— Я упала, — монотонно произнесла Эмма, не утруждая себя попытками звучать убедительно. Когда Реджина продолжала смотреть на неё, она лишь пожала плечами. — Я думала, Вы будете счастливы, что я решила приехать.
Счастье было не совсем подходящим словом, но Реджина заставила себя улыбнуться.
— Да. Конечно. Я рада, что Вы передумали.
Ей не нужно было говорить, что она думает: очевидно, что изменение решения, вероятно, не было связано с моей убедительностью. Эмма увидела это в её суженных глазах, ей даже и слова говорить не пришлось.
— Я как раз вернулась домой за вещами Генри, — вздохнула Реджина. — К сожалению, болезнь… приняла плохой оборот. Возможно, он подхватил какой-то вирус.
Эмма сглотнула.
— Мне жаль. Я… я приехала в неподходящее время?
— Нет, — ответила Реджина, проскальзывая мимо и отпирая входную дверь. — Это станет приятным сюрпризом для него, когда он проснётся.
Она вошла в дом, указывая Эмме следовать за ней. Блондинка переступила через порог и округлила глаза, оказавшись в огромном фойе.
— Позвольте проводить Вас в гостиную, — сказала Реджина, подходя к соседней двери. — Вы не против подождать меня здесь, пока я захвачу вещи Генри?
— Нет, конечно.
— Могу я предложить Вам выпить?
— Не нужно, спасибо.
Реджина кивнула, но её глаза вернулись к открытому порезу на лице Эммы.
— Мисс Свон… Вы уже обработали рану?
— Это всего лишь царапина. Всё нормально.
— Она выглядит болезненной.
— Так и есть, — монотонно ответила Эмма, садясь на диван. — Но, тем не менее, я в порядке.
Реджина порывисто вздохнула.
— Мисс Свон…
— Я приехала сюда не для того, чтобы Вы читали мне нотации, Реджина, — перебила её Эмма. — Я приехала сюда, чтобы увидеть ребёнка.
Реджина замялась, а затем кивнула головой.
— Очень хорошо. Подождите здесь, я вернусь через минуту.
Она чувствовала, что Эмма смотрит на неё, когда вышла из комнаты и поднялась по лестнице. Её сердце сжалось, как кулак в груди.
[X]
Когда она вернулась, то держала в руках маленькую зелёную коробочку. Эмма вздрогнула, когда она вошла в комнату, так как была отвлечена, разглядывая декорированное фортепиано, которое стояло в углу, и поэтому не услышала её шагов. Однако в тот момент, когда она взглянула вверх, она увидела коробочку в её руках и сузила свои глаза.
— Серьёзно. Ты когда-нибудь слушаешь?
— Обычно нет, — сказала Реджина, садясь рядом на диван и открывая аптечку. — Я не повезу тебя в больницу в таком виде. Они подумают, что ты — пострадавшая, и откажутся пропускать тебя через травмпункт.
— Хватит преувеличивать. Всё нормально.
— Это заражение. Что он сделал, порезал тебя ржавым гвоздем?
Эмма замолчала на мгновение, а потом пробормотала:
— Я упала.
— Конечно, ты упала, — сказала Реджина, разорвав пачку антисептических салфеток. — И на что?
Она не получила ответа. Она не была уверена, что вообще ждала его.
Эмма не могла сдержать шипение от боли, которое исходило сквозь её зубы, когда влажный материал касался её кожи. Она плотно зажмурила глаза, но заставила себя не произносить ни слова. Реджина прикусила нижнюю губу, когда её глаза на мгновение скользнули по бледному лицу блондинки, прежде чем она вернулась к изучению её пореза. Он был не глубоким, но определённо опухшим и опасно близким к тому, чтобы быть септическим. Что бы с ней ни случилось, чем бы муж Эммы ни ударил её… это была не только его рука.
Реджина вздохнула про себя: её сын лежал в больнице. Её сын мог проснуться в этот самый момент, ожидая её возвращения — и всё же, она не могла оторвать глаз от этого глубокого, жуткого пореза, как не могла оторвать и руки от мягкой, повреждённой кожи, окружающей его. Она смотрела на женщину, которую, как она знала, должна была ненавидеть, и всё же, по какой-то причине, всё, что она видела перед собой, было странной версией её самой. Много лет назад, в совершенно другом мире, она была тем же самым человеком — испуганная, в ловушке, закрывающая глаза на проблему.
Эмма Свон отказалась от своего сына, чтобы дать ему шанс на лучшую жизнь. Разве было справедливо, что ей самой не уготовали лучшую участь?
— Я была замужем за человеком, который издевался надо мной, — слова вышли из рта Реджины без её ведома, и внезапно зелёные глаза Эммы снова открылись.
Реджина вздохнула, протирая порез в последний раз, прежде чем отложить теперь грязную салфетку на стол рядом с собой.
— Ты… правда?
— Да, — прямо сказала Реджина. — Много лет назад. Мне было восемнадцать.
Эмма округлила глаза.
— Ты вышла замуж в восемнадцать? Что твои родители сказали на этот счёт?
— Это была идея моих родителей, — ответила Реджина, не встречаясь с её взглядом. — Леопольд… он был в три раза старше меня, и я едва знала его. Но моя мать хотела, чтобы мы поженились, и мы поженились.
— Это вообще законно? — спросила Эмма.
Реджина на мгновение замолчала.
— Наверное, нет, — пробормотала она. — Но было очень трудно сказать «нет» моей матери. Она… очень хорошо умела получать то, что хотела.
Эмма слегка сдвинулась на диване, повернувшись так, чтобы посмотреть прямо в лицо Реджине.
— И что случилось?
Отвлекаясь на копание в аптечке, Реджина сглотнула.
— Сначала… сначала это было терпимо. Он был рад жениться и гордился тем, что у него молодая, красивая жена. Он покупал мне вещи и пытался сделать меня счастливой. Он хотел, чтобы я была счастлива с ним. Он… он был хорошим человеком, я думаю.
— Пока не перестал, — тихо сказала Эмма. Её голос треснул.
— Вот именно, — сглотнула Реджина и вытащила тюбик мази из коробки. — Поверните подбородок, мисс Свон.
Эмма сделала, как ей сказали, повернув лицо, чтобы Реджина могла втереть крем в жалящую рану. Никто из них не сказал ни слова.
Тишина продолжалась до тех пор, пока Эмма не смогла больше этого выносить.
— Сколько лет прошло? — выпалила она.
Реджина нахмурилась.
— Что, прости?
— Сколько лет прошло, — повторила Эмма чуть тише, — прежде чем он начал…?
— О, — сглотнув, произнесла Реджина. Её большой палец погладил щеку Эммы. — Я не совсем в этом уверена. Четыре или пять лет, возможно? Трудно вспомнить.
Эмма кивнула, снова замолчав. Реджина подняла глаза, чтобы нанести больше мази, и вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что по щеке Эммы течёт слеза.
— Эмма…?
— Я замужем всего год, — тихо сказала она. — Один год и шестнадцать дней. Я считаю их. Он начал бить меня, когда мы были женаты три месяца.
— Эмма, послушай…
— Он не мог прожить и года, не желая причинить мне вреда, — перебила Эмма, поднимая стеклянные глаза к потолку. Реджина опустила руку, пренебрегая порезом, чтобы с заинтересованностью посмотреть полностью на лицо Эммы. — Я не знаю, что сделала не так, но однажды он пришёл с работы и вдруг не смог больше видеть меня. Он избил меня, а потом вышвырнул на крыльцо. Он сказал мне оставаться там до тех пор, пока он не будет готов снова впустить меня в дом.
Реджина вздрогнула.
— И… и ты это сделала?
Она не могла игнорировать ненависть к себе в глазах Эммы, когда они скользнули обратно, чтобы встретиться с её.
— …Я просто хочу, чтобы он снова полюбил меня.
— Поэтому делаешь то, что он говорит.
— Да, — вздохнула Эмма. — Всегда.
— Но ты уехала сегодня, — сказала Реджина, возвращая своё внимание к порезу. — Почему?
— Я… — запнулась Эмма, слегка качая головой. — Я была дома одна и не могла налюбоваться нашей фотографией в день свадьбы. Мы выглядели такими счастливыми и… такими живыми. А потом я увидела себя в зеркале. И не смогла перестать плакать, — её глаза всё ещё были наполнены слезами, тем не менее, она заставила себя слабо улыбнуться. — Я никогда не плачу, Реджина. Даже когда он столкнул меня с лестницы, я не плакала.
Реджина поморщилась.
— Это случилось тогда…?
Наступила пауза, прежде чем Эмма пробормотала в ответ:
