Удобнее оперевшись лопатками о шкаф, Морган сильнее толкнулся бедрами в ласкающую руку. Волны удовольствия и растущего напряжения переплетались и расползались по телу. Поцелуй прервался, а шумный выдох лег на губы Джеймса. Напор Фостера подстегивал, а его действия распаляли все сильнее.
Дернув шерифа плотнее к себе, Артур принялся расстегивать пуговицы на его жилете. Движения были быстрыми, торопливыми. Справившись наполовину и с рубашкой, перехватив её за ворот, Морган ещё ближе подтянул шерифа к себе. Конечно можно было оттолкнуть его как в вечер после поимки мустангов и сказать: «Снимай», но раздевать Джеймса самому оказалось приятней.
Стянув с одного плеча рубашку вместе с жилетом, Артур направился было губами к изгибу шеи шерифа, но Фостер перехватил его за затылок и вернул к поцелую, стараясь продлить его максимально долго. Бороться даже в такой мелочи с Артуром было приятно.
Правда «борьба» продолжалась недолго, и с очередным внезапно-резким разворотом уже Джеймса прижали спиной к шкафу.
Казалось Морган вновь перешел в наступление, но шериф теперь не чувствовал, что его стремятся сломать, подчинить и тем самым унизить, растоптав его мужественность. Напротив, соперничество и перехваты инициативы лишь подстегивали к ответным действиям, усиливая желание. И ведь… Это и было именно то, чего так не хватало Фостеру. Все это время, всю его жизнь до и после Бриджит…
Но стоило пальцам Артура оказаться на ремне шерифа, как почти сформировавшаяся мысль покинула голову. Кобура и револьвер с тяжелым звуком упали к ногам. За ними последовал рывком выдернутый ремень.
Расстегнутые штаны чуть съехали с бедер под движением проникающей ладони. Ласкающей сперва поверх белья, затем оттягивающей его вниз и проскальзывающей к горячей коже.
Артур действовал уверено и быстро, не дразня и не растягивая момента. Ему не нужно было доводить Фостера до мольбы, не нужны были просьбы или подтверждения.
Шумное дыхание перебивалось поцелуями: то поверхностными и мимолетным, то глубокими, долгими и жадными. Джеймс пытался стянуть с Моргана одежду, но то и дело сбивался, цепляясь в итоге за его руки и плечи. Сознание снова пьянело, а разрядка подступала слишком быстро. И шериф не хотел этому мешать.
Однако рука Артура выскользнула из-под одежды, движения прекратились. Вспышка раздражения опалила сознание и вылилась в нетерпеливую, протестующую незавершенности дрожь.
— Какого черта ты остановился? Артур?
Морган прищурился и усмехнулся. Поцелуй перешел с шеи на плечо, завершаясь легким укусом.
— Рука так затекла. Повернешься?
Сам не зная почему, Джеймс развернулся к нему спиной и как только горячая ладонь вновь обхватила его член, облегченно выдохнул, упираясь лбом в створку шкафа.
***
Солнечный свет отчаянно протискивался сквозь прикрытые ставни, однако полумрак и тишина преобладали. Осторожно приоткрыв глаза, шериф обвел страдальческим взглядом участок. Ему казалось, что даже если тусклый свет резанет по зрачкам, то и от этого в черепе что-то взорвется. Хотелось прижаться лбом к чему-то холодному. А лучше — вообще не двигаться. Похмелье отдавалось болью в висках, но, к несчастью, это была не единственная проблема…
Хлопнула дверь, и Джеймс перевел взгляд на вошедшего.
Словно не заметив Фостера, Данко, зевая, стянул с головы шляпу и повесил её на крючок.
Затем, поведя плечами и прогоняя остатки сна, похлопал себя по карманам, выискивая портсигар, и направился к закрытому окну, безжалостно открывая ставни.
— Ты вообще уходил? — бесцветно поинтересовался мексиканец, не став разыгрывать удивление от «неожиданного обнаружения» шерифа.
Зажмурившись, Фостер отвернулся от резанувшего по глазам света.
Ладонь прикрыла лицо, и шериф раздраженно повел нижней челюстью из стороны в сторону.
«Сукин сын…»
— Выпить есть?
— А тут нечего?
Одарив Кабрера мрачным взглядом, Джеймс с трудом сдержал себя от злобного ответа. Хотя ему очень хотелось сказать: «Кабрера, ты идиот?! Раз спрашиваю — значит нет! Включи мозги, мать твою!». Но нет, он не должен был так вести себя с другом. По отношению к Данко это было неправильно.
— Нечего.
— М… — промычав невразумительно, мексиканец склонил голову на бок.
Задумчиво рассматривая Фостера, он едва слышно прицокнул языком, и, направившись к своему столу, подцепил с тумбы две рюмки. Протерев мутное стекло краем расстегнутой жилетки, Кабрера в молчании поставил их перед собой. Из нагрудного кармана показалась небольшая фляга.
Отвертев крышку и плеснув виски, Данко перевел взгляд на Джеймса. Тот все также сидел в дальнем углу с закрытыми глазами: мрачный, злой, терзаемый самым привычным недугом для Дикого запада.
Кашлянув, чтобы привлечь внимание, Кабрера достал из пачки сигарету и зажал ее в зубах.
— Можешь называть меня своим спасителем.
— Пошел ты…
Отняв руку от лица и посмотрев на манящий перелив янтарной жидкости в стекле, Джеймс сглотнул образовавшуюся во рту сухость. Ему определенно надо было похмелиться, но для этого нужно было встать. И дойти до стола помощника шерифа. Расстояние было смехотворно небольшим, однако преодолеть его сегодня было не так-то просто. А просить Данко поднести ему рюмку было определенно подозрительно.
Наконец собравшись с силами, шериф встал со стула. Комната не покачнулась, но в глазах мужчины на пару секунд потемнело. Ниже поясницы прострелило острой болью, и Фостер закусил губу, задержав дыхание.
— Чтоб тебя… Дьявол…
Данко, не сводящий с него глаз, вопросительно вскинул бровь.
— Голова болит, — на автомате соврал Джеймс.
Ну, не то чтобы совсем уж соврал… Его подъем отдался и в висках, но вставать, садиться и идти было… больнее. И если с головной болью он понимал, как справиться, то с этой — нет.
Продолжая наблюдать за Фостером, Кабрера нахмурился. Маленькое расстояние компадре преодолевал с явным трудом. Почему? Что успело случилось за одну ночь?
— А хромаешь чего?
Стиснув зубы, Джеймс замер на несколько секунд. Черт, это был совсем не тот вопрос, на который хотелось отвечать.
— Упал с Норда, — очередная ложь, сорвавшаяся с языка, смешалась с легким шипением. В заднице саднило при каждом шаге, но хоть простреливало не так часто.
— Где же он тогда?
— В смысле?
Дойдя до края стола и обогнув его, Джеймс оперся ладонью на деревянную поверхность. Данко чиркнул спичкой и закурил, подвигая рюмку в сторону шерифа:
— У участка его нет.
— Вчера упал.
Залпом осушив рюмку, шериф издал едва слышное мычание. Виски опалил горло, но его оказалось катастрофически мало.
— И вчера его…
— Черт подери, Данко, ты прекратишь меня допрашивать или нет?!
Вспыхнув, Фостер поднял голос и уставился на друга. Серьезно, сколько можно было?!
— Просто… Хватит. Лишних вопросов. Я упал с лошади. На этом все.
Вернув рюмку с достаточно громким стуком на стол, Джеймс закрыл глаза. Самовнушение разворачивалось медленно, однако ему казалось, что головная боль и состояние слабости уже отступают.
— Está bien, está bien, как скажешь. (Ладно-ладно, — исп.)
Примирительно подытожив, Данко вновь плеснул ему виски. Фостер сгорбился над столом и помассировал переносицу.
— Гм.
Что-то мысленно решив для себя, мексиканец закрутил крышку фляги и, обойдя стол, облокотился поясницей о его край.
— Знаешь, при всем паршивом виде, амиго, в тебе что-то поменялось, — стряхивая пепел на пол, Данко протянул открытую пачку сигарет Джеймсу, — Ты стал… Расслабленнее что ли. Уж не знаю допился ли ты вчера до чертей или сделал что-то другое, но тебе заметно полегчало.
— Твоя наблюдательность меня просто поражает.
Взяв предложенную сигарету, и перекатив ее туда и обратно во рту, Джеймс посмотрел на пустую рюмку. Возможно, следовало выпить ещё пару…? Нет, пожалуй, нет.
Ловкие руки мексиканца быстрым движением достали коробок и спички. Поднеся огонь к сигарете и смотря в глаза Джеймсу, Данко подождал пока дым не обдаст его руку, а затем встряхнул спичку. Сгоревшее наполовину древко упало на стол.
