После отъезда Мэтью Келли нашла в подвале редакции газеты, освещавшие в свое время исчезновение Логана Стэнфилда, и теперь изучала их в рабочем кабинете большого дедушкиного дома.
Келли вернулась на ранчо в прошлом году и устроилась в одном из двухкомнатных домиков для гостей, чтобы не мешать деду и обеспечить большую свободу для самой себя, но работать предпочитала в кабинете, полном книг и семейных фотографий.
В этой уютной комнате, где холодными зимними вечерами в выложенном из речной гальки камине обычно горел огонь, она девчонкой делала домашние задания, а дед сидел в своем любимом кресле, старом кожаном кресле с подголовником, читая свежие сообщения ЮПИ.
Только время не остановишь, напомнила себе Келли, вглядываясь в темноту за окном. Она выросла, теперь ее очередь ухаживать за дедом, и она ничего не имеет против. Даже если бы ее карьера не рухнула, она все равно вернулась бы домой, узнав о его инфаркте.
– Джаспер, интересно, что подумает дедушка о возвращении Логана? – спросила Келли золотистого щенка, устроившегося у ее ног.
Охотничий песик поднял голову, словно действительно понял ее слова, и Келли почесала у него за ушами. Когда она уехала учиться в колледж, дед вступил в организацию «Собаки-поводыри Америки» и брал одного за другим щенков, выращивал их до пятнадцати месяцев, а затем еще полгода воспитывал из них поводырей.
Деду надо было чем-то заполнить свою жизнь, подумала Келли. Когда погибли ее родители, он уже был вдовцом, привыкшим к одиночеству, и вдруг оказался в роли и отца, и матери маленькой девочки.
И он отлично выполнил свою задачу. Эта комната, этот дом наполнились любовью и радостью. Вряд ли ее родители справились бы лучше. Келли едва помнила их, они были для нее лишь неясными образами. Если бы не семейный фотоальбом, она не смогла бы узнать их лица.
– Что почувствовал Логан, когда услышал эти новости? Помнил ли он Стэнфилдов? – снова спросила она собаку, открывая сверхсекретную папку, оставленную Мэттом. С зернистой копии фотографии с паспорта, единственной фотографии взрослого Логана Маккорда, смотрел мрачный мужчина с близко посаженными глазами и такой короткой стрижкой, что невозможно было точно сказать, какого цвета его волосы.
Джаспер лизнул ее в ладонь, и Келли снова заговорила вслух, зная, как важно разговаривать с собаками-поводырями. Отношения между ними и их владельцами особенно близкие. Для слепого человека собака – не просто собака, а якорь спасения.
– Логан бегло говорит на трех иностранных языках: испанском, португальском и французском. – Джаспер уткнулся мордой в колено Келли, вслушиваясь в каждое слово. – Его личностная характеристика очень интересна. Коэффициент умственного развития намного выше среднего, но слово «одиночка» написано заглавными буквами, а на полях психолог нацарапал «Фактор Хааса». Мэтью считает это расстройством психики, чем-то вроде подсознательного стремления к собственной смерти, – продолжала Келли, гладя собаку. – Я обязательно проконсультируюсь с психологом.
Она разложила фотографии – больше дюжины – маленького Логана Стэнфилда, которыми газета пользовалась во время его исчезновения. Он был очаровательным малышом, белокурым и синеглазым, однако вырос в очень некрасивого мужчину.
– Может, это просто плохая фотография. Видит бог, моя собственная фотография в паспорте ужасна. – Джаспер сочувственно повилял хвостиком. – Мне понадобятся другие его фотографии для статьи в «Разоблачениях».
Келли словно наяву услышала презрительное фырканье деда и его брань по поводу современной журналистики, бессодержательной и бьющей на внешний эффект. В чем-то он, безусловно, прав, но именно любовь читателей сделала «Разоблачения» ведущим общественно-политическим еженедельником.
– Все, что мне нужно, – это найти Логана. Я сама его сфотографирую.
Келли снова сосредоточилась на старых фотографиях и поразилась, каким молодым и красивым был Хейвуд Стэнфилд в первый год своего пребывания в сенате США. Густые каштановые волосы, яркие синие глаза… и осанка. С такой осанкой можно только родиться, приобрести ее невозможно, решила Келли, глядя на фото сенатора и его жены, Джинджер, с недавно усыновленным Логаном. Белокурый Логан больше напоминал Джинджер и близнецов, Тайлера и Аликс, унаследовавших холодную скандинавскую красоту матери.
Келли предпочитала более мужественную внешность «простого парня» Стэнфилда. Угловатое лицо, квадратный подбородок, слишком длинный – как сочли бы некоторые – нос, однако теплая улыбка сглаживала острые черты. Эта улыбка с очень необычными ямочками высоко на скулах принесла Хейвуду тысячи голосов избирателей.
Со временем ямочки почти затерялись среди морщинок вокруг глаз, однако Хейвуд сохранил свое обаяние. Пусть дед ругает Стэнфилда за ультраконсервативные взгляды, но люди сенатора любят, любят настолько, что, возможно, выберут следующим президентом, закрыв глаза на пристрастие к алкоголю его жены.
– Иногда случались и более странные вещи, – сказала Келли, но Джаспер уже спал у ее ног.
Келли услышала, как в кухне хлопнула дверь черного хода. Ума Бигей пришла, как всегда, до зари, чтобы приготовить завтрак. Ума вела дом деда с тех самых пор, как он неожиданно оказался с маленькой девочкой на руках, и, хотя ее блестящие черные волосы с годами стали совершенно седыми, она закручивала их, как и прежде, в гладкий узел. В жилах Умы текло немного крови племени хопи, но гораздо больше крови навахо. Ее мать была из рода Падающей Скалы, отец – из рода Речной Излучины. Фамилия Бигей среди североамериканских индейцев – коренных американцев, как они сами называли себя, – очень распространенная, и Ума состояла в родстве почти со всеми местными индейцами, в том числе и с работающими в поместье Стэнфилдов.
Келли отправилась в кухню, проснувшийся Джаспер засеменил за нею. Ума, в темно-синей вельветовой блузе с самодельными серебряными пуговицами и голубой юбке, чуть прикрывавшей высокие вышитые бисером мокасины, надевала клетчатый фартук.
Женщины обменялись приветствием на языке навахо, за которым, по традиции, должны были последовать новости обо всех знакомых.
