Я умудрилась вырваться из стальных тисков. Отошла на несколько шагов назад и, схватившись руками за грудь, принялась жадно хватать воздух открытым ртом.
В голове стучало набатом, в грудях безжалостно давило, сжимало… Мне отчаянно хотелось кричать, орать, даже выть, лишь бы внутри стихла боль, лишь бы сердце хоть на минуту перестало кровоточить.
— Пусть тебя посадят. Ты это заслужил, Мурат, — отдышавшись, наконец, смогла сказать.
— Ты даже выслушать меня не хочешь. Катя! Я очень жалею обо всём и, если бы мог вернуть время назад, то поступил бы иначе. Ты и сын — моё всё, и я должен был увезти вас отсюда как можно дальше, а я…
— Да мне уже всё равно, Шахин. Я тебе говорю один раз и больше не повторяю. Спасибо за сына, но дальше я сама! Ты мне такой не нужен, да и сыну тоже. Забудь о нас.
— Какой такой? — переспросил он, гневно сверкнув чёрными глазами.
— Предатель такой.
— А если у меня не было другого выбора?
— Выбор есть всегда и не надо мне сейчас рассказывать, в твои сказки я больше не верю, — круто развернулась и пошла прочь, обернулась на ступеньках больницы — Шахин стоял на прежнем месте и даже не собирался уходить.
* * *
Нас с малышом наконец-то выписали из больницы. К этому времени сын заметно подрос и теперь не казался таким крошечным, как пару недель назад, когда родился.
— Поздравляю, доченька, — увидев меня, мама расплакалась, а папа просто остолбенел, концентрируя взгляд на голубом свёртке в руках медсестры.
Я приняла от родителей шикарный букет роз, заставляя себя улыбнуться в ответ. Всё хорошо, просто замечательно. Рядом со мной самые близкие люди и это огромное счастье, а слезинка скатилась по щеке — так от радости, наверное.
— Можно? — папа кивнул на голубой свёрток, и медсестра расплылась в широкой улыбке.
— Держи аккуратно. Не урони! — тут же шикнула мама.
— Таня, я дочку вырастил, если забыла, — папа посмотрел на маму из-под хмурых бровей и мама тут же отошла в сторону.
Дед склонился над внуком. Улыбнулся. Что-то шепнул ему и расплылся в широченной улыбке, а затем оторвав взгляд от малыша, взглянул на супругу:
— Как он на Катю похож!
В груди радостно сжалось сердце, а по щеке скатилась еще одна слезинка. Что-то я сильно растрогалась сегодня…
Всей троицей мы вышли из больницы на улицу. Мама шагала впереди, папа ступал следом за ней, а я плелась немного позади. Родители остановились возле Лануса.
— Катерина, — выкрикнул женский голос, и я стала крутить головой по сторонам.
Обернулась. В женской фигуре узнала его маму и от злости сжала кулаки. Шумно втянула воздух носом, на мгновение прикрыла глаза и посчитала до десяти, пытаясь успокоить внезапный приступ гнева.
— Катя, здравствуй, вот возьми, — протянула два пакета, но я не спешила их брать, — это тебе и сыну.
— Мне ничего не нужно, — отрицательно кивнула головой. — Заберите.
— Кать, — тяжёлый вздох, — это подарки от меня. Не от него!
— И что? Что вы, что ваш сын… — закатила глаза. — От вас ничего не нужно даже даром.
Я была резкой, да. Но ни о чём не жалела. Он со своей семьёй должны быть благодарными за то, что я забрала из полиции заявление и Сания избежала уголовного наказания. Пожалуй, на этом моё великодушие заканчивается!
— Не злись на меня, дочка, — неожиданно сказала женщина, схватив за руку, когда я собиралась уйти.
Медленно обернулась. Встряхнула рукой и, поджав губы, сделала громкий вздох.
— Я. Вам. Не. Дочка, — строго отчеканила и наткнулась на застывшие слёзы в чёрных глазах, точь-в-точь как у Мурата. — У вас есть, кого называть дочкой.
— Кать, я хочу общаться с тобой… Ради внука. Пожалуйста.
— А у вас нет внука! — через зубы. — От меня. Эллочку попросите — пусть вам родит, если очень сильно хочется внука.
— Ты жестокая. Неужели Мурат так сильно…
— Стоп! — выставила перед собой руку, — даже не произносите вслух это имя. Он умер. Для меня его больше нет!
— Но он жив, — яро возразила женщина, — как ты так можешь говорить?
— До свидания, тётя Фая. Больше не ищите со мной встреч. Я вам всё сказала.
Круто развернулась и ушла. Даже не обернулась, даже ни на миг не пожалела о своём решении. Ребёнок только мой и на этом точка!
Подошла к машине. Папа открыл передо мной дверцу и помог залезть в салон. Мама сидела сзади, держа на руках внука, папа — за рулём, а я устроилась рядом с отцом.
Сняла шапку и прижалась лбом к холодному стеклу. Дыхание шумное, рваное, в груди грохотало сердце, в голове стучало набатом.
— Что она хотела, дочка? — спросил папа, всматриваясь в зеркало заднего вида.
— Подарки принесла.
— Надо было взять, Кать, — вмешалась мама.
— Мне от его семейки ничего не надо!
— Кать, но она же не виновата, что так вышло. Родители не могут нести ответственность за взрослых детей.
— А вот не нужно сейчас, мам! Ты должна защищать меня, а не эту женщину, — выдала на эмоциях, а потому сын закряхтел, и я встрепенулась, оборачиваясь назад.
— Т-ш-ш-ш, — мама принялась качать внука, а затем посмотрела на меня и, вздохнув, тихо сказала: — я всегда буду на твоей стороне, родная, но сейчас ты была не права. Дома поговорим на эту тему.
Я хотела сказать, что не собираюсь говорить на эту тему никогда — для меня Шахин умер в день рождения моего сына, но промолчала. Уткнувшись взглядом в окно, смотрела на накрапывающий дождь и тяжело дышала, прогоняя из головы любые воспоминания о нём.
18
Прошло три года
— Бабушку и дедушку слушаться. Не баловаться!
— Кать, — усмехнулась мама, переманивая взгляд с Никиты на себя, — мы разберёмся сами, правда, внучёк?
— Да, — кивнул сынок, вызывая на моём лице улыбку.
Опустившись на корточки, обняла сына крепко-крепко и прижала к груди. Кончиком носа провела по волосам, вдыхая самый любимый в мире аромат. На глаза накатили слёзы, но я быстро растёрла по щекам влагу, пока мама не увидела и не отчитала меня за сентиментальность.
— Провожающие, на выход! — громко крикнула на весь вагон проводница, напоминая, что мне пора уходить.
— Мамочка, не плачь, — сказал сыночек, касаясь маленькой ладошкой моего лица.
— Катя, — строгим голосом произнесла мама, заставляя поднять глаза на неё. — Ну что ты, правда? Разревелась. Ребёнок едет отдыхать с бабушкой и дедушкой! Ты же нас не на фронт провожаешь?
— Мамочка, — сыночек обвил мою шею руками и прижался губами к щеке.
Шмыгнула носом. Всё! Больше я не плачу, а только улыбаюсь.
— Как приедете — наберите меня, хорошо?
— Наберём, — отозвались родители почти единовременно и дружно указали мне на выход.
Уходить не хотелось совсем. В груди болезненно сжималось сердце, а на душе было так тяжело, что я не знала, откуда бралось всё это. Вроде, ничего такого. Родители повезли внука на море, а ощущение… Головой качнула, прогоняя дурацкие мысли. Здесь даже думать нечего!
Вышла из вагона и долго не хотела уходить. Стояла напротив окна, махала рукой на прощание и натянуто улыбалась. Колёса застучали по рельсам, а я смотрела вслед удаляющемуся поезду, пока он не превратился в маленькую точку, а затем и вовсе скрылся из поля зрения.
В сумочке ожил мобильник, и я встрепенулась. Открыла молнию на сумке и, пошарив рукой, отыскала телефон. Ответила на звонок и прижала к уху мобильник.
— Кать, ну, где ты ходишь? — на том конце провода послышался стук бокалов и радостные возгласы. — Без тебя всё началось.
— Уже еду.
— Главный приехал, — шёпотом сказала Вика. — Тебя ждёт.
— Да брось ты, — хохотнула я. — Он просто приехал.
— Ага, да. Поэтому он подошёл ко мне и спросил, почему нет Авдеевой.
— Он реально так спросил?
— Да! — воскликнула сотрудница и я ощутила, как багровеют щеки. — Так что давай быстрее.
Вика отключилась, и я даже не успела спросить, что она ему ответила. Не хотелось бы, чтобы подруга трепалось о личном. Всё-таки работа есть работа, а моя личная жизнь никого не должна касаться, даже главного банкира в области.
