— Акх….
Горячие капли снова вылились на торс, но принадлежали уже не Фостеру.
— …Ну так что-о-о, ты переспал с женатой особой, да? Но пришел ее муж, и ты неудачно выпрыгнул в окно, — выдергивая шерифа громким голосом из воспоминаний, Кабрера шел в наступление, — Я ее знаю?
Моргнув, Фостер тупо уставился на друга, не понимая, как он тут оказался. Воспоминания нахлынули таким потоком, что он не заметил, как выпал из реальности и прослушал добрую половину монолога Данко о женщинах.
— Что?
— Ты не отрицаешь моих слов! Кто она? Наша красотка Анна? Что, нет? Хм… Дай подумать. Скарлетт? Вряд ли. Жена Йонаса? Хм, так у нее кривой нос и она такая зазноба. Говорят, та еще рыбина в постели!
Задумчиво уставившись в потолок, Кабрера перебирал в уме оставшиеся варианты. Он, в отличие от Джеймса, знал все практически о каждой юбке Кейптауна.
— Остается Кларисса. Она ничего такая, формы хороши. Особенно в этом ее платье с декольте. Туповатая, правда, стоит открыть рот. Однако её Алек хороший стрелок, он вполне мог пальнуть по тебе, да и…
— Да никто по мне не стрелял. Я упал с Норда, сказал же! — взяв себя в руки, Джеймс огрызнулся.
— Ладно-ладно, кого ты натянул? Признавайся! Ты как… Ворвался в её дом, пользуясь должностью шерифа? Или влез в окно? Она громко кричала? Может это было все на сеновале, когда-то ты был романтичным малым, я помню-помню…. А-а-а, не смотри так осуждающе! Кто в шестнадцать лет ухлестывал за Бриджит и приглашал её посмотреть, как распускаются по утру полевые цветы? Правда кто ж знал, что милашка Бри вырастит и превратится в такую конченную суку, разбив твое сердце и…
— Данко, блять!
— Ну что?! Не я пытался ей те дурацкие стихи зачитать! На поле! Как там было? Дай вспомнить…. — пощелкав пальцами, спустя пару секунд он издал громкое: «О!», и возвел указательный палец вверх.
Прокашлявшись, Кабрера набрал в легкие как можно больше воздуха и продекламировал, делая вид, что не замечает, как с каждой новой строчкой, взгляд Фостера наливается бешенством:
— Присядь со мной хоть на минутку.
Позволь взглянуть тебе в глаза.
Влюбился, знаешь, не на шутку,
А мог не встретить я тебя….
Среди цветов на ярком луге,
Я повстречал те…
Низкое рычание все же заставило замолчать и мексиканец, уже совершенно не помнивший продолжение стихов, озадаченно выгнул бровь.
— Иногда мне очень хочется тебя пристрелить.
— Пф, в таком случае твоя жизнь станет скучной и серой, амиго. Но ты и правда был таким очаровательным малым! Правда стоило слушать меня и учиться играть на гитаре, а не этой губной свистульке. Все-таки серенады под окнами, друг мой, действуют на женское сердце куда безотказнее! Хотя твоим «певучим» голосом только ворон пугать можно…
Смекнув по мрачному молчанию и неотрывному взгляду Джеймса, что черта его терпения почти пересечена, Данко поднял руки в мирном жесте, и, оттолкнувшись от стола, занял свое рабочее место.
— Кстати. Ты б помылся. Разит от тебя так, что ни одна баба не пустит в кровать.
Закатив глаза, Фостер устало вздохнул и показал ему средний палец, тоже направившись к себе. На стул он садился медленно, вытягивая вперед правую ногу и усиленно делая вид, что болит колено.
Проводив его взглядом и помолчав с пару минут, мексиканец побарабанил пальцами по столу. Взгляд скользил по бумагам, газете, пепельнице, мельком перетекал на шерифа и обратно к бумагам, газете, пепельнице — по кругу. Переключиться никак не получалось. Нежелание Фостера рассказывать правду разжигало его интерес лишь сильнее. В конце концов, компадре еще с прошлого разговора не признался по кому сохнет. А ведь когда-то они делились практически всем.
— Так что… Все же не скажешь с кем провел ночь?
— И не надейся.
— Черт, Джейми, что за тайны! Я начинаю переживать, а не моя ли это Рут! — приняв серьезный вид, Кабрера предупреждающе тыкнул пальцем в сторону шерифа, — Учти, что если это так, то я тебя не прощу! Даже не смотря на нашу многолетнюю дружбу!
Стряхнув пепел и вновь прихватив губами сигарету, Фостер едва заметно усмехнулся. Интерес друга в какой-то степени веселил, поскольку в порывах вызнать что-либо он походил на ужаленного барсука, ищущего потерянные запасы.
День обещал быть долгим.
Комментарий к Chapter 9. God’s change my ways. My evil ways.
Никто не ждал, а мы еще живы и даже не думали забрасывать историю)
Приносим извинение за задержку, и обещаем, что больше таких дооооооолгих пропусков не будет. По крайней мере мы очень и очень постараемся, чтобы их не было.
========== Chapter 10. I can’t stop the dogs of war. ==========
Сейчас
— Папа! Папочка… Ты обещал!
Настойчивый и звонкий голос Катрин не давал провалиться в спасительную темноту. Джеймс дернулся и с трудом приподнял веки.
— Ммм…
— Папа, ты обещал почитать мне… Пап!
— Тц… Катрин, я… Очень устал. Иди к маме, она…
Вновь прикрыв глаза от яркого солнца, Фостер попытался повернуться на бок. Но тело словно одеревенело. Потяжелевшая, ставшая словно чугунной, голова не могла сформулировать четких ответов на проскальзывающие вопросы: почему он лежит? Что со спальником? Он проспал всю ночь на земле и от этого тело ломит так, словно по нему пробежалось стадо бизонов? Что он делает в лесу?
Охнув от неожиданного тычка под бок, шериф недовольно процедил:
— Катрин, черт… поде…ри!
— Папа, ты обещал! Папа…
От дочери хотелось отмахнуться, отослать её к Бриджит.
Пребывая в пограничном состоянии между сном и непонятно-болезненной явью, он едва не сорвался на резкий ответ. Вот только грубость вызвала бы слезы Катрин, а шериф этого не хотел.
Он мог бы пересилить себя и попытаться почитать ей, как обещал. Должен был.
Усадить рядом под деревом и открыть книгу про Быка Белый Носок. Вспомнить на чем они остановились и дочитать сказку до конца.
— Черный Билл! Па-а-п, ты про него обещал! Я уже взрослая!
Она бы топнула ножкой, глаза вот-вот налились влагой и… Джеймс бы не выдержал, соглашаясь со своей маленькой принцессой.
— Па-а-п….?
— М-м?
— А если Черный Билл придет сюда?
— Ну, тогда ему не поздоровится.
— А вдруг он превратится в волка и съест наших овец и тогда… Тогда… Шериф Эд ведь не смог, пап! Вдруг он оставит здесь записку и… И…
— Хэй, солнце, посмотри на меня…
Даже сейчас, испытывая дичайшую головную боль и представляя все это, Джеймс знал, что подхватит Катрин и усадит к себе на колени. Заставит смотреть в глаза и мягко, но уверенно скажет, что не даст их в обиду, что…:
— Шериф Кейптауна поймает за хвост эту хитрую лису, даю тебе слово, Принцесса. И твой кудрявый Снежок не пострадает.
— Обещаешь, пап? Снежок маленький. Он не сможет убежать от Билла, и тот его съест…
— Обещаю.
Однако сейчас от одной мысли постараться открыть глаза и взяться за чтение, мигрень мгновенно усиливалась. Дьявол, почему же он так устал? Почему его тошнит и… Почему так жарко?
— Иди в дом… Мама почитает… Бриджи? Забери её и почи…
Солнечный свет начал меркнуть. Шериф закрыл глаза и стало так хорошо, так…
— Папа, тебе нельзя спать.
— Мнх…
— Папа.
— Папа!
— Открой глаза!
— Папа, тебе нельзя спать!
Густая чернота внезапно отступила, а голос дочери исчез.
Качнувшись в седле, Фостер постарался сглотнуть и захрипел. Во рту распространялся металлический привкус крови.
Он едва различал силуэты: правый глаз заплыл, а левый сильно слезился. Сознание то и дело отключалось. Туго затянутая веревка перебивала кровоток в запястьях и пальцы начинали неметь. Порой при попытке сделать глубокий вдох, Фостеру казалось, что он слышит надсадный свист в легких.
Конь под ним дернулся вперед, и стягивающая шею мужчины петля затянулась ещё сильнее. Стиснув коленями бока жеребца, Джеймс постарался его остановить.
Разбитые губы болели, засохшая корка треснула и по подбородку снова потекла кровь.
