– Я напрасно трачу время, – сказала вслух Келли и глубоко вздохнула, чувствуя себя ужасно глупо.
В ночном воздухе была необыкновенная свежесть, свежесть не тронутого цивилизацией Запада. Ослепительные звезды, не затмеваемые городскими огнями, казались более близкими.
– Дэниел… – прошептала Келли, вспоминая, как ее покойный муж любил смотреть на звезды. – Ты где-то там, правда, любимый?
Словно безжалостные тиски сжали ее сердце, зрение затуманилось слезами. Сильная любовь так мучительна. Год назад Келли думала, что время и возвращение домой помогут. Не помогли.
С каждым днем она скучала по Дэниелу все больше и больше. Каждую ночь она поворачивалась в постели и тянулась к нему.
И просыпалась в одиночестве.
Келли всегда представляла, как они с Дэниелом растят детей и старятся вместе, а теперь приходится смотреть в лицо жестокой действительности: остаток своей жизни она проведет без любимого.
– О, Дэниел, что мне делать без тебя?
Одна из звезд подмигнула ей, но разве это ответ?
Надо благодарить бога за время, проведенное с любимым, подумала Келли. Благодарить, а не предаваться унынию.
Она сморгнула слезы с глаз и отправилась к хижине, освещая фонариком землю под ногами. Это время года навахо называют «время, когда змеи спят», но осенние ночи еще достаточно теплы для змеиной охоты на кенгуровых крыс.
Хижина – круглое здание, построенное из глиняных кирпичей, – оказалась в худшем состоянии, чем Келли помнила. Из огромных щелей торчали пучки соломы, а ветряк накренился еще больше.
Как давно она была здесь в последний раз? Лет пять назад. В то лето, после которого она познакомилась с Дэниелом Тейлором и вышла за него замуж.
Мучительная боль одиночества, похоже, ставшая ее постоянным спутником, вновь нахлынула на Келли. Она широко раскрыла глаза, пытаясь подавить слезы. Еще одна звезда замигала на небе, светлеющем обещанием нового дня. Келли нравилось думать, что мерцающие звезды, – души тех, кого она любила, подают ей знак с небес.
Конечно, это ребячество, но когда она неожиданно лишилась родителей, дед говорил, что они – как звезды – на небесах и оттуда присматривают за ней.
Келли улыбнулась. Несмотря на пустоту в душе, приятно верить, что Дэниел и ее родители сейчас вместе… Но иногда она обижалась, что они оставили ее на земле.
– О, немедленно прекрати жалеть себя.
Келли резко отвернулась от хижины, решив уехать, даже не заглядывая внутрь, не окликая возможного обитателя. Вокруг никаких следов шин – ни автомобильных, ни велосипедных. Никого нет в этом богом забытом месте! Идиотизм стоять здесь с огромным пистолетом за поясом и размахивать фонариком. Она должна быть дома. Скоро проснется дедушка, и они вместе позавтракают.
– Время истекает, – прошептала она. – Когда-нибудь и дед станет мерцающей звездой, которая не сможет поговорить с тобой.
Келли сделала два шага, затем насторожилась и втянула носом воздух. В прохладном свежем воздухе чувствовался слабый, но отчетливый запах. Дым. Она снова повернулась к хижине, подумав, что ночи еще слишком теплые, чтобы разводить костер внутри. Действительно, над отверстием в крыше не вился даже слабый дымок.
Келли медленно провела рукой с фонариком в поисках остатков костра и неподалеку от ветряка заметила аккуратно выложенное из камней кольцо.
Кто-то был здесь! Когда?
Большинство бродяг роется в мусорных баках на задворках роскошных ресторанов Седоны. В голову пришло единственное логическое объяснение: какой-то охотник пристрелил зайца – их вокруг города тучи – и поджарил его.
Сгорая от любопытства, Келли подкралась к остаткам костра и опустилась на колени. Камни еще теплые. Луч фонарика поймал что-то на плоском камне поблизости. Она вгляделась и, вскочив на ноги, взвизгнула от отвращения.
Кто-то освежевал большую ящерицу и поджарил мясо. Остатки деликатесов, поглощенных на вечеринке, забурлили в животе Келли. Что за человек мог съесть ящерицу?
Вдруг страх пронзил ее, как удар молнии. Она резко развернулась, отчаянно замахав фонариком. Никого. Если тот, кто съел ящерицу, еще здесь – что очень маловероятно, – он должен быть в хижине.
«Что же мне делать?»
Келли положила ладонь на рукоять пистолета, заметила, что пальцы дрожат. Войти в хижину даже с пистолетом в руках – полный идиотизм. Остается подождать восхода солнца и посмотреть, выйдет ли кто-нибудь из хижины.
Келли повернулась к остаткам ящерицы. Кожа содрана очень аккуратно. Рядом с камнем – лужица высыхающей крови и внутренности, то есть пожиратель ящериц вытащил кишки и спустил кровь перед тем, как поджарить свой, мягко говоря, экзотический ужин.
Логан Маккорд? И если Логан, то что он делает здесь совсем один и явно без съестных припасов?
– Предположим, это Логан, – прошептала Келли. – Что дальше?
Ей так нужны его фотографии, а она оставила камеру в джипе, потому что не ожидала кого-то здесь встретить. Время до рассвета есть. Надо вернуться к машине за фотоаппаратом.
Келли уже начала поворачиваться, когда что-то воткнулось ей в спину. Воздух со свистом вылетел из легких, фонарик выпал из руки. Кто-то выдернул ее пистолет из-за пояса джинсов. Холодное лезвие ножа прижалось к горлу, острие оцарапало кожу под мочкой уха. Когда горячая струйка собственной крови потекла по шее, колени Келли подогнулись от страха.
– Считай, что ты уже труп! – прорычал низкий мужской голос.
Но нельзя жить в Нью-Йорке и не пройти хотя бы один курс самообороны. Она дернула локтем назад и воткнула его в живот нападавшего… словно в скалу.
Огромная рука обхватила ее горло смертельными тисками.
Последнее, что видела Келли, – это взорвавшиеся за плотно сжатыми веками звезды, затем черная ночь ласково приняла ее в свои объятия.
