— Но…
— Что ещё? — с тонким намёком поглядываю на часы, прикидывая, сколько времени удастся поспать перед тяжёлой сменой.
— Вы… ты так и не представился.
— Старший лейтенант Коршунов Валерий Григорьевич, - тараторю заученную скороговорку, а потом снисходительно добавляю: - Можно просто Валера.
========== Вот тебе и «милый дом»! ==========
Вообще-то я во многом привыкла рассчитывать именно на удачу.
Так уж сложилось, что в любой трудной, страшной, неразрешимой с первого взгляда ситуации она оказывалась непременно на моей стороне.
Наверное, именно поэтому я решилась поехать покорять Москву, несмотря на то, что все этапы подготовки к столь знаменательному событию с треском провалились. Из кафе, в котором я договаривалась о первом выступлении, пришёл неожиданный отказ; при увольнении с работы меня лишили обещанных премиальных на основании жалобы, написанной аккурат в мою последнюю смену; от волнения я как-то незаметно скинула несколько килограмм всего за один месяц, и все сшитые тётушкой сценические костюмы стали висеть на мне мешком.
И вот, без конкретного плана действий, с мизерным, — по столичным меркам, — запасом денег и с тремя пакетами броских шмоток я заявилась в Москву, на прощание сказав тёте решительное: «Или сейчас, или никогда».
А сама подумала при этом: «Удача, не подведи!».
Подвела.
Да так прям… за все двадцать два года разом на мне отыгралась.
И за доставшуюся нам с тётушкой почти за бесценок квартиру, про которую ей, врачу местного детского травмпункта, по секрету рассказала одна из мамочек «постоянного клиента», только и успевавшего менять гипс на швы, швы на повязку, а повязку снова на гипс.
И за то, каким чудом мой голос впервые заметили, экстренно ища замену главной звезде новогоднего школьного концерта, потому что накануне праздника он с кем-то подрался и получил два огромных синяка на лице.
И даже за то, как меня, накануне вступительного экзамена в институт засидевшуюся над учебниками допоздна и забывшую поставить будильник, в положенные пять утра разбудили пьяным смехом и весёлыми криками «Ура! Выпустился!», раздававшимися прямо под окном.
Наверное, для кого-то это всё — мелочи. Но разве не из мелочей складывается наша жизнь, подобно тому, как самая великолепная и талантливая картина вблизи представляет собой лишь беспорядочные, маленькие мазки краски?
Моя же картинка жизни теперь приобрела первые мрачные тона, с лёгкостью перекрывающие даже яркий блеск огромного мегаполиса, встретившего меня отнюдь не радушно.
Но повсеместное хамство, вызывающие ступор цены и даже нелепая авария меркнут и почти забываются на фоне эмоций от пробуждения в чужой квартире.
Кабинет, выбранный мной для сна с позволения очень странного и подозрительного Валеры, всё так же закрыт изнутри; на мне джинсы и кофта, потому что на чужой территории я не решилась переодеться даже в закрытую и во всех отношениях приличную пижаму; чемоданы и сумки стоят рядом с разложенным диваном, а документы и кошелёк до сих пор лежат под подушкой. Но меня всё равно охватывает паника, принуждающая по кругу проверять, не лишилась ли за ночь чего-нибудь ценного.
Одно понятно точно: свои мозги я потеряла задолго до прошлого вечера, раз согласилась остаться ночевать в одном доме с незнакомым мужчиной, на волне сонливости, слабости и грусти по разбитой машине вдруг поверив в его исключительно добрые намерения.
Телефон тоже обнаруживается именно там, где я оставила его перед сном. Только увидев на нём подбирающееся к полудню время, натурально хватаюсь за голову, с опаской поглядывая на дверь. Комната хоть и не моя, но в четырёх стенах чувствуется какая-то защищённость, а вот снаружи — огромный мир, полный опасностей, некстати попадающихся на дороге отбойников и наглых мужланов в форме сотрудника ДПС.
И вот именно последнего я сейчас опасалась больше всего, заранее планируя, как бы скорее сбежать от него куда подальше, пока не успеет выставить счёт за оказанную помощь и предоставленную ночёвку.
Дверь комнаты я открываю медленно, чтобы не создавать лишних звуков, а потом на цыпочках крадусь по квартире, озираясь и прислушиваясь. Захожу на впечатляющих размеров кухню, на всякий случай приоткрываю двери в туалет и ванную, хоть там и не горит свет, замираю в нерешительности перед спальней и, громко выдохнув, стучу.
Там никого не оказывается, — через минуту ожидания и ещё нескольких, более громких и настойчивых стуков в дверь, я осторожно заглядываю внутрь, чтобы убедиться в этом.
— Ау! Есть кто-нибудь?! — мой голос эхом отражается по полупустой квартире, а по телу идёт нервная дрожь. Невольно вспоминаю, сколько раз смотрела фильмы ужасов и недоумевала, ну почему же главная героиня такая дура, что по своей воле заходит в крайне подозрительный дом на отшибе, окружённый глухим лесом.
Ну вот и я — дура. Пусть даже светлые стены новостройки в спальном районе совсем не походят на мрачное и опасное место.
Первым делом я почему-то бросаюсь к окну, с ухающим в пятки сердцем оценивая высоту шестнадцатого этажа. И только потом, ни на что уже не рассчитывая и мысленно прощаясь с жизнью, бреду в коридор и пытаюсь открыть входную дверь.
Та поддаётся неожиданно быстро, оказавшись запертой всего на два оборота верхнего замка. Не веря в такую удачу, я сразу же выхожу на лестничную площадку и дёргаюсь, когда прямо напротив разъезжаются створки лифта.
Как ни странно, из него показываются ни какие-нибудь вооружённые до зубов амбалы, пришедшие забрать меня в сексуальное рабство, а всего лишь бойкая старушка с двумя огромными пакетами продуктов.
Пока мой мозг поспешно придумывает, как же объяснить ей, почему я мнусь в общем коридоре в одних носках, она только вскользь проходится по мне взглядом и спокойно, без единого вопроса скрывается за дверью своей квартиры, не проявляя никакого интереса.
Да уж, люди здесь действительно будто с другой планеты. У нас бы ни один новый человек, обнаруженный в подъезде, не смог бы избежать пенсионерского допроса.
Убедившись, что никто не пытается держать меня в заложниках, я возвращаюсь обратно и снова прохожусь по всем комнатам, на этот раз разглядывая их с естественным любопытством. Видно, что ремонт здесь сделан совсем недавно, да и мебель закуплена только самая необходимая, без каких-либо дизайнерских потуг. Всё светлое, самых простых и классических форм.
Единственное, что вводит меня в недоумение, оставляя много вопросов и какое-то странное ощущение грусти, — это последняя из комнат, самая маленькая и совершенно пустая, с детскими обоями в облака на стенах.
Без разрешения хозяйничать в чужом доме кажется странным и ужасно неправильным, но после первого за долгое время нормального сна очень хочется кушать. К счастью, у меня в сумке есть и пакетики с растворимым кофе, и батон, и банка тушёнки, поэтому у Валеры приходится позаимствовать только кипяток из чайника и кружку.
А после выясняется, что делать мне совершенно нечего. Стараясь не выходить лишний раз из отданного мне ещё вчера кабинета, я устраиваюсь на диване со своим телефоном в надежде найти какой-нибудь приемлемый по цене хостел, куда можно было бы съехать, как только мой внезапный спаситель наконец вернётся и мне не придётся бросать его квартиру незапертой.
Но вместо этого я вижу последние новости и быстро перебираюсь в гостиную, к единственному замеченному мной телевизору. Внеплановые выпуски новостей идут каждые полчаса, а по бегущей строке не переставая крутят информацию о взрыве и обрушении выставочного павильона с военной техникой, произошедшего в Москве сегодня утром. Это занимает меня настолько, что совершенно теряется счёт времени, — вместе с сотнями тысяч других людей я затаив дыхание смотрю кадры того, как спасатели пытаются добраться до оставшихся под завалом.
Поэтому, когда ближе к ночи Валера всё же объявляется в квартире, — хмурый, злой, взъерошенный и практически не прекращающий разговаривать с кем-то по телефону, заменяя матом примерно девяносто процентов обычных слов, — я только единожды боязливо пытаюсь подобраться нему, чтобы сообщить, что готова уехать.
