Этому Захару нравится шокировать людей, вдруг подумалось Ульяне. Что это — инфантилизм? Взрослые успешные дяденьки — а судя по дому, Захар вполне себе успешный — не должны такой ерундой страдать. Но он вообще не походил на инфантильного.
Слишком уверенный в себе — и по жестам, и по словам, и по поведению. Тогда… тогда что? Это такой краш-тест? Для всех? Или Улю по какой-то неведомой причине удостоили особой чести?
Дверь открылась, явив в своем проеме Захара. Как говорят в таких случаях — в костюме Адама. Только роль фигового листка выполнял березовый листок на бедре. Левом.
— Я думал, ты ушла. Молчишь. Не отвечаешь.
А тут как ответить?!
Уля честно пыталась смотреть ему в лицо. Но, наверное, так природой устроено, что голому мужику трудно смотреть в лицо!
Особенно если мужик так сложен. Улю так и подмывало спросить — не на Севере ли он рожден. Потому что фактура Захара была ровно таких форм, какие Север любит. Рост высокий. Плечи широкие. Руки — нет, не руки — ручищи. Грудь — про такую раньше, наверное, и говорили — колесом. Бедра мощные и крепкие. Ну и в остальном тоже… все, как Север любит.
— Если хочешь уйти — я не держу.
Ульяна лишь молча кивнула. Она все же смогла поднять взгляд к лицу Захара. Но совсем не могла разгадать выражение его лица.
И поэтому она замотала головой.
— Нет. Я сейчас… — голос звучал хрипло. — Просто надо было на сообщение… срочное… ответить.
В руках у нее даже близко не было телефона — он находился где-то в недрах рюкзака. Но Захар кивнул, развернулся и скрылся за дверью.
Вот он, настоящий мужчина Севера. С прилипшим к могучей ягодице еще одним березовым листком. Уля нервно хмыкнула — и принялась торопливо раздеваться.
***
Если бы он оставил две простыни — она бы, наверное, замоталась в обе. Но и из одной Ульяна себе соорудила практически саван мумии. Господи, такая смешная. Чего стесняться-то? Как говорится, что естественно, то не без оргазма.
Когда соседка Настасья Капитоновна пару дней назад пришла к нему и сказала, что к ней на Новый год приезжает внучка, Захар не придал этим словам никакого значения. Ну, подумаешь, внучка.
Пусть и Настасьи Капитоновны. Захар искренне считал, что с соседкой ему повезло. Когда он три года назад купил этот дом, Настасья Капитоновна пришла к нему знакомиться в первый же вечер. Точнее, сначала пришел кот — огромный, бело-черный, с порванным явно в драке ухом. Он сидел на заборе и наблюдал за тем, как Захар вносит вещи в дом. Ни на «Кис-кис», ни на «Кыш!» не реагировал. И потом исчез. А вечером в гости пожаловала хозяйка кота. Захар не имел никаких проблем с тем, чтобы поставить бесцеремонного человека на место, в этом у него был богатейший опыт. Но Настасья Капитоновна пришла с миской, крытой вышитым полотенцем, под которым обнаружились еще теплые пироги.
Глава 2
Это и стало принципиальным поворотным моментом в их знакомстве. Уставший, голодный с дороги мужик перед теплыми пирогами беспомощен как младенец.
За три года знакомства их отношения стали по-настоящему добрососедскими. Хотя Захар не жил в этом доме постоянно и приезжал, как правило, раз в год, на новогодние каникулы. Все остальное время дом пустовал, и присматривала за ним за согласованное вознаграждение Настасья Капитоновна.
Захару импонировала эта женщина. Тем, что сохраняла, несмотря на свой солидный возраст, бодрость духа. Тем, что была, как и Захар, человеком, никогда не имевшим собственной семьи в виде супруга и детей. Тем, что не считала это какой-то ущербностью. Тем, что не пыталась Захара как-то повернуть в сторону этой самой семейной жизни. «Не все для нее годятся», — говорила она. И иногда добавляла, уже лично про себя: «А, может, просто время упустила» — но безо всякой вселенской грусти. И, самое главное, без нравоучений на тему того, чтобы и Захар это время не упускал — в отличие от дорогой мамочки, которая с какого-то времени отсутствие внуков — хотя бы одного — воспринимала как трагедию мирового масштаба. А в последнее время еще и заимела привычку при каждом удобном и неудобном случае заводить разговор о Балашовых(*) — Артуре и Милане — и о том, какие они молодцы и родили деток. Правда, их отец, Антон Балашов, который тоже «народил» детку, молодцом не был. И Захар за компанию с Антоном Балашовым явно не молодец.
Только Антон Балашов не молодец с деткой, а Захар — без.
Ну и пусть не молодец. Зато у Настасьи Капитоновны к Захару никаких претензий не было. Она исправно следила за его домом, нанимала местных мужиков весной сбросить снег с крыши, завела какие-то цветы на его участке — будто своего мало — и регулярно их поливала. А когда Захар приезжал, угощала его всевозможными вкусностями собственного изготовления — начиная от пирогов и заканчивая квашеной капустой и малиновым вареньем. Захар привозил ей в качестве ответной любезности пакет с лекарствами, которого Настасье Капитоновне хватало обычно на год. Впрочем, иногда Захар приезжал и чаще. Когда совсем задалбывало все — давление и манипуляции со стороны матери и их застарелый конфликт, чужие тупость и жадность, собственная рефлексия, в которой Захар себе очень неохотно признавался. Тогда он приезжал сюда. Выдерживал шквал причитаний от Настасьи Капитоновны на тему того, что не предупредил, топил баню, пил чай с малиновым вареньем и играл с соседкой в шахматы. Она его регулярно надирала в этой игре, а потом снова заваривала чай, командовала умной колонке включить хорошие старые песни и рассказывала Захару, как она в молодости с двумя двоюродными сестрам уехала на самый Дальний Восток, в Советскую Гавань, как солила там рыбу и как чуть не сбежала с черноглазым японским моряком.
— А чего не убежали-то? — в который раз спрашивал Настасью Капитоновну Захар, запуская ложку в розетку с вареньем.
— А уж больно ноги у него кривые были. Ну, знаешь, как говорят: кривоногий моряк — к удаче. Этот был прям всем талисманам талисман.
И они дружно смеялись.
Была Настасья Капитоновна женщиной верующей, но веру это свою никому насильно не несла, справедливо полагая, что дар проповедника — редкий, и абы кому не дается. В этом году Захар в первый раз отвез соседку в церковь, на службу. Обычно Настасья Капитоновна сама покрывала пешком расстояние до храма, располагавшегося на противоположной окраине поселения, там, где проходила старая дорога. Но годы уже брали свое, тазобедренный сустав у соседки совсем распоясался — по ее собственному выражению, и хотя она отнекивалась, Захар просто выкатил свой джип перед соседскими воротами. И Настасья Капитоновна, не сдержав довольного вздоха, с помощью Захара устроилась на переднем сиденье.
— Ух ты, как у тебя тут высоко, как в кабине тепловоза.
— А вы ездили в кабине тепловоза?
— Бывало, — гордо отозвалась Настасья Капитоновна.
Захар отвез ее в храм. На отчетный концерт до Дома культуры Настасья Капитоновна планировала добраться сама, а вот обратно забирать ее снова Захару. Его это абсолютно не тяготило.
Ровно до сегодняшнего момента.
В просьбе Настасьи Капитоновны встретить двоюродную внучку Ульяну Захар не увидел ничего особенного, он знал, что на каждый Новый год к соседке приезжает племянница. Он видел эту женщину, но дальше вежливого «Здравствуйте» дело не заходило.
А в этом году вместо племянницы — внучка. Какая разница? А потом он замотался, таскал дрова, топил баню, упарился. И как-то неожиданно охватило вдруг состояние… или желание… чего-нибудь отчебучить. В конце концов, именно ради этого он сюда и приезжал. Когда до черта уставал быть нормальным и делать то, что от него все ждут. Это ужасно скучно и чертовски утомительно.
И сегодня то ли дурь подняла голову — если бы это характеризовала мама. То ли удаль молодецкая — это если бы оценку давал Артур. В общем, Захару стало очень жарко и очень скучно. Поэтому он пошел чистить снег в одних трусах и войлочной шапке Деда Мороза. А тут — она.
