Я стараюсь говорить сдержанно, обращаясь к ней:
— Могу я чем-то помочь, Мэдди?
Она хлопает ресницами, или, как мне кажется, пытается это сделать. Больше это походит на неудачную попытку подмигнуть, но я остаюсь джентльменом.
Она в край рехнулась. И я понимаю это, когда она протягивает руку и хватает меня за член, словно ей разрешено прикасаться ко мне. Словно ей разрешено говорить со мной.
Мне не выпадает возможности насладиться тем, как я разрываю хватку ее цепких пальцев, потому что рядом появляется Алексей, близнец Андреа, и уводит Мэдди.
Я смотрю им вслед, испытывая отвращение. После чего я вспоминаю, куда шел, прежде чем меня остановили. Я оглядываюсь в поисках цветка среди бурьяна. Но ее нет.
3
ВАЛЕНТИНА
Если остаток жизни мне придется провести так, то я не хочу этого. Каждый на этой вечеринке либо пьян, либо под кайфом, либо и то, и другое. И не в том гламурном смысле, что «я богат и могу делать все, что захочу». Люди здесь грубые и злые, и я готова слететь с катушек, если Сэл прикоснется ко мне еще хоть раз.
Я вижу досаду на лице Роуз от того, что Сэл едва ли на секунду оставил нас наедине. Мы хотели выпить и посмотреть на людей, с которыми нам никогда не удавалось познакомиться. Но нам едва удается поговорить между собой, ибо Сэл дышит в вырез моего платья, словно уронил туда свои ключи.
Часть меня мечтала, чтобы отец пошел сегодня с нами. Но он откланялся, заявив, что Сэл в праве представлять его имя вместо него, ведь скоро он станет его зятем. Если бы он здесь сегодня появился, то увидел бы, как Сэл пренебрегает его запретом на сексуальные контакты, и хоть раз в жизни помог бы мне. Притворился бы, что я его дочь, а не обуза.
Поскольку Роуз ему напрямую не родственница, он считает ее обузой. Наши с Роуз матери были сестрами, и со дня их гибели мы были неразлучны. Полагаю, отец понимает, что, если он выбросит Роуз на улицу, то не найдется такого места в мире, куда бы я ни отправилась за ней, чтобы защитить ее. Пускай по крови она мне и не родная, но она моя сестра во всех отношениях.
Поддержка от моего отца кажется не более чем глупой фантазией, лелеемой мною в детстве. Моя мать умерла, прежде чем я вступила в подростковый возраст, и после этого тьма, цеплявшаяся за моего отца, целиком охватила его. Свет моей матери смягчал его. Без нее у него не осталось ни совести, ни души. И поскольку смерть матери — моя вина, я должна постараться стать для него ее эквивалентом. Даже если синяки это приносит чаще, чем проявления терпимости.
Сэл смеется над чем-то, что говорит один из его скользких друзей. Он же привязался к Роуз, как только подошел к нашему столику. Необходимо найти способ спасти нас обеих. Способ попасть домой, пока Сэл не напился до беспамятства и не забыл, что заключил с моим отцом соглашение, условие которого не может нарушить, пока мы не поженимся.
Я нежно убираю руку Сэла со своей талии и улыбаюсь ему.
— Сейчас вернусь. Отойду только попудрить носик.
Роуз понимает намек и отстраняется от прилипалы, имя которого я даже не запомнила.
Мы беремся за руки и вливаемся в толпу, пока Сэлу не пришла в голову мысль позвать нас обратно. Уборная сейчас самое безопасное для нас место. Мы стремительным шагом пересекаем мраморное фойе и мимо лифтов проходим к небольшой нише, где находятся уборные. Эти помещения так же красивы, как и банкетный зал. Меня приводит в восторг обитый бархатом салон и хрустальные люстры перед огромными деревянными дверьми, ведущими в туалетные комнаты.
Мне не нужно в туалет, чего не скажешь о Роуз, и она спешит в одну из маленьких комнат, пока я сажусь на серый диванчик. Мои ноги болят от этих туфель, и у меня такое ощущение, что рука Сэла оставила след на изгибе моей талии. Словно фантомное ощущение воды на коже после долго дня в бассейне.
Я жду Роуз, но слышу, как за дверью кто-то говорит на повышенных тонах. Я боюсь, что это Сэл собирается ворваться внутрь и опозорить меня, поэтому выбегаю из комнаты в фойе.
Но я нахожу там не Сэла. Передо мной стоит невероятно высокий мужчина в очень дорогом черном смокинге. Он выглядит разъяренным, наблюдая за тем, как двое — мужчина и женщина в красном — ведут женщину к лестнице, но та упирается. Я хочу что-то сказать, но когда возвращаюсь взглядом к мужчине, он приближается ко мне, и нас разделяет несколько дюймов. Я улавливаю нотки его одеколона, что-то ароматное, возможно, с примесью имбиря.
Он хорошо пахнет. Даже слишком хорошо. Я сглатываю и опускаю голову, собираясь изящно уйти, но он нежно возвращает мой взгляд к себе, приподнимая указательным пальцем мой подбородок.
— Как тебя зовут?
Мне приходится сглотнуть, чтобы не сорваться на писк, когда я отвечаю ему. Я не могу ясно мыслить, когда он разглядывает меня. Этот мужчина отличается от Сэла, когда он возвышается надо мной, мне кажется, что он хозяин пространства вокруг нас, а я посторонняя.
— Валентина Новак, — произношу я.
Он не представляется, лишь продолжает изучать мое лицо, его палец — единственная точка соприкосновения. Мне хочется прижаться к нему щекой, чтобы потереться носом о его шею и как следует надышаться его запахом.
Как какая-то маньячка.
— Что это за выражение на твоем лице, Вэл?
Вэл. Я хлопаю глазами от удивления. Никто никогда не обращался ко мне иначе, чем Валентина или мисс Новак. За исключением Сэла, но он сыпал ругательствами, и они не считаются.
— От тебя хорошо пахнет.
На его лбу появляются морщины, когда мужчина рассматривает меня. Его темные волосы уложены мягкими волнами; они даже на ощупь кажутся мягкими. Сэл отдает предпочтение гелю, который превращает его волосы в подобие каски. Мне никогда не хотелось прикасаться к его волосам.
А вот с этим мужчиной мне много чего хочется сделать. И я не понимаю причину. Мы даже не знакомы. Хотя он выглядит великолепно, у нас, должно быть, есть разница лет в пятнадцать. Похоже, теперь я переключилась на мужчин постарше.
Мужчина все еще ничего не говорит, и я позволяю ему удерживать мой подбородок, несмотря на то, что играть с Сэлом в такую игру опасно, он может увидеть нас в любой момент.
— Ты только что сказала, что от меня хорошо пахнет? — спрашивает он. В его глубоком бархатном голосе я слышу намек на неверие, и ощущать это так же сладостно, как и вдыхать его аромат.
— А что ты хотел, чтобы я сделала? Солгала?
— Большинство бы так и поступили. Выдумали бы что-нибудь или сделали язвительное замечание, чтобы получить преимущество.
Я качаю головой, и это позволяет мне высвободить подбородок из его хватки. Он медленно опускает руку, словно не хочет прекращать прикасаться ко мне.
— Нет. В моей жизни достаточно злобы. Я не хочу срываться на других. Ты в порядке? Видела, как те люди уводили кого-то. Она пыталась навредить тебе?
Морщины на его лице становятся все глубже, и он легонько качает головой.
— Нет, она не пыталась навредить мне. В итоге у нее лишь вышло опозориться перед людьми. Однако я не могу оставить это оскорбление без внимания. Ее вывели, и этого достаточно, если она не предпримет новых попыток.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь.
— По-моему, справедливо. Мне бы тоже захотелось избавиться от женщины, схватившей меня за гениталии.
На короткий миг он разражается смехом, и его улыбка... господи... эта улыбка сравнима разве что с сиянием солнца. Ямочки на щеках, щетина, проблеск белых зубов и эти незабываемые полные губы.
— Ты видела это, да?
Я отвечаю на его улыбку своей, и я чувствую ее даже своим лбом.
— Конечно, просто не сразу пришло на ум.
Роуз, стуча каблуками, выходит из уборной и подходит ко мне. Я оборачиваюсь к ней и вижу, как краска сходит с ее лица, такое происходит, только когда Сэл пьян и приближается к ней.
— Валентина, — шепчет Роуз. — Нам нужно возвращаться.
Ее взгляд прикован к мужчине, который стал гораздо более напряженным и угрожающим, когда рядом с нами появился кто-то еще.
