испытывал, клокочет у меня в груди, и я ловлю себя на том, что тяжело дышу, чтобы сдержать его. Если я когда-нибудь доберусь до этого грязного ублюдка, я убью его. Убью его к чёртовой матери, и это будет самая сильная гребаная боль, которую он когда-либо испытывал в своей жалкой жизни.
— Он знал о ней, и, по какой бы причине они её ни вызволили, я тогда подумала, что это было частью какой-то операции, которую они проводили. Впервые я подумала, что, возможно, они покупали и продавали девушек. В любом случае, у меня не было другого выбора. В ту ночь я пошла к Оливеру. Я заручилась его защитой. Я рассказала ему всё, что знала. Когда мы отправились на поиски Элли, она исчезла. От неё не осталось и следа. Как будто её не существовало. Но я пыталась, Слейтер. Клянусь тебе, я пыталась.
Я бросаю взгляд на Слейтера, который пристально смотрит на Чарли. Я подумал, что он сойдёт с ума и набросится на неё за то, что она не забрала Элли с собой в тот день, когда она её нашла. Это была бы автоматическая реакция любого человека. Я знаю, что, скорее всего, это была бы моя реакция. Но логика подсказывает, что Чарли права. Она ни за что не смогла бы вытащить её оттуда живой. Они бы обе погибли.
— Это первая крупица информации, которую я получил за десять грёбаных лет, — бормочет Слейтер. — Наконец-то я знаю, где искать, и за это я благодарен тебе, Шарлин. И я помогу тебе, учитывая условия, которые мы обсуждали. У местных мафиози примерно через неделю намечается крупная сделка. Шанкс не настолько глуп, чтобы ввязываться в неё, но он знает все тонкости. Он знает, с чем имеет дело, и он наблюдает, выжидает, планирует. Он хочет быть самым крупным, самым смертоносным и для этого уничтожает всех на своём пути. Но он умён в этом. Если я сорву эту сделку, на него обрушится вся мафия. Он ещё недостаточно силён для неё.
Малакай делает шаг вперёд и протягивает руку.
— Если ты сделаешь это для нас, мы свяжемся с тобой и поможем найти Элли.
Слейтер кивает, делает шаг вперёд и, вложив свою руку в ладонь Малакая, пожимает её.
— Договорились. Я получу необходимую информацию. Вы можете заверить меня, что я под вашей защитой?
Малакай кивает.
— Да. Мы тебя защитим. Будь благоразумен. Будь осторожен. Делай то, что должен, и убирайся. Далее мы тебя защитим.
Слейтер кивает, отступая назад. Затем он смотрит на Чарли.
— Спасибо.
Чарли кивает.
— Я надеюсь, ты найдёшь её, Слейтер. Правда, надеюсь.
Его лицо остаётся каменным, никаких эмоций, но блеск в глазах говорит о том, что он тоже на это надеется.
Он хочет найти её.
У него есть какая-то слабая надежда.
Не могу сказать, что виню его.
***
Кода
Тогда
У меня есть всё.
Джаред помог, он дал мне всё, что мне было нужно. У него есть все документы, чтобы мы с Брэкстоном могли благополучно выбраться отсюда. Теперь всё, что мне необходимо сделать, это забрать Брэкстона и убраться отсюда к чёртовой матери.
Всё упаковано.
Всё готово к отправлению.
Наши билеты забронированы.
Мы уезжаем, и у моего брата, возможно, есть шанс выжить.
Я выхожу из квартиры и направляюсь к своей машине, которая уже упакована и готова к отъезду. На мне чёрная толстовка с капюшоном и выцветшие джинсы. Мой план таков: я еду за Брэкстоном, и мы отправимся в путь после наступления темноты. Когда вероятность того, что нас увидят, будет меньше.
Моё сердце бешено колотится от предвкушения.
Я так близок к тому, чтобы помочь ему справиться с этим, и в то же время чувствую себя таким чертовски далеким.
Я подхожу к своей машине и открываю её.
Я уже собираюсь сесть, когда рядом со мной появляются две тёмные фигуры, полностью одетые в капюшоны, с пистолетами в руках. По одному упираются мне в бока, и я вынужден стоять как вкопанный.
— Не двигайся, — говорит мне хриплый голос, ещё сильнее тыча пистолетом мне в рёбра. — Я прикончу тебя на хрен прямо здесь.
У меня кровь стынет в жилах.
Блядь.
Нет.
Этого не может быть. Не здесь. Не тогда, когда я был так чертовски близок. Не тогда, когда я мог ощутить гребаную сладость свободы.
Эти ублюдки думают, что я Брэкстон, и на секунду я подумываю о том, чтобы позволить им так думать. Но у меня больше шансов выпутаться из этого, если они будут думать, что я не Брэкстон. В противном случае, есть большая вероятность, что меня вот-вот отвезут в какое-нибудь гребаное место и пристрелят, даже не взглянув на меня.
— Я не грёбаный Брэкстон, — рычу я, хрипя, когда они вдавливают стволы так сильно, что мои лёгкие сдавливаются рёбрами, которые, кажется, вот-вот лопнут.
— О, — один из мужчин смеется низким гортанным смехом. — Мы знаем это, Дакода. Мы здесь не ради Брэкстона, мы здесь ради тебя. Брэкстон последует за нами.
Блядь.
Это плохо.
Это так охуенно плохо.
Брэкстон был прав, мы никогда из этого не выберемся. У нас никогда не будет новой жизни. Нас всегда найдут. Я должен был, блядь, бежать с ним, а потом найти фальшивые документы. О чём, чёрт возьми, я думал?
— Иди, не сопротивляйся, или ты умрёшь прежде, чем доберёшься до гребаного грузовика, — рявкает мне в ухо мужчина слева от меня, и от его дыхания у меня мурашки бегут по коже от ярости.
Они сильно тычут в меня пистолетом, и я двигаюсь, делая шаг вперёд. Я не настолько глуп, чтобы пытаться убежать. У меня при себе два пистолета, и я уверен, что один из них проделает во мне дыру, если я попытаюсь. Тогда Брэкстон точно мёртв. Прямо сейчас я всё ещё жив, и пока я до сих пор жив, я, чёрт возьми, буду продолжать бороться.
Я буду бороться.
Сильно.
Мы подходим к грузовику всего в квартале от нас, где открывается задняя дверь, и меня запихивают внутрь, но не раньше, чем мне заламывают руки за спину и надевают наручники на запястья. Я с глухим стуком приземляюсь на заднее сиденье, задыхаясь от ярости. Желание наклониться вперёд и придушить одного из этих ублюдков наручниками настолько сильно, что я даже наклоняюсь вперёд на сиденье.
