— Спасибо, — Хантер вывел меня на улицу, в прохладный ночной воздух. Его рука легла мне на поясницу.
— Что у тебя на плече?
Рука Хантера соскользнула с моей спины и нырнула в карманы куртки. Мы шли по улице, направляясь обратно к дому.
— Надеюсь, я когда-нибудь закончу ее, — многозначительно произнес он.
— Почему ты уклоняешься?
— Я не уклоняюсь, — он продолжал смотреть на улицу, на проезжающие машины.
— Тогда скажи мне.
— У меня на плече кое-что… — я наблюдала за его профилем, его голова оставалась опущенной. — Чтобы помнить о Колтоне.
Это имя прозвучало как ледяной душ на настроение и разговор. Огромный слон в комнате вернулся, грохоча и круша всю хрупкую посуду.
Я засунула замерзшие руки в карманы. Мы оба молча продолжили идти по улице. Становилось все более и более неловко. Мы приблизились к дому, где на веранде сидели люди. До нас доносились всплески смеха и приглушенные голоса.
Я чувствовала, как ускользает возможность. Если мы не поговорим сейчас, то не сделаем этого никогда.
— Ладно, с меня хватит, — я резко остановилась, чуть не заставив его споткнуться. — Мы собираемся поговорить о случившемся?
Он поджал губы, глядя на свои ноги.
В это мгновение мое сердце резко заколотилось сильнее. Я даже не знала, что хочу от него услышать. Я не была уверена, чего хочу сама, но уже чувствовала на его губах прощание. Отказ. Шипы страха и печали вонзились мне в сердце.
— Не беспокойся об этом, — мой голос сдавил ком в горле. — Это была ошибка. Мы оба можем забыть об этом.
— Джеймерсон… мы…
— Серьезно, Хантер, — бесстрастным тоном сказала я. — Это понятно. Мой терапевт называет это переносом чувств или как-то так. Мы много пережили вместе. Эмоции накалили, и мы поддались моменту. Это ничего не значило.
Его взгляд метнулся к моему, ноздри раздулись, однако он ничего не ответил. Его молчание ранило сильнее всего. Он молчаливо соглашался, позволяя нам — всему этому — уйти без борьбы.
— Для меня это уж точно ничего не значило, — злость воздвигла баррикаду против него, защищая меня. — Я использовала тебя, потому что мне было грустно, и я скучала по Колтону. В ту ночь я увидела в тебе его. Это было неправильно, и я прошу прощения.
Ложь.
Его лицо было лишено эмоций. Ямочка на щеке дернулась, напрягая челюсть. Он смотрел на дорогу, вокруг нас раздавался звук шин, скользящих по влажному асфальту. Скрежет и хруст.
— Знаешь, чего я боюсь? — сказал он. — Я боюсь, что никогда не вырвусь из тени Колтона. Я брат, который должен был умереть.
Я возненавидела это, когда он сказал мне той ночью, когда мы поцеловались, что даже его родители желали, чтобы это был он. Как можно жить под таким грузом? Это калечит.
— Я не согласна, — я повернулась к нему.
— Ты не хочешь, чтобы Колтон был жив?
— Конечно, хочу! — я схватилась за его куртку. — Больше всего на свете я хочу, чтобы Колтон был жив. Но это не значит, что я не благодарна за то, что ты выжил. Это не нам решать. Его нет. Это ужасно и мерзко. Но ты не можешь чувствовать себя виноватым за то, что выжил. Как ты думаешь, он бы хотел этого? Нет, черт возьми. Это было не в стиле Колтона.
Он стиснул челюсти.
— Я рада, что ты здесь, — тихо произнесла я, опуская руки. — Со мной.
Хантер втянул воздух.
— Забавно, наверное, ты и подумать не могла, что когда-нибудь произнесешь эти слова, да? — пробормотал он.
— Да, — согласилась я. — Но многое изменилось. Я изменилась.
— И в этом вся проблема.
— Что ты имеешь в виду?
— Все хотят, чтобы мы двигались дальше, но никто не хочет, чтобы мы менялись, — он отошел от меня, явно завершая разговор. — Думаю, нам нужно вернуться… прежде чем ты решишь набить себе на лбу Дональда Дака.
— Это не был бы Дональд Дак, — я прекрасно видела, что он уклонился от разговора о нашем поцелуе, но намек поняла. Только друзья.
— А что это было бы? — мы направились обратно к дому, его тело излучало напряжение.
— Это был бы Даффи Дак.
— Вот это было бы круто, — мы прошли еще немного. У него в кармане зажужжал телефон. Он вытащил его, слегка нахмурившись — Мне нужно идти.
— Куда?
Парень попятился назад к своему пикапу. Когда мы со Стиви подъехали, то я не заметила, что он стоит на улице несколькими машинами ниже.
— Если Даг или Джонс спросят, скажи им, что мне пришлось уйти. Они поймут.
— О. Хорошо, — разочарование прокралось в мой голос.
— Ты в порядке? — он переводил взгляд с меня на дом.
— Да, — фыркнула я. — Там всего каких-то двадцать метров. Думаю, я дойду.
Он все еще немного колебался, но телефон снова запищал, и он побежал к своему пикапу.
«Кто ему звонит? Куда ему так срочно нужно ехать?» — крутилось у меня в голове.
Мне нестерпимо хотелось узнать ответы на эти вопросы, но в тоже время я понимала, что лучше этого не делать. Чем меньше я буду вмешиваться в личные дела Хантера, тем лучше.
Мое сердце уже было разбито одним Харрисом.
***
Когда я вошла в дом, мама сидела за столом с бокалом вина, раскладывая пасьянс на своем ноутбуке. В гостиной работал телевизор, папа спал в кресле. Рис была наверху. Это было драгоценное время для моих родителей, чтобы расслабиться.
— Привет. Ты вернулась раньше, чем я думала, — мама взглянула на меня.
— Ага. Мне захотелось вернуться домой, — я сняла куртку, но не стала задирать рукава свитера. Я знала, что нет смысла вечно скрывать от них свою татуировку, но сегодня вечером мне не хотелось им ее показывать.
Мама, похоже, обладала какой-то экстрасенсорной интуицией. Ее взгляд стал более пристальным.
— Что случилось?
— Ничего?
— Джейм, ты дергаешь себя за рукава и вертишься, как нервная курица.
Ох. У меня плохо получалось скрывать от них что-то. Да и опыта у меня-то не было. Никогда не приходилось этого делать.
Я вздохнула и подошла к ней.
— Обещаешь, что не будешь пугаться?
Она тут же насторожилась, склонив голову набок.
— Теперь мне действительно любопытно. Выкладывай, — она откинулась на спинку стула, взяв свой бокал, как будто знала, что скоро ей понадобится вино.
Я закусила губу, потом выдохнула и задрала рукав свитера. Мне пришлось повернуть руку так, чтобы мама увидела.
— Что это? — глаза мамы расширились, когда она уставилась на мое запястье.
— Татуировка.
— Лучше бы это была хна или временная, — ее плечи резко напряглись.
— Нет. Она настоящая.
Мама резко поставила бокал на стол, вино выплеснулось через край.
— Ты шутишь? — мама встала.
— Нет, — я крепче уперлась ногами в пол.
— Ты же пошла на домашнюю вечеринку, — она несколько раз моргнула. — Расскажи мне, как все обернулось татуировкой?
— Их раздавали в качестве сувениров, — мама бросила на меня сердитый взгляд из-за моей дерзости. — Что? Дом был недалеко от Мейн-стрит. Я просто пошла туда и сделала себе.
— Не дерзи мне, — ее голос повысился, когда она осознала, что это не шутка. — Ты сделала татуировку? Зачем? Они же навсегда, Джеймерсон.
— Я знаю, — мои глаза сузились. — И мне она нравится.
Я повернулась и пошла по коридору в свою комнату.
— Разговор еще не окончен, — мама шла позади меня, ее голос напрягал голосовые связки. — Черт возьми, о чем ты только думала?
— В кои-то веки я не думала, — я вошла в свою спальню. — Мне надоело все обдумывать.
— Сделать татуировку — отличный вариант, чтобы ничего не обдумывать, — воскликнула она, стоя в дверном проеме. — Это навсегда, Джеймерсон. Ты понимаешь? Их очень больно и дорого сводить.
— Ты ведешь себя так, будто я захочу ее свести.
— Захочешь, — крикнула она. — Тебе семнадцать. Эта штука будет у тебя на руке, когда ты сморщишься и состаришься. Как ты думаешь, она тогда будет такой же крутой?
— Да, — я резко развернулась. — Потому что, когда я буду старой и седой, я буду помнить, что это был тот единственный случай, когда я позволила себе жить.
