Проснулась я в спальне совершенно одна и довольно поздно. И как выяснилось чуть позже, Кир в это время уже во всю наяривал в своем кабинете по телефону, по интернету через ноутбук и еще бог весть по чему, в попытках отыскать отца или, по крайней мере, хоть как-то выяснить, где тот сейчас находился. Надо сказать, выглядел он на тот момент весьма забавно. Весь взъерошенный, небритый, в одних трениках (что уже крайне странно, если вспомнить его же слова, что это его абсолютно холостяцкая квартира, по которой он привык шляться по утрам нагишом) и почти полностью отсутствующий в пределах окружающей его комнаты.
Только после моего появления в дверях его ремонтируемого кабинета, он наконец-то более-менее пришел в себя и решил на время прервать свою расследовательскую деятельность. Вначале отправил меня в ванную, где я успела проторчать без малого полчаса, а уже после разрешил покопаться в своем гардеробе, вернее, в залежах старых сорочек и почти новой спортивной одежды. Пока он все это время колдовал над кофе и завтраком на кухне, я успела выбрать себе просторную серую футболку с абстрактным принтом и легкие бермуды из повисшего на моих худощавых бедрышках зеленого трикотажа. Хотя даже в слишком для меня просторном комплекте мужского белья я выглядела на редкость эротишно, чего, в принципе, и добивалась. К тому же, мне не терпелось продолжить то, что мы начали с Киром этой ночью и не только в постели. Делить его с кем-то еще в оставшийся один единственный выходной? Не дождетесь.
Ага, сказала та, которую еще с порога кухни отправили в гостиную, дожидаться подачи готового завтрака там. Правда, ждать все равно долго не пришлось, ну, а, дождавшись, только и приходилось наблюдать за его постоянными манипуляциями с айфоном. Даже захотелось парочку раз выхватить у него этот чертов мобильный и долбануть им о ближайшую стенку. Хотя весьма сомнительно, чтобы этим можно было добиться желаемого результата.
— А может не надо так резво гнать лошадей? Переживем как-нибудь один денечек и без твоего отца. Тем более, завтра тебе на работу, а там выйти на него будет куда проще и быстрее.
— Если он вообще будет в компании, не говоря уже про город и страну.
Наконец-то Кир отложил свой чертов сотовый на широкий журнальный столик из цельного массива эбенового дерева рядом с приготовленными его же руками очень аппетитным классическим омлетом, печеными вафлями и парой чашек еще горячего, свежезаваренного кофе с капучино (капучино, кстати, для меня). Про нарезку из мясных и сырных закусок, плюс двухъярусную конфетницу со свежими фруктами, цукатами и восхитительными шариками шоколадного ассорти (которого я явно еще никогда в жизни не пробовала) говорить, наверное, излишне. При виде всего этого гастрономического великолепия и исходящих от него же сумасшедших ароматов, я продолжала "давиться" голодной слюной даже после того, как отправила в рот немаленькую порцию пышного омлета с парой кусков сыра, буженины и с десяток маринованных маслин. Сколько раз я уже успела отломить от французского багета кусочков — уже и не припомню. Но с такими темпами, боюсь, Кир точно останется голодным. Правда, сам виноват. Вцепился в этот треклятый телефон, как не знаю кто.
— Похоже, кто-то только что распрощался с очень жесткой диетой.
Ох, да неужели? Наш златокудрый прынц соизволил обратить свой всеподмечающий взор на мои гастрономические аппетиты несоизмеримых масштабов? Хотя-таки да. Голод у меня вдруг проснулся просто пугающе зверский.
Но я все равно с возмущением сглотнула наспех прожеванный кусок, запив его парой больших глотков айвового сока.
— Я, между прочим, уже со счету сбилась, сколько дней то ем за троих, то ничего, кроме воды, не могу взять в рот.
— Про взять в рот воду, звучит, конечно, странно, но… мне понравилось. Что-то новенькое.
Ну да, а теперь он вдруг вспомнил, что я здесь не в качестве диванной подушки сижу на его королевском секционном диванчике, в нескольких метрах от кресла, где я ему впервые сделала минет и от тахты, на которой он меня впоследствии разложил, после моего коронного стриптиз-танца у окна. Вот и зачем, спрашивается, я вдруг начала воскрешать все это в своей и без того травмированной памяти. Особенно, когда Кир придвинулся ко мне еще ближе, закинув руку на спинку дивана за мои плечи и принявшись с весьма пристальным вниманием следить за моими кулинарными пристрастиями.
— Ты жуткий пошляк. Тебе об этом часто говорили? — следующий откушенный от булки кусок с ветчиной, специально обильно помазанный мною отдельно стоящим в соуснице майонезом, пришлось затолкать подальше к щеке. Но мой наигранно возмущенный голосок все равно прозвучал комично дефективно. Да и как я могла долго злиться на этого невыносимо обаятельного обормота? Тем более, когда он ТАК на меня смотрел и от чьей головокружительной близости у меня моментально перехватывало дыхание и начинало сладко ныть под сердцем и… между стиснутыми ножками.
— Постоянно… Ай.
А то. Думал, ему это так просто сойдет с рук. Вот и не сошло. Я, конечно, не тяжеловесный боксер, но ущипнуть этого засранца за сосок его шикарно накачанной груди, которой он светил тут передо мной со всем своим восхитительно рельефным торсом, как говорится, святое дело.
— Если так не нравится, как с твоих тарелок сметают твои стратегические запасы, может тогда не нужно и смотреть? К твоему сведенью, я до этого точно дня два ничего не ела. Думала и сегодня не смогу, но, слава богу, после ванны попустило.
— Разве я что-то говорил против? — а чего тогда продолжаешь грудь свою прикрывать, как резко смутившаяся скромница? — Напротив. Все это приготовил для тебя одной, поскольку до сих пор не могу забыть твое поедание того страшного бутерброда на моей кухне с тем жутким майонезом. Кстати, этот майонез домашний. Взбил исключительно только для тебя.
— Ты это специально, да? Чтобы я начала тут изводиться от убийственного чувства вины или охать-ахать, безмерно восхищаясь никем не оцененным по достоинству Киром Стрельниковым?
— Так ты что, не веришь в мои чисто благородные намеренья? Накормить мою голодную девочку и даже собственноручно взбить для нее МАЙО-НЕЗ. Учитывая, что раньше я такими подвигами никогда и ни перед кем еще не страдал. Более того, мне просто до безумия нравится наблюдать, как ты ешь. Особенно когда игнорируешь столовые приборы, так аппетитно облизывая свои ловкие пальчики.
А вот теперь он точно специально подпер голову кулаком, изображая из себя безмерно восхищенного зрителя, пробежавшись по моей далеко не светской позе откровенно раздевающим взглядом. После чего перехватил второй рукой мою ближайшую к себе ладошку и притянул к своим губам, чтобы повторить с кончиками моих враз онемевших пальцев все то, что делала до этого я сама.
Боже… от его обжигающе горячего вакуума такого бесстыдного рта и изощренных движений еще более смелого языка меня мгновенно обдало от макушки до пят невыносимо эрогенным жаром. А если вспомнить, что он еще умел им вытворять… то и дышать становилось намного труднее. Но мою киску опалило острым спазмом сумасшедшей похоти как раз ответной реакцией на его облизывание моих прибалдевших пальчиков. С ума сойти, как оказывается мало мне надо, чтобы так нешуточно завестись на столь безобидные ласки этого чертового совратителя. Хотя, не исключаю, что все его старания и вчера в "Зимней Вишне", и сегодня ночью в его спальне продолжали отзываться в моем теле слишком живыми отголосками и фантомными следами в очень даже ощутимых воспоминаниях. И, судя по всему, я не переставала его хотеть прямо сейчас с такой же одержимой жаждой, что и в моменты наших с ним соитий.
И сколько же мне нужно времени и раз, чтобы насытиться им вдоволь?
— А может я это делаю намеренно, пытаясь тебя соблазнить? — называется, хотела его эротишно поддеть, а у самой от спершего дыхалку волнения предательски сбился голосок. — Ты же отказался принимать сегодня со мной душ… оставил меня без аперитива…
— Сама же сказала, что у тебя дико кружится голова и тошнит от затяжного голода. Отчего я и помчался со всех ног на кухню, спасать ситуацию единственно известным мне способом. Теперь вот терпеливо жду, когда же моя изголодавшаяся анакондочка напитонится под самую завязку и разомлеет на этом диване к верху лапками… Так. Стой. Я пошутил. Честно. Ай… Умоляю, только не щипаться… И не кусаться…
