– Никогда, – я все-таки приподнимаюсь, потому что лопну, если не встану. – Говорят, вода здесь целебная, – со стоном опускаю ноги с дивана.
– Ты куда собралась? – отбросив в сторону лопатку, что с грохотом падает на стол, Игорь подлетает ко мне.
– Мне нужно, – говорю смущенно и принимаю его сухую мозолистую руку. Уже успел натрудить, пока я спала. В деревне, если не работать, можно погибнуть.
– На улицу не пущу, – упирается волчонок. – А на завтра я договорился... – задумывается на миг, – сосед Боря, кажется, так его зовут, за хорошую плату поставит нам унитаз и ванну.
– Не нужно тратиться, Игорь. Я привыкла так.
– Будешь спорить с мужем, грызну за бочок, когда будешь спать.
Мы выходим в коридор, и я спотыкаюсь на ровном месте. Не то от слабости, не то от услышанного.
– Что?!
– Выходи за меня, Вероника? Я люблю тебя. Хочу детей. Хочу быть с тобой.
Едва не кроша зубы от накатившей боли, прячу взгляд и ухожу от темы. Хотя голос все равно предает меня, ломается хрипотцой:
– Ты быстро освоился, как для городского, – показываю на гору дров, что аккуратными стопками уложены в углу веранды.
– Решила отморозиться? Ловко ты свинтила с темы, – хмурится Игорь. И только сейчас замечаю на его щеке тонкую полоску шрама. Густая борода хорошо скрывала недостаток, а теперь все, как на ладони. Наверное, я видела этот шрам у Игоря раньше, когда была у Грозы на записи. Иначе, как объяснить мой сон?
– Откуда у тебя это? – провожу пальцами по линии. Она идеально-ровная, тонкая, но порез был глубокий.
– Ты же в туалет хотела? – Игорь хитро щурится, намекая, что не будет отвечать, пока я не отреагирую на его предложение.
– Я подумаю, – откашливаюсь и взглядом прошу подать мне куртку.
– Это была не шутка, – говорит серьезно Гроза. – На улицу ты не пойдешь, – он приоткрывает дверь в кладовку, показывая мне небольшое ведерко. Улыбается и кивает. – И не смей перечить, иначе я тебя свяжу и сам туда усажу.
– Иди уже, – усмехаюсь, – тиран лохматый, а то мне скоро и ведро не понадобится.
– Жду тебя к столу, Ве-ра, будем ужинать.
Пока я спала, Игорь переодел меня в трикотажную ночнушку. Даже не удивляюсь – в этом весь Вульф. Всегда делает то, что считает нужным. Но от его заботы так тепло и приятно. По всему телу растекаются волны радости и счастья. Вдруг мы сможем выпутаться? Ведь я хочу быть с ним и тоже мечтаю о семье. Но нельзя верить в иллюзии, как в сны, которые никогда не станут явью. Не будет у нас детей, не может быть, а Игорь вряд ли это примет, ведь горит этой мечтой, не просто так много раз повторяет.
Я должна ему признаться, что бесплодна. Хотя бы у него будет повод меня отпустить, а мне его не держать.
Возвращаюсь в гостиную, едва переставляя ватные ноги, прохожу в кухню и приваливаюсь плечом к косяку.
Но мне уже намного легче, даже получается притворно улыбаться. Или не притворно? Игорь серьезно надел мой любимый фартук на голый торс? Тату волка смотрит на меня с широкой спины, будто мужчина следит за мной этим подбитым, вернее, проколотым, глазом. Я спросонья и не заметила, какой он милый в этом домашнем уюте.
– Снял футболку, – отвечает Гроза на мой взгляд. – Цепляет рану, и мне от зуда хочется разодрать кожу.
Киваю и понимаю, что пока не готова ему сказать о моей ущербности. Я просто эгоистично хочу подержать его около себя подольше. Хотя, если выпадет снег, Игорь и так никуда от меня не денется. Из Васильковки нет выезда зимой, да и въезда тоже.
– Воду я набрал, – показывает Игорь на кран. – В бак тэн подключил. Там перегорела проводка, пришлось повозиться, но уже работает, – он подает мне снова руку, а мне кажется, что я все еще сплю.
Эта домашняя возня, картофельный печеный запах, что волнует мой пустой желудок, аромат чая с малиной, пирожки на блюде (наверное, соседка угостила, любит она выпечку) и сметана в пиалке – будто сладкий сон. Не хватает только маленького Солнышка в старых сапожках.
Да, мечтать, как говорится, не вредно...
Глава 56. Вульф
– Представляешь, на улице снег пошел: лапатый, липкий и частый, – рассказываю, попивая чай и наблюдая за Верой. Она разрумянилась, держится молодцом, хотя время от времени сильно кашляет в кулак. Только бы не воспаление. Готов молиться, потому что селяне предупредили, что во время непогоды выезда из деревни нет, а антибиотики вряд ли я тут найду. Здесь осталось-то с десяток жилых домов, остальные люди разъехались по городам.
– Обычное дело в ноябре, – отвечает булавка. – Здесь всегда так, зима начинается раньше, чем в центре, – Вера потуже завязывает байковый халат, что подчеркивает цвет ее глаз голубизной, и поправляет несуществующую прядь волос.
– Глу-хо-мань, – отгрызаю кусок хлеба. Соседка, мама Бори, испекла. Как услышала, что внучка деда Гриши вернулась, так затарила мне полную корзину продуктов: молоко, сыр, каши, варенье. А позже еще ведро с овощами принесла и тушку курицы. Я пытался деньги дать – отказалась. Говорит, Никин дед когда-то спас ее сына – это просто благодарность.
– Еще скажи, что тебе не нравится, – говорит Вера серьезно, а глаза улыбаются. Сербает чай потихоньку и поглядывает на меня из-под густых ресниц. Любуюсь ее румянцем: расслабилась, шутит. Это так согревает мою душу, что я поддерживаю игру:
– Так, больная, вы что-то стали вредничать, может, вас наказать?
– Будешь кормить до тошноты вареньем или заставлять бегать босиком по снегу?
Мотаю головой, тянусь к Вере и продираю пальцами мягкие волосы. Девушка уже искупалась в большой миске, и я даже бессовестно подсмотрел, как она вытиралась и покрывалась «гусиной кожей», но приставать не стал – сильно ослабла, а я потерплю.
И, опустив ладонь на горячую щеку булавки, все равно озвучиваю свои мысли:
– Буду до крика вжимать в постель. Выбивать из тебя эту мерзкую хворь. Ведь я виноват, что ты несколько часов ехала по лютому холоду впереди.
– Глупости, – Вера накрывает мою руку своей и сладко жмурится. – Ты был не в состоянии вести, хорошо, что сидел смирно, и не пришлось к сидению привязывать твою дырявую тушку. Тебе, правда, здесь комфортно, Вульф? – смущенно проговаривает и так искушающе закусывает губу.
– Спорим, проживу в этой деревеньке больше года и ни разу не пожалуюсь? – с трудом отрываюсь от ее теплой щеки, мне нужны к ней прикосновения, как воздух, и протягиваю ладонь для рукопожатия.
– Зачем такие жертвы? Нам бы просто выжить, – она отчаянно уходит от темы, что будет дальше, и что случилось раньше. Пьет чай маленькими глотками, будто надеется, что я оставлю этот вопрос открытым. Нет, я не буду давить, но она мне все расскажет со временем. Вера вдруг мечтательно протягивает: – Что-то мяса хочется.
– Сходить купить? – прищуриваюсь.
Девушка встает, я готовлюсь ее поймать, если начнет падать, но она уверенно топает мимо, цепляя краем халала мой локоть, открывает боковой шкаф, отодвигает вещи на плечиках и из угла достает ружье.
– Поймать, – поворачивается ко мне.
– Пф… – откидываюсь на спинку стула. – Проще простого.
– Зайца хочу, – улыбается коварно булавка.
– Я ловлю – ты готовишь, – тычу в нее пальцем, чтобы не думала, что я спасую на предложении поохотиться. Ыч, проверяет меня на «слабо». Думает, что я избалованный пай-мальчик с нежной кожей рук? Кхм...
Смотрю на сбитые косточки рук и выраженные мозоли от топора на пальцах. Непривычно и больно, но я выдержу. Первый раз, что ли?
– Ты хоть стрелять умеешь, Вульф? – продолжает проверку булавка.
– Укусить? – нагло выгибаю бровь.
– М… смотри, чтобы я не укусила, – протягивает мне оружие.
Это точно моя Вера: зажатая и дикая девочка, что вместо слов лучше даст между ног и сбежит? Она будто поменялась за эти несколько часов после отключки. Стала собой в этом доме, стряхнула с себя блоки и запреты.
– И нам придется заглянуть к Аделе. У нее травы есть – они облегчат простуду. Сходишь со мной? – ее голос слегка похрипывает. Вера откашливается в кулачок и, будто невзначай проведя пальцем по моему позвоночнику, исчезает в комнате.
