Смотрел на улыбающуюся и тараторящую без умолку Кузю, мимоходом недоумевая, что же именно вызывает такие сильные эмоции? Ведь с первого взгляда не терял речи от ее красоты неземной. Ему даже волноваться не пришлось, пока она, мелкая авантюристка, рот свой не открыла. Воспринял ее тогда, как любую-другую симпатичную девчонку — объективно. Потом уже понеслись все эти ощущения…
Возможно, причиной его помешательства являлось то, что Ника не умела держать язык за зубами и впадала из крайности в крайность. Вела себя либо слишком развязно, либо чересчур миленько, озвучивая самые обыкновенные слова. Крутые переходы этих состояний ок стремился отслеживать с одержимым вниманием.
Co временем устаканилось ощущение, что краше нее на свете нет. Лучше нее — нет. Плюшка — Вселенная. Все другие — безликие зрители.
Раз за разом, с несменной методичностью, при виде нее дыхание перехватывало.
— Поедем, Сереж?
Глянул на облепленную галдящей толпой скамейку. Разнобой голосов врывался в их с Кузей разговор и тут же обесценивался в слепом одностороннем интересе.
— Поедем, конечно.
На пляже, заполненном огромным количеством людей, еще проще погрузиться в свой обособленный мир. Скинув футболку, Сергей разулся и подкатил штанины джинсов до середины щиколоток. Неугомонная Доминика следом за ним бросила в багажник автомобиля сандалии и собрала волосы в забавный высокий пучок.
— Слышишь эту песню, Сереж? — пришлось впустить в сознание играющую в пляжном баре музыку. — Обожаю ее, — сообщила Кузя, пританцовывая. — А тебе как?
— Ну, такое…
— Одним словом, "фуфло"?
Усмехнулся, не отрывая от нее взгляда. Восточные мотивы совершенно не в его вкусе. Разве скроешь, когда аж зубы сводит и реально тошнит?
— Мне нравится, как ты под это "фуфло" танцуешь.
Если не врать, на этом все. Плюшка умела красиво двигаться, этого не испоганят даже все эти отвратительные причмокивания, "кис-кис", "шиширип-шиширип". Подпевая исполнителю, Ника, не скрывая восторга, умилительно гримасничала. В такт мелодии двигала плечами и виляла бедрами, забывая о критической длине своего сарафана.
"Оки, ладно. Не страшно. Здесь и так все в трусах…"
Серега старался не напрягаться. Но напряжение само напрягало Сергея. В паху снова мучительно заныло. Только ведь недавно отпустило, благодаря смелости некоторых старух, гуляющих по пляжу под видом грибов-боровиков в соломенных шляпах и открытых купальниках, исчезающих при ходьбе в мягкой телесной массе.
— Давай вместе.
— Что?
— Танцевать, — кружась, сложила губы "уточкой".
— Нет.
— Ни за что на свете?
Тут он, должен признаться, заколебался. Фантазия мгновенно подкинула заманчивые варианты дальнейшего развития событий. Ругнувшись матом, пришлось сместить взгляд и выцепить из толпы пару "боровиков". Внутри все потухло. Жить расхотелось от таких методов.
"Ну, долбанная Плюшка, чё уж…"
Записал на ее счет.
— Ника, — предупреждающе окликнул, снова обратив внимание на свою подруженцию.
— Алеся писала, ты обалденно танцуешь сальсу.
— У нее бред. Поплохело от резких смен температурных режимов.
— Сережа!
— Что, Доминика? — саркастически улыбнулся.
Внутри колотило, как ни боролся с наплывом эмоций.
"Трудно…"
"И все же, ну нафиг этих "боровиков"!"
Лучше уж "отстегнуться" из-за недостаточного поступления крови в головной мозг. В любом случае эрекция рядом с Кузей неизбежна. Не смотреть же ему все время в сторону. Да что уж, порой и без визуального восприятия, только от звуков ее голоса, у Града на теле все волоски дыбом встают и носятся эти убогие, как их называет Леська, мурашки.
Шагнув ближе к девушке, поймал ее в кольцо своих рук.
— Стой. Не рыпайся, кувшинка.
— Почему еще "кувшинка"? — без восторга приняла новое обзывательство с его стороны. — Не самый красивый цветок. Такой… — скривившись, показала язык.
— Какой?
— Простой.
— Красивый, — перебил ее Градский, удерживая зрительный контакт. — Красивая ты. В этом платье и с такой прической — похожа очень.
— Комплимент — бомба, — и покраснела. — Огонь прям!
Такая реакция вызвала у Сергея смех.
— Что ты смеешься? — возмутилась Кузнецова. — Да чему ты так радуешься? — распалилась, ведь он никак не унимался.
— Радуюсь, что без "фака" обижаешься. Прогресс у нас.
— У меня руки заняты, — оправдалась, поглаживая пальцами его коротко стриженый затылок.
И, не сдержавшись, тоже улыбнулась.
Серега хотел ей что-то еще сказать, озвучить оккупировавшие его воспаленный рассудок закопченные от перегрузки мысли о том, что она самая-самая, рассказать, что у него от нее — просто дым из ушей… Но грудь стянуло спазмом, горло перекрыло — ни одного слова не выжал.
Почувствовал себя кем-то из тех существительных, которые ему так часто приписывал отец. Додик, дебил, валенок… Только отец, Сергею хотелось верить, беззлобно его так называл, в силу своего вспыльчивого характера. Он же ощутил касательно самого себя настоящую злость.
Ни украсть, ни покараулить[3]… Стоял и, словно слюнтяй, тупо смотрел на замершую в ожидании Нику.
— Я на тебя запал, Кузя, — произнес со всей серьезностью, перекладывая эту информацию из своего сознания в ее.
"Ну, п*здец, второе приветствие…"
И хр*н с тем, что у него после этого признания грудачину болью свело. Прозвучало, один х*р, ужасно тупо. Приподняв брови, Плюшка приняла растерянный вид, сигнализируя ему, что эта никчемная фраза с ней не прокатила.
"Я болен тобой!"
Вот, что было бы правильно озвучить. Ибо так загоняться, тупить и мямлить можно только в предсмертной агонии.
— О-о-о, — выдохнула она, складывая свои сладкие губы в самую сексуальную букву алфавита. — Вот под эту песню ты обязан со мной потанцевать.
Градский не сразу уловил, что там за мелодия снова всполошила Плюшку. Напрягая слух и память, узнал старый музыкальный хит- lnsatiable[4].
— Я знаю, что с таким видом тебе бы, Градский, только крамп[5] исполнять, — указала на его перекрученную бейсболку, с мягкой улыбкой разгладила пальцами складку хмурости между его бровями, скользнула рукой вниз — провела по напряженным мышцам груди и краю низко посаженных джинсов. — Но… Пожалуйста-пожалуйста, потанцуй со мной, Сережа!
Что ему оставалось?
Ведь он с ней не просто по воле случая. Их история — начало чего-то вечного.
Для Доминики старался быть лучшим, хотя для самого себя порой все эти поступки оставались непонятыми.
Распластав одну ладонь на ее узкой спине, второй аккуратно обхватил тонкую кисть. Прижал ближе, чем предписывали нормы: танцевальные, социальные и прочие бл*дски-этические.
С первой же ноты незамысловатые парные движения увеличили амплитуду их сердечных тонов. Через ладони друг друга прошили током. Никакого чертового счета Градский, конечно же, не вел. В висках молотило. Под этот стук, не отрывая взгляда от Кузиного лица, и вел ее в танце. Мелодия подсказывала, в какой момент отпустить ее на расстояние вытянутых рук, вращая бедрами, сука, не думал, что еще когда-либо придется это делать, прижать к себе с новой силой, медленно скользнуть ладонями по телу, снова отпустить и, подняв над головами их сплетенные пальцы, позволить Плюшке покружиться.
Вся суета вокруг них померкла. Достигнувшие дна ощущения в один момент ринулись наверх, заставив захлебнуться.
Для Града это подсознательно все еще являлось стремным, но, видя сияющее лицо Ники, готов был в режиме нон-стоп терпеливо сносить любые тремор и боль.
Склонился к ее лицу. Поцеловал, забывая о том, как они оговаривали не делать подобного на публике. Так вышло, что Кузя об этом тоже благополучно забыла. Рвано выдохнув, впустила в свой рот его язык. Сладкая, сочная, безумно кайфовая. Тело отозвалось дрожью и судорожным напряжением в паху.
