«Парень делал это и прежде», понял Батч. И убийство его нисколько не тяготит.
О, Боже, Бет.
Что же такой мужчина сделает с Бет?
Роф почувствовал, как тело копа обмякло. Он был еще жив, но уже едва дышал.
Абсолютное отсутствие страха у этого человека было невероятным. Он был взбешен внезапным нападением, превосходно сражался, но страха в его глазах не было. И теперь, находясь уже практически по ту сторону, он покорно принимал свою смерть, а быть может, даже испытывал облегчение.
Черт. Роф мог представить то же чувство.
И было чертовски досадно убивать кого-то, кто мог умереть так, как умеет только воин. Без страха или сомнения. Такие мужчины были редкостью, будь то вампиры или люди.
Губы копа зашевелились. Он пытался что-то сказать. Роф наклонился.
— Не… тронь… ее.
Неожиданно для самого себя Роф ответил.
— Я здесь, чтобы спасти ее.
— Нет! — раздался голос в переулке.
Роф повернул голову и увидел бегущую к ним Бет.
— Отпусти его!
Он ослабил хватку. Убивать у нее на глазах он не собирался. Желание заслужить доверие Бет было сильнее, чем стремление познакомить копа с его создателем.
Когда Бет резко остановилась, Роф опустил руку, и человек упал на землю. В тени слышался хрип измученных легких сквозь тяжелое дыханье.
Бет опустилась на колени у задыхающегося полицейского, и взглядом, полным ярости, посмотрела вверх.
— Ты чуть не убил его!
Роф чертыхнулся, понимая, что ему стоит убраться отсюда подальше. Другие копы обязательно скоро объявятся.
Он посмотрел в конец переулка.
— И куда это ты собрался?! — ее голос дрожал от гнева.
— А ты хочешь, чтобы я остался тут и меня опять смогли арестовать?
— Ты заслужил тюремную камеру!
Пошатываясь, коп попытался подняться, но ноги его не слушались. Тем не менее, когда Бет протянула к нему руки, пытаясь помочь, он оттолкнул их.
Рофу нужно было найти темный угол, чтобы дематериализоваться. Если уж попытка убить у нее на глазах так потрясла Бет, то фокус с исчезновением окончательно выбьет ее из колеи.
Он повернулся и широким шагом двинулся прочь. Он совсем не хотел оставлять ее одну, но что ему было делать? Ведь если он даст себя ранить или убить, кто позаботится о Бет? И он не мог себе позволить оказаться в тюрьме. В камере были стальные решетки, а это значит, что он не сможет дематериализоваться в безопасное место, когда придет рассвет. Учитывая обе эти неутешительные возможности, если копы попытаются схватить его, ему придется убить их всех.
И что тогда она о нем подумает?
— Остановись! — закричала она.
Роф продолжал идти, позади раздавался звук ее бегущих ног.
— Я сказала, стой! — вцепившись в его руку, она потянула изо всех сил.
Он взглянул на нее, чувствуя горечь от того, как все обернулось. Благодаря их обмену любезностями с ее дружком она теперь до смерти его боялась, а план по ее защите вылетал в трубу. Он сомневался, что у него еще было время изменить ее мнение о нем, вряд ли она теперь согласится добровольно пойти с ним куда-либо. А это значит, что ему, возможно, придется пойти на крайние меры и, когда придет время Перехода, забрать ее против воли. И вряд ли хоть один из них будет от этого в восторге…
Когда он ощутил ее запах, то понял, как рискованно близка она была к Переходу.
Быть может, лучше забрать ее с собой сейчас.
Роф осмотрелся. Перекинуть ее через плечо, здесь, в 15 ярдах[74] от входа в здание полиции, он вряд ли мог бы. Не на виду у этого проклятого копа.
Нет, ему придется прийти прямо перед рассветом и забрать ее силой. А затем, если потребуется, он закует ее в цепи в доме Дариуса. Выбирать не приходилось, или он сделает это или она умрет.
— Почему, черт возьми, ты мне соврал! — кричала она. — Ты не знал моего отца.
— Знал.
— Лгун, — зашипела она. — Ты убийца и лгун.
— По крайней мере, в первом ты не ошиблась.
Ее глаза расширились, ужас отразился на ее лице. — Звездочки… у тебя в карманах. Ты убил Мэри. Ведь так?
Он нахмурился. — Я не убил ни одной женщины.
— Значит, я права насчет и второй части тоже.
Роф кинул взгляд на копа, который все еще находился вне игры, но уже приходил в себя.
«Черт возьми», подумал он. Что, если у Бет нет времени «до рассвета»? Что, если она исчезнет, и он не сможет ее найти.
Он понизил голос.
— В последнее время ты чувствуешь постоянный голод, не так ли?
Она отпрянула.
— Что?
— Все время голодна, но веса не набираешь. И устаешь, так сильно устаешь. В глазах чувствуешь жжение, особенно днем, так ведь? — он наклонился вперед. — Ты смотришь на сырое мясо и думаешь, каково это — ощутить его на вкус. Твои зубы, передние верхние, стали очень чувствительными. Твои суставы болят, а кожа кажется стянутой, и стягивает тебя все сильнее.
Она моргнула, застыв с открытым ртом.
Позади нее коп, пошатываясь, попытался подняться на ноги, но, покачнувшись, опять упал на землю. Роф заговорил быстрее.
— Ты чувствуешь, что тебе здесь не место, разве не так? Словно все остальные двигаются с другой, более медленной скоростью. Ты считаешь себя ненормальной, отдаленной, не такой как все. Беспокойной. Ты ощущаешь, что что-то приближается, что-то значительное, но ты не знаешь, что это или как это остановить. Ты лежишь, не смыкая глаз, и боишься своих снов, чувствуешь себя потерянной в привычной обстановке, — он сделал паузу. — Ты практически, а быть может, и совсем не чувствуешь влечения, но мужчины считают тебя очень сексуальной. Оргазмы, которые ты испытала со мной прошлой ночью, были первыми в твоей жизни.
Это все, что он смог вспомнить о жизни в мире людей до своего Перехода.
Бет только и могла, что таращиться на него, ошеломленная его словами.
— Если ты хочешь узнать, что, черт возьми, с тобой происходит, тогда тебе нужно пойти со мной прямо сейчас. Скоро тебе станет плохо, Бет. И я единственный, кто сможет тебе помочь.
Она сделала шаг назад. Посмотрела вниз на копа, который, казалось, взвешивал все за и против своего положения.
Роф приподнял руки ладонями вверх.
— Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Если бы я хотел убить тебя, я смог бы это сделать прошлой ночью десятью разными способами, как думаешь?
Она повернула голову в его сторону. Роф закрыл глаза, ощутив, как она погрузилась в воспоминания о том, что именно он делал с ней прошлой ночью. Запах ее желания наполнил его ноздри сладким ароматом, а затем резко пропал.
