– Нужно быстрее, – говорит с тревогой Игорь, распуская вокруг себя белесый пар горячего дыхания. – Скоро снег пойдет, тебе переохлаждаться нельзя.
Я иду, не разуваясь, по плетеным дорожкам, прямиком в гостиную, где в шкафу Адела хранила травы, но взгляд цепляется за застеленный белой скатертью стол. Сверху лежит вышитая картина в рамочке, прикрытая легкой хлопковой салфеткой.
Подступаю ближе, сдергиваю ткань и замираю.
В белоснежной фарфоровой вазе горкой наложена малина. Сочная, спелая, руку протяни и съешь. За ней горит яркое солнце, лучи пронизывают синее полотно неба и застывают в волосах маленькой кудрявой девочки, что будто протягивает мне лакомства. Девочка из моего сна.
Я едва не оступаюсь от шока. Так не бывает. Адела, что ты хотела этим сказать?
Приподнимаю картину дрожащими руками, под ней небольшая записка:
«Я знаю, ты вернешься, Звездочка. Ты будешь искать успокоение и свет. Ищи его в себе. Солнце есть, не сомневайся.
Твоя Адела»
Вздрагиваю, когда Игорь взволнованно спрашивает:
– Кто это?
Оборачиваюсь и перехватываю его взгляд на портрете бабушки.
– Я знаю ее, Вера, – хрипло продолжает Игорь. Всматривается, отходит назад, прищуривается. – Да! Это точно она! Я ее возле клуба встретил перед концертом первого сентября.
– Глупости, – отмахиваюсь и прижимаю к себе вышивку. По телу скачет неуемная дрожь от вороха мыслей и волнения.
– Отвечаю! – Игорь тянется к портрету. – Невероятно, как тесен мир. Это бабушка Аделы?
– Да. Ее уже лет семь в живых нет. Вряд ли она, скорее, похожая.
Игорь хмурится, сводит густые брови, а затем поднимает на меня горящий взгляд:
– Знаешь, что она мне сказала?
– Что нужно меньше пить? – пытаюсь отшутиться и отмахнуться от горячей волны в груди, что заставляет меня верить в чудеса. В доме Аделы всегда что-то такое чувствовалось, наверное, потому мне и нравилось у нее оставаться.
Игорь ступает ближе, вырастает рядом исполином, накрывает своей тенью мои дрожащие плечи.
И шепчет:
– Звезда упадет – успей ее поймать.
Замираю напротив. Он держит фото, я картину. Мы смотрим друг на друга бесконечно долго. Я тихо плачу, уже не в силах удержать ползущие по щекам слезы, а Игорь говорит одними губами:
– Я поймал свою звездочку в тот день, поймал…
Глава 58. Вульф
Как держусь до вечера без сна – не знаю. Как мы выбрались с Дикого хутора тоже не знаю, потому что я еле переставлял ватные ноги. Если бы не Вера, я бы просто рухнул в снег и отключился. А ради нее дохожу до порога и даже подбрасываю дров в камин, чтобы мы ночью не околели.
Меня валит на диван, мышцы каменные, в голове полная каша из сомнений, страхов и желания наказать обидчиков моей булавки. А еще лицо бабульки перед глазами, что направила меня «ловить звезду». Звучит невероятно, но не верить своим глазам я не привык.
Вера что-то тихо играет в комнате на гитаре. Она чуть ли не приказала мне лечь отдыхать, да я и не против – в глазах будто стекло после вторых суток без сна, и плечи ломит, словно не дрова рубил, а меня долго и скрупулезно били палками.
Музыка и ласковый голос проникают в кровь и мчат по телу ощутимой вибрацией. Успокаивающей, но волнующей.
Засыпаю резко, также и просыпаюсь. Щелк! И открываю глаза.
Мягкий синеватый свет льется в окно сквозь тонкий тюль. Из кухни слышится тихое пение булавки, и нос щекочет сладкий запах выпечки и жареного мяса. Курочка-а-а… Желудок с урчанием выражает неземную радость, что его сейчас набьют до приятной тяжести.
– Доброе утро, мой дровосек, – Вера появляется в дверях.
Я хлопаю глазами, потому что под коротким красным передником прячутся тонкие ноги, а обнаженную грудь прикрывает небольшой лоскут ткани. Она явно решила искусить меня без оплаты, но так не пойде-е-ет. Я выбью из нее ответы на все свои вопросы. Даже если придется треснуть от перевозбуждения.
– Только не говори, что ты решила меня добить с самого утра? – хрипло проговариваю и прикрываю ладонью глаза. Она издевается! Облизывает пальчики по одному и улыбается. – Вера, ты же еще больна, оденься!
– Еще чего, – наигранно возмущается булавка в ответ. Как она так быстро выздоровела? – Я хочу тебя искусить. Видишь, использую тяжелую артиллерию, неприступный мой.
Смотрю сквозь пальцы на довольное лицо девушки и считываю коварную ухмылку. Вера оглядывается на камин и добавляет, понизив до шепота голос:
– Я немного перетопила сегодня. Мне стало жарко, да и тебе тоже, если глаза меня не обманывают, – поворачивается и многозначительно смотрит на мои бедра.
Во сне я скомкал одеяло и скинул его на пол, а каменный бугор в трусах очевидно дарит бал в пользу Веры.
Она ступает ближе.
– Завтрак готов, Ву-у-ульф.
Выставляю ладонь блоком.
– Мне нужно отлить, – смеюсь и убегаю через другой край дивана.
– Ладно, – хихикает Вера в ответ. – Ты напросился, – и она поворачивается ко мне спиной. О…
Я с рыком скачу на улицу босиком. Етить, вот это снега намело! Еще больше, чем вчера. И мороз до десяти давит.
– Оденься! – смеется вслед булавка. Ну, погоди, я тебе сейчас устрою эротические игры.
Возвращаюсь в дом, чтобы нырнуть в рабочие штаны, надеть высокие и грузные ботинки. Набрасываю дедову дутую куртку, что пахнет сеном и глиной, и иду рубить дрова.
Луплю так, что щепки разлетаются на несколько метров, а одна, зараза, влетает мне в лобешник. Прикладываю снег вместо льда, и он окрашивается малиновым. Поглядываю в окно, где за тонкой шторкой прячется моя неприступная крепость. Я вижу, как колышется ткань, знаю, что Вера наблюдает. Пусть любуется. Когда тело разогрелось, скидываю куртку и рублю с голым торсом. Пот катится по спине, а я все рублю-рублю-рублю... Пока ладони не начинают гореть, а гора дров не засыпает все вокруг меня. Складываю поленья на руку и иду в дом.
Вера стоит в дверях кухни, смотрит на меня озадаченно, с лукавой ухмылкой.
– Ты серьезно не поддашься? – она медленно опускает ладонь на бедро и соблазнительно подтягивает угол передника выше. И еще выше, пока не открывает самое интересное.
– Хочешь проверить? – хмыкаю и направляюсь к камину. – Один ответ – один поцелуй. – Невозмутимо укладываю дрова, ровно-ровно, и снова ухожу на улицу. В точке, где Вера меня точно не увидит из окна, прижимаюсь к стене. Вот булавка! Глубоко сидит и так волнует, что у меня жилы трещат, а брюки натирают.
Набираю еще стопку поленьев, делаю несколько ходок, но складываю не возле камина, а на веранду. С таким снегопадом жди бурана, лучше заготовить дров побольше. Боря обещал еще бревен привезти на тракторе, чтобы мы всю зиму могли согреваться. Молодой пацан, не больше тридцати, но уже беззубый, седой и явно любитель заглянуть в бутылку, потому что вечно опухший. Да и по общению весьма примитивный, но я все равно благодарен, – для добрых дел умником быть не обязательно.
Глава 59. Вульф
– Пол, что ли, помыть? – смеется Вера, когда я окатываю себя прохладной водой с головы до талии, чтобы смыть пот, снег и жар, и стараюсь не смотреть на искушающее отражение в зеркале. Моя выдержка на нуле. Нет, она давно в минусе. Но почему я так уперся? Испытываю, потому что знаю, что никуда не денется?
– Так, все! Я в лес, – брызгаю на нее остатками воды с кончиков пальцев. – Му-чи-тель-ни-ца.
Она спокойно отмахивается, проводит пальцем по губам, слизывает капельку и проговаривает:
– За двором узкая уличка идет в тупик, там по склону, и прямо в лес попадешь, – невозмутимо достает ведро, швабру. Серьезно?
– Блять, Вера, это уже не смешно! – меня внезапно взрывает, будто для нее мое волнение и чувства – это мелочь, которую можно бросить под ноги. Будто я – временная игрушка, чтобы была возможность забыться. Прижимаю девушку к стене, отчего швабра падает на пол с ужасным грохотом. – Я готов душу вывернуть, жизнь отдать, а тебе сложно ответить на то, что меня волнует? Это жестоко…
Отступаю резко и, срывая с петель куртку, иду на улицу. Матерюсь на чем свет стоит, не могу успокоиться – это какой-то срыв. Мацаю карманы. Елки-палки, и сигарет нет. В груди, в животе, в голове огненная каша. Я больше не могу быть в неведении, но и давить на булавку не могу. Все зашло в какой-то глухой угол.
