Бет закрыла глаза. Каждый миллиметр ее кожи словно ожил, а температура резко подскочила. До чего же она ненавидела свою реакцию на него. Но так же, как и он, не могла ее контролировать.
Она ждала его властного поцелуя, но его не последовало. Вместо этого он приблизил губы к ее уху и прошептал.
— Ты можешь мне не доверять. Ты можешь не переносить меня. Мне глубоко плевать. Но не смей никогда мне врать, — с этими словами он глубоко вдохнул, словно втягивая ее аромат в себя. — Я чувствую твое желание прямо сейчас. Я мог бы повалить тебя прямо здесь на землю и взять, всего лишь задрав юбку. И ты бы даже не стала сопротивляться, верно?
Да, она бы просто не смогла сказать «нет».
Потому что была идиоткой, которой, по-видимому, просто надоело жить.
Губами он слегка прикоснулся к ее шее, затем лизнул кожу языком.
— Мы можем сделать все цивилизованно, и подождать, пока окажемся в доме. А можем заняться этим прямо здесь. Так или иначе, я умираю от желания опять кончить в тебя. И ты ведь не скажешь мне «нет».
Бет вцепилась в его плечи сквозь кожаную куртку. Она хотела оттолкнуть его, но просто не смогла этого сделать. Вместо этого она притянула Рофа еще ближе, выгнувшись ему навстречу.
Из мужской груди вырвался стон, полный удовольствия и отчаянной мольбы.
«Ха», подумала Бет, собирая остатки самоконтроля.
Внезапно высвободившись, она мрачно усмехнулась.
— Единственное, что делает эту ужасную ситуацию более-менее сносной — это то, что ты хочешь меня сильнее.
Гордо вскинув голову, Бет зашагала прочь. Роф шел следом, и она буквально чувствовала его взгляд на своем теле, словно его руки касались ее.
— В одном ты права, — произнес он. — Я бы убил, чтобы ты была моей.
Развернувшись к нему, она ткнула в него пальцем.
— Так вот в чем все дело. Ты видел, как я в машине целовалась с Батчем. Так ведь?
Бровь Рофа изогнулась, а улыбка вышла натянутой. Но ответа не последовало.
— Поэтому ты напал на него?
— Я всего лишь воспротивился аресту.
— Ну да, именно так это и выглядело, — пробормотала Бет. — Так что? Ты видел, как он целовал меня?
Роф, придвинулся вплотную, всем своим видом излучая угрозу.
— Да, видел. Мне было ненавистно каждое прикосновение. Теперь тебе стало легче, когда ты узнала об этом? Или ты захочешь ударить побольнее, и сказать, что как любовник он лучше, чем я? Это было бы ложью, но боль все равно причинило бы.
— Да почему это для тебя так важно? — спросила Бет. — Мы провели вместе всего лишь ночь. Даже меньше. Всего пару часов.
Роф стиснул челюсти. Она знала, что он скрежетал зубами, судя по тому, как играли желваки на его лице. Сейчас она была рада, что он носил очки. У нее возникло подозрение, что его взгляд напугал бы ее до смерти.
Проехавшая мимо машина вернула Бет к реальности. Она вспомнила, что он скрывается от полиции, собственно, как и она сама.
Что на них нашло, черт возьми?! Ругаться на улице как… парочка влюбленных?
— Послушай, Роф, я не хочу загреметь в тюрьму, — никогда не думала, что настанет день, когда она произнесет нечто подобное. — Давай двигаться дальше, чтобы нас не поймали.
Она было отвернулась, готовая идти дальше, как вдруг Роф крепко схватил ее за руку.
— Ты еще этого не знаешь, — зловеще произнес он. — Но ты моя.
На какую-то долю секунды она заколебалась.
Но затем, встряхнув головой, закрыла лицо руками, словно пытаясь заглушить его голос.
Ее словно заклеймили. И самое дикое — она не возражала. Она тоже хотела его.
Что автоматически обеспечивало ей место в психлечебнице.
Боже, ну и наломала она дров за эти пару дней. Если бы только она могла вернуться назад на сорок восемь часов. В момент, когда сидела за столом, а Дик, как обычно, крутился под боком, пытаясь к ней подкатить.
Она определенно изменила бы две вещи. Она вызвала бы такси, чтобы не идти домой пешком и никогда не встретить Билли Риддла. А оказавшись дома, собрала бы все свои вещи и отправилась в отель. Чтобы этот герой-любовник в черной коже, торгующий наркотиками, не знал, где ее искать, когда пришел к ней тем вечером. Она просто хотела вернуть свою жалкую скучную жизнь обратно. Ну не идиотизм ли? А ведь еще совсем недавно она считала, что ее единственный способ спастись — это выбраться из череды однообразных будней.
— Бет, — его голос уже звучал не так резко. — Посмотри на меня.
Она покачала головой. Роф медленно отвел ее руки от лица.
— Все будет хорошо.
— Ну да, как же. В этот самый момент уже, наверно, выписывают ордер на мой арест. А я скрываюсь ночью с кем-то вроде тебя. И все это только потому, что мне обязательно нужно знать, кем были мои покойные родители. Я ставлю свою жизнь под угрозу ради призрачного шанса узнать хоть что-нибудь о них. Так что, скажу тебе, между тем, где я сейчас, и этим твоим «все будет хорошо» пролегает целая пропасть.
Кончиком пальца Роф коснулся ее щеки.
— Я не причиню тебе зла. И никому другому не позволю.
Бет потерла лоб, задаваясь вопросом, сможет ли она вообще когда-нибудь чувствовать себя нормально.
— Боже, если бы ты только никогда не появлялся на моем пороге. Если бы я только никогда не видела твоего лица.
Он уронил руку.
— Мы почти на месте, — произнес он коротко.
* * *
Батч оставил попытки подняться на ноги и осел на землю.
Какое-то время он просто сидел, вдыхая и выдыхая, не в силах пошевелиться.
И причиной тому была не головная боль, хотя та была просто чудовищной, и не слабость в ногах, хотя они совсем не слушались его.
Он чувствовал стыд.
Проблема была не в том, что его избил кто-то больше него в два раза, хотя его эго довольно ощутимо получило по челюсти. Нет, его терзала мысль, что он облажался и подверг опасности жизнь невинной женщины. Когда он приказал по рации, чтобы забрали брошенное оружие, он должен был потребовать, чтобы двое полицейских ждали его у дверей участка в качестве подкрепления. Он знал, что подозреваемый был чрезвычайно опасен, но был уверен, что сможет справиться с ним в одиночку.
Хрена лысого он справился. Ему конкретно надрали зад. А Бет сейчас находилась в руках убийцы.
И только Богу известно, что он может с ней сделать.
Батч закрыл глаза, положив подбородок на колени. В горле чертовски саднило, но его больше беспокоила голова. Эта чертова штука отказывалась работать. В мыслях стоял сплошной туман. А восприятие, следом за памятью и остальными мыслительными процессами отправилось в длительный отпуск. Скорей всего, длительная нехватка кислорода поджарила ему мозги.
