Нет.
Но это шанс.
Маленький, крохотный лучик надежды.
Это может быть, всего лишь может быть.
Возможно, я смогу дышать впервые в своей жизни.
И даже лучше.
Возможно, я действительно смогу жить.
Глава 20
Кода
Сейчас
Чертовски приятное ощущение. Не могу лгать.
Здесь, в её постели, она в моих объятиях после того, как я трахнул её так, что каждый раз, чёрт возьми, у меня болит член. Это не помешает мне снова овладеть ею утром, эти растрёпанные после сна волосы и румяные щечки. Блядь. Мой член снова становится твёрдым от одной мысли об этом. Думаю о том, как будет чертовски приятно. И так оно и будет. Чертовски приятно. Я всё ещё ощущаю вкус сладкой киски Чарли у себя во рту, я слышу звуки её стонов, когда она извивалась подо мной.
Чертовски идеально.
И я знаю, что не должен был этого делать, но чёрт бы меня побрал, если я смогу и дальше оставаться в стороне.
Я устал даже пытаться.
Но я не был с ней до конца честен, и знаю, что рано или поздно мне придётся рассказать ей о причинах, по которым я хочу защитить её, хочу быть рядом с ней, хочу участвовать в этом деле. Из-за её отца, моего брата и всего, что это значит для меня. Ей это не понравится. Блядь нет, на самом деле, Чарли это не понравится. Но я должен был это сделать.
Однако теперь я начинаю понимать, что это может стоить мне её.
И до сих пор я не думал, что это станет проблемой.
— О чём ты думаешь? — спрашивает меня Чарли, поглаживая пальцами мою грудь.
Это чертовски приятно.
Утешающе.
То, чего я никогда не позволял ни одной женщине.
— Думаю о том, чтобы снова трахнуть тебя, — бормочу я, поворачиваясь и зарываясь лицом в её волосы.
Блядь.
Этот запах.
Невероятный.
Она издаёт жалобный звук, и он очень милый.
— Ты ни за что не сможешь думать об этом, Кода. Серьёзно. Ты сумасшедший.
— Ничего не могу с собой поделать, когда ты так обалденно приятно пахнешь, и мне так чертовски приятно быть внутри тебя.
Чарли поворачивает голову и смотрит на меня снизу-вверх, её глаза мягкие и чертовски красивые, лицо спокойное. Боже, она охуенно милая.
— Серьёзно?
Я удерживаю её взгляд.
— Серьёзно.
Она кивает, поворачивается и прижимается ко мне. Как маленький щенок, пытается придвинуться ближе, как будто ей этого недостаточно.
— Кода? — зовёт она меня мягким голосом.
— Да?
— Можно я тебе кое-что скажу?
Я вдыхаю, затем медленно выдыхаю и бормочу:
— Да.
— Я чувствую себя виноватой из-за Элли.
Элли.
Бедная девушка, которая находится хрен знает где и была хрен знает где чертовски долгое время. И Слейтер, проводящий свою жизнь прикованным к Шанксу в надежде, что ему удастся её найти. Действительно, хреновая история.
— Это не твоя вина, Чарли. Ты не смогла бы вытащить её, ты знаешь этих людей не хуже, чем кто-либо другой, тебя бы убили на месте или, что ещё хуже, заковали бы в цепи вместе с ней.
Она на мгновение замолкает, а затем шепчет:
— Но я видела её, она была так напугана, умоляла меня помочь. А я ушла. Это самая отвратительная вещь, которую я когда-либо делала в своей жизни, Кода. Я должна была позвонить в полицию незамедлительно, к чёрту операцию моего отца, к чёрту всё это. По крайней мере, у неё был бы шанс на спасение.
— Мы оба знаем, что в тот момент твой отец слишком сильно тебя потрепал, чтобы сделать это, и в этом нет ничего плохого. Ни хрена подобного. Потому что этот человек, он худший из них. Самый, блядь, худший. А ты была всего лишь ребёнком.
— Но я не была им, — протестует она. — Я была не просто ребенком. Мне было почти восемнадцать лет, я могла бы легко уйти оттуда, вызвать полицию и сделать это так, чтобы никто не узнал. Вместо этого я потратила время впустую, вернувшись домой, рассказав отцу, что видела девушку, а затем обратившись в полицию. К тому времени было уже слишком поздно. И из-за меня, единственного шанса, который был у Элли, она, вероятно, уже целое десятилетие живёт в аду.
Я переворачиваюсь, поворачивая Чарли так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Её глаза остекленели, и я вижу, что это чертовски сильно её беспокоит. Понимаю это. Я чувствовал вину. Жил с этим столько гребаных лет. Так что, да, я понимаю это лучше, чем кто-либо другой. Также знаю, что это съест тебя заживо, если ты позволишь этому случиться, и именно это случится с Чарли, если она не успокоится и не поймёт свою позицию в этом деле.
Это была не её вина.
— Послушай меня, — говорю я твёрдым, но не жестоким голосом. — Ты могла бы выйти и позвонить в полицию. Черт возьми, они могли бы даже прийти и спасти её. Но реальность такова, что это чертовски маловероятно. Такой крупный мужчина, как он, богатый, с деньгами, увёз бы её, как только услышал сирены. У него был бы план. Запасной вариант. Я могу тебя в этом заверить. Всё, к чему это привело бы, — это к тому, что ты разозлилась бы, и ты точно знаешь, что сделал бы с тобой твой отец, когда узнал бы, что это была ты, а он бы узнал. Мы с тобой оба, чёрт возьми, это знаем.
Она отводит взгляд, и я поднимаю руку и беру её за подбородок.
— Глаза на меня, Чарли.
Она нерешительно оглядывается.
— Это не твоя гребаная вина. Ты пошла в полицию. Из-за тебя твоего отца посадили. Ты сделала всё, что могла, в ситуации, когда тебя окружали огромные, блядь, кирпичные стены.
— Но после того, как его посадили, я забыла о ней, Кода. На какое-то время я забыла. Каким монстром это меня делает? Я ничем от него не отличаюсь. Я должна была продолжать поиски… Я должна была…
— И ты бы ничего не добилась, Чарли. Мы с тобой оба это знаем. Я тоже должен был сделать чёртову уйму вещей. Но я этого не сделал, и из-за этого жизнь сейчас такая, какая она есть. Не позволяй чувству вины съедать тебя заживо. Доверься мне. Помоги Слейтеру, вмешайся, если нужно, найди Элли. Но, чёрт возьми, не вини себя в этом. Ты меня понимаешь? — она открывает рот, чтобы возразить, но я рявкаю: — Ты, блядь, меня понимаешь?
Она захлопывает рот и кивает.
— Хорошая девочка.
Она пристально смотрит на меня.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что иногда ты ведёшь себя как полный придурок?
Я улыбаюсь ей, и лицо Чарли тоже меняется.
— Постоянно, чёрт возьми, детка.
Её щеки вспыхивают.
— Мне нравится, когда ты меня так называешь.
Я улыбаюсь ей.
— Да?
— Да.
— Знаешь, что мне нравится?
Она закатывает глаза.
— Если ты скажешь «секс», я клянусь…
— Мне нравится, как твоя грёбаная улыбка поражает меня прямо в сердце.
Улыбка исчезает с её лица и заменяется мягким выражением.
— Нравится?
Я киваю.
— Что ж, это хорошо. — Она мягко улыбается, и я никогда не видел у неё такой тёплой улыбки. — Потому что мне тоже нравится, как твоя улыбка трогает меня прямо за сердце.
И вот так просто.
Мы оба обречены.
***
Кода
Тогда
Я сплёвываю кровь на пол и свирепо смотрю на мужчину передо мной. Рост около шести футов, хмурое выражение лица, тёмные волосы и голубые глаза, здоровенный ублюдок. И он получает огромное удовольствие, вышибая из меня всё дерьмо. Два дня они выбивали из меня все внутренности. Избивали меня. Пытали меня. Издевались надо мной всеми возможными способами. Но я не сломаюсь. Ублюдкам придётся убивать меня чертовски медленно, прежде чем я скажу им, где Брэкстон.
— Думаешь, ты крутой, малыш, — насмехается мужчина. — Ты не крутой. Мы только разминаемся.
Я улыбаюсь ему, обнажая окровавленные зубы.
— Не могу дождаться, чтобы увидеть, что ты приготовил.
Разочарование клокочет в его груди, и его ботинок врезается мне в челюсть, заставляя меня отшатнуться к стене, ударяясь о кирпичи. Боль пронзает моё тело, и мне становится трудно дышать, чёрт возьми, мне становится трудно что-либо делать. Но я не издаю ни звука. Ни единого стона. Ничего. У меня сломаны рёбра, рука и чертова куча внутренних повреждений. Я их чувствую.
