— Присядь, — прямо в ухо, щекоча теплым воздухом кожу, сказал Ренат.
И я позволила мужу увести себя в темноту ложа. Опустилась на сиденье, не отрывая взгляда от выступления. Заставляла себя смотреть вперед, но глаза все время возвращались к разглядыванию напряженного мужчины рядом.
Я должна быть сильнее похоти. Ничего в муже нет особенного. Только почему я до сих пор горю и дрожу? Почему его слова, его ласки так взбудоражили мою кровь? Так у всех бывает?
Заставила себя отвернуться от Волгина, который словно не замечал моего внимания и, откинувшись на спинку дивана, спокойно следил за выступлением. Я посмотрела на сцену, хотя меня потряхивало от желания смотреть совсем в другую сторону. Даже кулаки сжала и уколола себя ногтями в ладони, чтобы отрезвить себя. Ренат — будто яд, по капле попадал в кровь, и я теперь нуждаюсь в противоядии — мечтаю о его упругих губах, теплых руках и хочу, чтобы он продолжал то, что начал в машине.
Умалишенная… Хватит!
Словила себя на том, что снова разглядываю Волгина. Отвернулась. Задышала через раз, соски болезненно сжались, и тонкая ткань платья от движения приятно царапнула кожу, заставив меня сцепить зубы, сдержаться и не выпустить неловкий стон.
На сцене развернулось настоящее действие, хотя я с трудом могла уловить суть, лишь разглядывала модели и следила, как переплетаются фигуры, как мерцают под музыку лучи.
Как всегда у моего любимого друга — все пышно, искрометно, поразительно. Некоторые наряды показались слишком открытыми, но было в этой откровенности что-то волнующее. Шокирующее. Андрэ умел быть таким.
Когда вышли девушки в ткани, похожей на ту, из которой сшито мое платье, я едва не задохнулась — стоило лучам прожекторов погаснуть, оставив легкое туманное освещение — модели оказывались полностью обнаженными.
Я неосознанно поднесла руку ко рту и локтем зацепила Рената. Столкнулась с ним взглядом. Он щурился, в прищуре глаз не видно было его светлой радужки, только тьму. Голодную и жуткую.
— Теперь ты меня понимаешь? — наклонился он ближе, тронул сухими губами мою румяную щеку и тут же отстранился. Прикрыв глаза, вытянул руку на диване, второй нашарил в темноте мою ладонь и переплел наши пальцы — будто всем сообщил, что я принадлежу только ему.
Я какое-то время не дыша смотрела на его крупный подбородок, сильную шею и приоткрытые губы. В полутьме не видно было налитых вен, что оплетали подбородок и поднимались к вискам и высокому лбу, но я знала, что они там есть. Зачарованно смотрела на его густые ресницы и стискивала губы, пытаясь сбросить ощущение щекотки от непогасших поцелуев.
Кадык мужа нервно дернулся. Ренат распахнул глаза, а я быстро отвернулась и сделала вид, что смотрю спектакль. Хотя ни хрена я там не видела! Меня волновал только муж. Между ног болезненно разогрелось, низ живота ныл от неутолимой жажды, во рту пересыхало, отчего я постоянно облизывала губы.
— Вина? — вдруг спросил Волгин.
Я повернулась и поняла, что он наблюдал за мной украдкой все это время — в глубине зрачков метались искры — отражение лучей со сцены, а на губах замерла лукавая ухмылка.
Я кивнула. Облегченно выдохнула, когда муж отпустил мою кисть — жар его тела пронзал насквозь, и я невыносимо желала прекратить такую пытку. Он слишком притягателен и вовсе не опасен. Почему мне так сразу казалось, не понимаю?
Он ведь остановился тогда. Ушел. Не тронул меня даже на грани.
Я его оправдываю? Серьезно?
— За наш горячий союз, — муж протянул мне бокал и взял другой себе, поднес к губам, а я будто прилипла к его проникающему взгляду.
— Что ты имеешь в виду? — жадно выпила напиток, в горле до ужаса пересохло, отставила пустой бокал на стол, снова посмотрела на сцену. Я пыталась быть непринужденной, хотя бы делать вид, но все тело дрожало от напряжения.
— Ничего не имею в виду, говорю то, что вижу. Ты желаешь меня не меньше, чем я тебя.
Я вспыхнула. Щеки обдало кипятком, а по спине поползла новая жгучая спираль. Да как он смеет…
— Я тебя не хочу, — соврала.
Волгин махом выпил вино и, налив себе еще, хохотнул.
— Это мы сейчас проверим, — выпил второй бокал и, оставив его на столе, вдруг поднялся и немного нервно скинул пиджак.
— Пожалуйста, Ренат, не здесь…
Звучало жалобно, но я дрожала от нетерпения, не могла честно себе сказать, что не хочу, чтобы он продолжал.
Волгин повернулся с легкой улыбкой на губах.
— Давай так, — бросил куда-то пиджак и наклонился ко мне, — если ты скажешь «хватит», я остановлюсь.
— Но я хочу посмотреть коллекцию, — звучало фальшиво, муж это тоже заметил, слабо покачал головой.
— Не этого ты хочешь. Не этого я хочу.
— Ты домысливаешь, — отстранилась, пытаясь влипнуть в спинку дивана. Я вся пылала. От его близости, от хмельного взгляда, от хищной улыбки и даже упавших на глаза волос. Волгин — соблазнитель, каких поискать, и я не знаю, как с такими вещами соперничать.
— Я вижу по твоим глазам, — муж мягко коснулся кончиками пальцев моих век, пересчитал ресницы, вызывая микро-взрывы по всей коже. — Слышу по твоему дыханию, — переместил руку и закрыл пальцами рот, не позволяя сделать вдох, пришлось шумно втянуть носом. — Чувствую, как сильно и часто бьется твое… — сорвался ниже и накрыл ладонью колотящееся в груди сердце, сместил немного ладонь и порочно-медленно сжал грудь. Камешки сосков покорно уткнулись в чашу его руки.
— Рена-ат…
— А еще… я знаю это по пряности твоей влаги, — рука отпустила грудь и нагло вползла под разрез платья. Накрыла трусики, заставив меня ахнуть и покраснеть еще сильнее.
— Здесь же люди… — выдохнула я, кусая губы, туманно глядя в глаза напротив — темные, будто в серой мгле внезапно образовалась черная дыра.
— Нас никто не видит, — придвинулся ближе, вжал меня в диван, наклонился к губам. Пальцы перекатывали влагу, поглаживали лепестки, а я тряслась от невозможности остановиться и запретить ему продолжать. Это унизительно — не владеть собой, когда хочется быть сильной.
Что он со мной сделал?
— Но я… — захлебнулась новой волной ощущений, когда муж нажал на плечи, заставляя лечь меня поперек дивана и запрокинуть голову.
Платье оказалось на талии, трусики плавно сползли на пол, оставляя на коже след мурашек, а ноги по велению сильных и властных рук раскрылись.
— Что, ты? — прошептал Волгин, целуя мои колени, поглаживая между ног, лаская бугорок. — Ты моя жена, и я хочу тебя безумно.
— Я девочка еще, — смогла выдохнуть, когда губы Рената накрыли клитор и выхватили из меня жалкий сдавленный стон.
— Я знаю, милая. Знаю, — обжигая ударами языка, выталкивая из груди не стук сердца, а колокольный звон.
— Мне страшно, — выдохнула, выгибаясь от приятных ощущений и накатывающей волны удовольствия.
— Я слово дал, что не обижу, — Ренат приподнял голову, а я сжала на ногах пальчики — так было без него плохо, холодно и хотелось еще. Еще. Еще. Его прикосновений и власти. — Ты должна довериться, Сеня. Дальше будет легче, вот увидишь. Сможешь? — потрогал разгоряченную точку языком, немного ввел пальцы, чтобы снова отстраниться и заглянуть в мои глаза.
— Смогу, — порывистым шепотом.
— Привстань на секунду, — он подал мне руку.
Вставать было стыдно — за стеклом гудела толпа, лучи света выплясывали и кружились.
— Нас не видно, — убедил меня Ренат и придержал за спину, когда я подалась вперед. Он наклонился, что-то нажал на сидении и разложил диван.
Меня качнуло от мысли, что здесь, или где-то в подобном месте, он уже спал с женщинами. Возможно, с покойной женой.
Стало холодно и больно.
— Только не говори, что с ней ты тоже был здесь, — прошептала, подрагивая.
Волгин выпрямился, тряхнул головой.
— Это уже не важно.
— Для меня важно, — я зло одернула платье и отступила. Запуталась в ткани каблуком и упала навзничь.
Волгин прыгнул в мою сторону и успел оттолкнуть угол стола — иначе я бы угодила в него виском.
