Настроение было великолепным, и чувствовала я себя как никогда хорошо, что превосходным образом влияло на меня и мое настроение. А точнее один очень известный мне человек. Но родительница права — следует как-нибудь съездить к ним на пару деньков.
— Папа как всегда. Пускай больше отдыхает, а не проводит много времени в своем офисе, — потом тяжело вздохнула, собираясь с силами, чтобы рассказать, что я уволилась.
Я боялась того, как на это отреагирует родительница. Хоть им и не нравилось, что я работала по несколько смен в неделю, почти без выходных.
Может быть, они будут рады, что я ушла, а может быть, и нет. Но с мамой я всегда всем делилась первой, потому что она мой самый близкий человек на свете.
— Мам, я хотела с тобой поговорить.
— Что-то случилось, родная? — тут же напряглась мама, с беспокойством спрашивая.
— Я уволилась, — выпалила на выдохе и зажмурилась.
По ту сторону повисла тишина, отчего я распахнула свои глаза и забеспокоилась. Не случилось ли что с родительницей. Но она почти тут же подала голос, и по звенящим ноткам я поняла, что мама шокирована такими новостями.
— Рассказывай.
И я, сделав глубокий вдох, начала свой рассказ. Конечно, я не стала выдавать всех подробностей, лишь в общих чертах объяснила причину своего поступка. И конечно, не стала упоминать про схватку Егора с Шестинским и про шантаж последнего.
Мама была в шоке от моего начальника. Забеспокоилась, что теперь мне придется искать новую работу. И даже предлагала переехать к ним и жить вместе, раз уж я уволилась и в городе меня ничего не держит.
Но как же она была неправа в этот момент. Как раз-таки что-то — а точнее, кто-то — меня все же здесь держит. И этот кто-то — Егор Свободин, лучший гонщик страны, а может, и Европы.
И я хочу быть с ним рядом. Проводить время, находиться в опасной близости от него и никогда не покидать. Хочу ощущать его руки на своем теле, дрожать и шептать его имя, лаская каждую букву. Не могу его бросить. Не могу уйти, когда в этом городе живет мой смысл. Мое счастье, которое я не готова терять. Ни сейчас. Ни потом.
— Мама, я останусь. Все будет хорошо. Ты не переживай, пожалуйста. Я найду работу и обязательно к вам приеду. Передавай папе привет. И скажи, чтобы подолгу не засиживался в своем офисе.
— Хорошо, Сонечка. Береги себя. Мы очень с папой за тебя переживаем. Почаще нам звони.
В общей сложности с родительницей я проговорила больше получаса. Мы рассказывали друг другу последние новости. А также я передавала привет от своих девчонок. Мама так же передавала привет и им, спрашивая, как они поживают и скоро ли Светка выйдет замуж.
На этот вопрос никто из нас не знает ответ. Лишь один Алекс. Мы тихонько посмеялись, и я завершила звонок, сказав, что очень сильно их люблю.
Но стоило мне только положить телефон, как он тут же разразился новым звонком, от которого я вздрогнула и опустила голову вниз, чтобы понять, кто там меня вызывает.
На дисплее высветилась имя Лены, которая, видно, узнала, что я уволилась, и теперь желает узнать все подробности того, что произошло. Потому что, когда я упала в обморок на смене и в тот же день уволилась, её в клинике не было.
Честно говоря, разговаривать не хотелось, а только бы прилечь и на пару часиков задремать. Когда за мной заедет Егор, я не знаю. Но все же хотела к этому времени успеть и отдохнуть, и приготовить ему покушать.
Но после второго звонка, когда телефон не прекращал трезвонить, все же пришлось принять вызов.
— Да, Лен. Что-то случилось?
— Да, Ярославская. Случилось. Тут такое сейчас было. Ты бы видела.
Я напряглась, не понимая, что же там такого произошло в клинике, что Канаева так восторженно об этом говорит. Обратилась в слух, желая слушать, что там случилось.
— Сейчас приезжал Егор Свободин, — мое сердце ушло в пятки.
Что он там делал? И меня сразу пронзила догадка. Зажмурилась, желая, чтобы мои подозрения оказались лишь подозрениями.
— Сонька, он так накостылял Шестинскому, что тот сейчас лежит в отключке. Просто в лепёшку его размазал. Черт, такой мужчина, — мечтательно вздохнула Ленка, отчего меня пронзил укол ревности.
Глава 42
Соня
Сжала руку в кулак. Никто не смеет облизываться на моего мужчину. Он только мой.
Но все же я стала переживать, чтобы Егор не сделал хуже. Себе. Нахмурилась. Вот что он творит? Сказал, что у него дела, а сам поехал в клинику разбираться с моим бывшем завом. Но мне-то наплевать на него. Вот зачем он полез туда?
Я быстро завершила звонок, не желая об этом говорить, и стала нервно ходить по комнате из угла в угол. Несколько раз порывалась набрать ему, но каждый раз вновь и вновь отбрасывала телефон.
Внутри все дрожало от беспокойства. И все же, в последний раз схватив телефон в руки, набрала его номер.
Пошли первые гудки, но трубку никто не брал, отчего я еще сильнее забеспокоилась. Нужно было все же договорить с Канаевой и обо всем разузнать в подробностях. А вдруг его в полицию забрали? Или еще что случилось?
Я вновь заходила из угла в угол. Руки дрожали. Закусила нижнюю губу. Почувствовала металлический привкус во рту. Чертыхнулась.
Замерла, схватившись руками за голову, не зная, что предпринять. Сердце барабанило быстрой дробью о грудную клетку. Мне почти физически было больно.
Не знаю, сколько прошло времени. И когда прозвучал дверной звонок, я на миг застыла, а потом сорвалась с места, желая быстрее добраться до двери и отворить ее, надеясь, что это Егор приехал. Потому что никого другого я и не ждала.
Я так бежала, что собрала все углы мебели в доме. Только с губ и срывался тихий вскрик. Чёрт. Походу будут синяки. Но даже на этот факт я махнула рукой. Не сейчас.
Подлетела к двери, резко распахнула и застыла.
Напротив меня стоял Егор Свободин. Стоял и смотрел на меня пронзительными, голодными глазами. А я смотрела в свою очередь на него, не смея ни сдвинуться, ни оторвать от него своего взгляда. Только тяжело дышала, отчего сердце взволнованно стучало.
Егор стоял еще мгновение, а потом, сделав шаг ко мне, вдруг резко подхватил меня за бедра. Впился требовательным, жадным, голодным и собственническим поцелуем, от которого закружилась голова и задрожали ноги. Если бы меня не держал гонщик, я бы тут же рухнула — ноги бы подкосились.
Услышала хлопок — Свободин захлопнул дверь. Но сейчас на все было наплевать. Он здесь. Рядом со мной. Целует. А все остальное неважно.
И тут же меня припечатали к стене, жадно лаская сильными руками, прижимаясь стальной грудью ко мне.
Мои пальчики забрались вверх, оплели его шею, зарылись в короткий ёжик, который так люблю.
— Егор, — сорвался с моих губ стон, стоило только мужчине оторваться от моих губ, переходя короткими чувственными поцелуями на шею.
А руки его ласкали мое тело, забираясь под футболку, которую я надела. Сильнее оплетаю его, сильнее к себе прижимаю. Хочу ближе его ощущать. Всего.
Его губы вновь перемещаются к моим. Целует горячо, жадно, влажно. Так, что ощущаю между бедер влагу. Сильнее сжимаю его. Руку тяну вниз к его штанам. К ремню, желая быстрее освободить его. Желаю, чтобы он немедленно оказался внутри меня.
— Хочу тебя, Соня. Как же сильно, черт побери, я тебя хочу… — говорит мне в шею, прикусывает жилку на ней.
Я тяну его ближе. Задыхаюсь.
Егор опускает меня на пол, продолжая по-прежнему крепко держать в объятиях. Тянет низ короткой футболки вверх, снимая ее. За ней следом полетели куда-то трусики. А мои пальчики, не желая долго терпеть этого мучения, которое жаром разлилось внутри меня, опустили бегунок его «молнии» на брюках вниз, приспустили штаны вместе с боксерами, и я обхватила ладонью достоинство мужчины, которое дернулось в этот же момент у меня в руке.
