— Мажориком? Которого я от квартиры вашей отогнал?
— Да… Я работала, мне не до того было, понимаешь? И, к тому же, свои проблемы были… Серьезные…
— С женихом? — не удерживаюсь я.
— Все знаешь… — Эва не делает попыток повернуться, и голос у нее такой… Грустный. Констатирует просто, не жестит, не встает в позу, типа, какого, собственно, хера ты за мной следил? Значит, подозревала это все. Не дура, конечно подозревала.
— Знаю. Но не все. Расскажи.
— Зачем? Это уже прошло. И к этому возврата… Не будет. Надеюсь.
— Для того, чтоб точно не было.
— Борь… — она поворачивается, укладывает теперь мне на грудь подбородок, смотрит серьезно так, а я балдею от ее взгляда, таю ко всем херам, как подросток… Хочется ее обнять, утешить, заставить забыть про все плохое. Но терплю. В кои-то веки она откровенна, надо этим пользоваться. — Зачем? Тебе этого не надо, серьезно, ты и без того так помог… Мне, наверно, никто никогда так…
— Эва, ты сейчас херню говоришь, — перебиваю я ее все же, — я же тебе сказал, никаких проблем у тебя больше нет. Я их все решу.
Она смотрит на меня примерно с минуту, а потом улыбается. Грустно-грустно. Понимающе. Бляха, похоже, не теми словами я сейчас, похоже, напомнил! Надо исправлять впечатление!
Но не успеваю, она начинает говорить.
— Мама развелась с папой, когда мне было шестнадцать. Как ты понимаешь, Вале — шесть. Папа уехал в неизвестном направлении, что с ним — мы не знаем. И не хотим знать. Мама сгорела от рака через два года. Мне исполнилось восемнадцать. Валю хотели в детский дом, но я выбила опеку. Сам знаешь, как это в нашей стране… Пришлось брать кредит, чтоб заплатить взятку. Потом пошла работать. Чисто случайно попала в наркоконтроль, завербовали на первом курсе института. Работала сначала просто помощником эксперта, в основном на прослушке сидела и на расшифровке записей. Потом повысили, стала выезжать на вызовы с омоном… Параллельно училась. Когда перевели в Москву… Это был огромный скачок, серьезно. Я вцепилась в это… Валю с собой… И в школу ее хорошую. Для того, чтоб туда попасть, тоже пришлось брать кредит. Вообще, я без конца как-то в кредитах, то одно, то второе… Один гасишь, второй берешь… Но это я отвлеклась. Познакомилась с Игорем. Ты же в курсе про него? — смотрит на меня остро, киваю, куда деваться, усмехается, нехорошо так, — ну, тогда все понимаешь, да? Полгода встречались. Я влюбилась, как кошка…
Слушать ее описание эмоций в отношении ее недо-женишка тяжко. Но терплю. И, наверно, все же что-то с лицом происходит, потому что Эва опять усмехается:
— Сам просил. Теперь терпи.
— Угу. Когда узнала, что он преступник?
— Сразу, как дело завели, а потом замяли. На моих глазах же происходило. Дай закурить еще…
— Хватит тебе.
— Диктатор какой…
— Тебе нравится.
— Да.
— Иди ко мне.
— А рассказ?
— Потом.
Мы прерываемся на мягкий, нежный поцелуй, плавно переходящий в такой же мягкий, ленивый даже секс.
Эвита расплывается в моих руках, тает подо мной, сладко-сладко, как клубничное варенье, с привкусом экзотических фруктов. И я не тороплюсь, по полной наслаждаясь ситуацией. И ею, моей Эвитой.
Хер с ними, с ее мужиками, сколько бы их ни было до меня. Главное, что сейчас — только я.
И потом тоже только я буду.
Никого больше.
Никого.
— Моя, да? — шепчу, как конченный собственник, как идиот, желая услышать еще раз, и еще, и еще, — моя?
— Да, да, да…
Она обхватывает меня ногами, длинными до умопомрачения, гибкая, как лоза, свежая и сладкая одновременно, и я понимаю, что лучше ощущений не было в моей жизни. Смотрю в зелено-голубые, морские глаза, сейчас по штормовому темные, плывущие, целую припухшие губы и не могу насытиться, не могу тормознуть.
И финалю, не задерживаясь, не думая ни о чем.
Если будет ребенок — отлично. Тогда у меня будет моя женщина и мой ребенок.
Столько кайфа сразу, столько…
Глава 33
Примерно через пару дней я полностью узнаю всю историю Эвиты и ее мелкого дракончика.
Ничего такого сверхъестественного, все, в принципе, ожидаемо.
Дракончик влюбилась в неподходящего парнишку, он год успешно крутил мозги и трахал, как хотел, а потом она застала его на другой девке. Понятное дело, стресс, первая любовь, да и дракоша оказалась на редкость впечатлительной и нежной. Филолог, сказки для детей писала, на своей страничке выкладывала, в любовь верила и в то, что все люди — добрые.
Наверно, будь я менее черствым придурком, то пожалел бы ее. Но я только принял во внимание нестабильность психики, ранимость и спроектировал, каким именно размером геморроя мне это в будущем отзовется. Большим, если до сих пор непонятно.
Дракошу жаль, но что поделать? Это жизнь.
В конце концов, ей еще повезло. Живая осталась. Да и то, лишь потому, что сестренка у нее правильная оказалась.
Вот только не уследила все же. Не остановила от дикой ошибки.
Не вовремя все случилось просто, так тоже бывает.
У одной сестренки — первая любовь оказался тварью. А у второй именно в этот момент в очередной раз проявился придурок недо-жених и, что гораздо важнее, его папаша.
Про жениха Эвиты совершенно особая история, с одной стороны — тоже банальная до жути, а с другой — где-то все же уникальная.
После того, как Эвита узнала, что любовь всей ее жизни — банальный сука и насильник, она, естественно, порвала с ним полностью отношения и знать его не желала.
Дело, конечно, замяли, и следов не осталось, если не рыть так глубоко, как это я сделал с помощью Васи, но все, кому надо, знали. И шептались. И смотрели косо. Причем, не столько на Игорешу, сколько на Эву.
Игорешу все-таки опасно трогать, потому что папаша. А вот моя девочка оказалась беззащитной перед злыми слухами и наговорами. Не справилась.
Эвите это было дико, и подкосило сильно.
Она же тоже не железная, тоже первая, практически, любовь… И тут такая жопа.
Она работала по-прежнему, но уже без огонька, без рвения, просто потому, что надо, потому что долги росла, а вот заплата — нет. Плюс еще и отказывалась встречаться с регулярно наезжающим к ней придурком Игорешей.
А он наезжал. Никак не мог мою девочку в покое оставить, гнида.
И вот как раз перед тем, как младшего дракошу постигло разочарование в любви, в жизни моей Эвы появился не только Игорек, но и новый, неожиданный перс — несостоявшийся свекр.
Дело в том, что его сыночка-лапочка все эти годы упорно катился вниз по наклонной, несмотря на то, что папаша его всеми силами наверх запихивал.
Но говно — оно текучее, а потому тек Игореша ниже и ниже…
Наркота, гульки, опять парочка заяв от изнасилованных барышень…
Короче, полный набор для веселья.
Папаша никак не мог его урезонить, перепробовал все способы, какие можно использовать без ненужной огласки, но все было впустую. И тут он неожиданно вспомнил про Эву.
Дело в том, что Игореша страшно сожалел о своем расставании с ней, постоянно в наркотическом трансе пускал пьяную слезу по угробленной юности и несложившемуся счастью. И папаша решил, что Эва — это тот якорь, который удержит сыночку на краю реальности.
Раньше он мою Эвиту не сильно жаловал, даже, было дело, палки в колеса вставлял, ей очередное завние не давали и так далее… А вот теперь понял, что был неправ.
Эва к тому моменту погрязла в долгах, потому что ее мелкая дракоша неожиданно начала сходить с ума, попадаться пьяной патрулю, постоянно влезала в какие-то перепалки, искала правду, короче, показала свой поздний переходный возраст во всей красе. Эва буквально заебалась ее вытаскивать и платить, потому что, несмотря на свою работу в структуре, постоянно пользоваться связями было нельзя. Да и не было у нее этих связей. Уже не было. Папаша Вотчинков постарался.
В итоге, когда папаша пришел в Эве с предложением поддержать его сыночку, она не отправила его сразу в перешее эротическое, а задумалась.
