— Я хочу тебя так.
Он раздвинул ее ноги, накрыв ее своим телом, его твердость против ее мягкости, ее прохладная кожа против его тепла.
— Я хочу, чтобы ты почувствовала меня. — Он схватил свой член и ввел его в ее восхитительно влажную киску. — Почувствуй мою силу, мою мощь. Знай, что со мной ты в безопасности. Даже когда ты наиболее уязвима, со мной ты в безопасности.
Он резко и быстро вошел в нее, одной рукой касаясь ее мягкой, скользкой груди, а другой упирался в стену.
— Боже, как хорошо, — Габриэль застонала.
— Черт. У тебя самая сладкая, тугая, влажная киска. — Не в силах больше сдерживаться, он вошел в нее, его спина выгнулась от усилия, бедра покачивались, мышцы напряглись. Он опустил руку и провел подушечкой большого пальца по ее клитору, быстро и грубо, пока ее тело не напряглось, и она не кончила со стоном, из-за чего ее влагалище начало интенсивно сжиматься вокруг него.
— Лука.
— Повтори еще раз, — прорычал он. — Это единственное имя, которое ты будешь называть, когда будешь кончать. Потому что ты моя, во всех его смыслах. Чтобы быть рядом, получать удовольствие, и быть под защитой.
— Лука, — прошептала она.(Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )
С низким рычанием он наклонился и прижался зубами к ее мягкой, теплой плоти, его контроль сменился первобытным желанием пометить ее. Он лизнул рану, затем навис над ней, прижав ее тело к стеклу, пока его яйца не поджались и не напряглись.
— Черт. Что ты делаешь со мной. — Его мышцы напряглись, и удовольствие прокатилось по позвоночнику, извергаясь из члена волнами экстаза. С колотящимся сердцем он нежно поцеловал ее в затылок.
Габриэль оглянулась через плечо, уголки ее губ приподнялись в довольной улыбке.
— Думаю, я чиста. Пойдем спать.
* * *
— Какого хрена, Джина? — Лука швырнул пакеты с белым порошком через всю комнату. — Что, черт возьми, происходит? Как давно Маттео лежит в своей кроватке? Он весь мокрый, в дерьме, и оно стекает по его гребаным ногам. Он умирал с голоду и так отчаянно хотел, чего-нибудь попить, что, когда я вошел в его комнату, все, что он мог сделать, это указать на свою пустую бутылку и заплакать.
— Я не знаю. — Джина томно откинулась на подушки огромной кровати, в которой, по ее настоянию, они нуждались, когда обставляли дом.
— Ты не знаешь? — его голос перешел в крик. — Я прихожу домой, чтобы провести некоторое время с моим сыном, и обнаруживаю, что он был брошен моей женой, чтобы она могла трахнуть своего любовника в нашей постели. И не только это, ты еще принимаешь чертовы наркотики в моем доме. И все, что я получаю, это «я не знаю». Ты можешь подумать лучше. — Он пнул тело у своих ног, его зрение все еще было затуманено яростью. Он понятия не имел, кто был ее любовником и как он оказался избитым и без сознания на полу. Мир окрасился в красный цвет, как только он открыл дверь спальни.
— Ты слишком остро реагируешь. — Она вздохнула и завернулась в шелковый халат. Почему он не заметил, как она похудела? Или ее темные круги под глазами? Или постоянное сопение и покрасневшие ноздри? Как он мог не знать, что она была с другим мужчиной?
— Остро реагирую? — Он схватил с комода вазу и разбил ее о стену. — Я отдал тебе все, мать твою. Все, что вы просила. И все, что я хотел взамен — это чтобы ты растила нашего сына и делала то, что должна делать жена гангстера.
— Ты не дал мне любви, — ее нижняя губа задрожала. — Ты не любил меня.
— Господи Иисусе. — Он схватил часы в стиле барокко, подарок ее матери, который ему никогда не нравился, и швырнул их через всю комнату, ничего не почувствовав, когда они разбились о стену. — Я думал, мы достигли взаимопонимания. Я никогда не лгал тебе, Джина. Когда ты сказала мне, что беременна, я выложил все карты на стол. Я дал тебе выбор. Если бы ты не хотела такого брака, я бы просто финансово поддерживал тебя и Маттео. Любовь не была частью договора. Мы оба получили то, что хотели из него. Так устроен наш мир. Ты знала, что у меня будет любовница. Ты знала почему. И ты знала, что завести любовника для тебя неприемлемо.
— Так же неприемлемо, как растить чужого ребенка? — Она откинулась на подушки, на удивление равнодушная к его гневу, и к тому факту, что ее возлюбленный теперь лежал без сознания на полу.
Мир замедлился, сузился, его легкие сжались так, что он едва мог дышать.
— Что ты сказала?
— Маттео не твой. — Джина одарила его жестокой улыбкой. — Я спала с другими мужчинами до того, как мы провели ночь вместе. Многими мужчинами. Когда я забеременела, я подумала, что ты можешь подарить нам лучшую жизнь, и сказала, что ребенок твой. Я думала, мы полюбим друг друга. Но ты не любил меня. Каждую пятницу ты проводил с Мартой, а всю оставшуюся неделю не приходил домой, а если и приходил, то только ради Маттео. — Она подняла пакетик с белым порошком. — Мне нужно было что-то, чтобы сделало бы это терпимым, но я не могла позволить тебе узнать правду. Ты так ответственно относишься к деньгам. Поэтому я нашла другой способ расплатиться с дилерами.
Не имея ничего, что можно было бы бросить, и нерушимое правило бить женщин, вбитого в него с самого рождения, он ударил кулаком по семейной фотографии, которую они сделали вскоре после рождения Маттео. Стекло разбилось, и фотография упала на пол.
— Убирайся.
— Тебе просто нужно немного остыть. Я возьму Маттео…
— Ты, блядь, под кайфом, Джина. Ты бросила его на весь день. Меня тошнит при мысли о том, сколько еще дней он провел в слезах, грязный, голодный и одинокий в своей кроватке. Может, у него и нет моей крови, но мое имя значится в его свидетельстве о рождении, и я был частью его жизни с той минуты, как он родился. Пока ты не приведешь себя в порядок, и я не уверюсь, что с тобой он будет в безопасности, ты его не получишь. Собирай свои вещи и убирайся к чертовой матери.
Она горько рассмеялась.
— Ты собираешься присматривать за ним? В одиночку? — Она ухмыльнулась, покачнулась на ногах и встала. — Он не твой сын, Лука. Ты растил ребенка другого мужчины.
Он глубоко вздохнул, потом еще раз. За всю свою жизнь он никогда не испытывал такой ярости, никогда не чувствовал себя настолько преданным.
— Пять минут. Если ты не уберешься отсюда, я тебя вышвырну. И считай, что мы разведены.
— Ты не можешь развестись со мной, — ухмыльнулась она. — Коза Ностра этого не допустит. Мы вместе на всю жизнь, Лука, дорогой.
— Джина, черт возьми. Неужели ты думаешь, что после того, что ты сделала, они удержат в меня в повторной женитьбе? В нашей семье нет ничего важнее сына. Семейный бизнес передается от отца к сыну. Это наше имя. Это наша родословная. Это то, что отец может дать своему сыну. Я позвоню Чарли Нейлсу, как только ты выйдешь.
Чарли Нейлс был адвокатом криминальной семьи Тоскани, законным адвокатом, у которого не было проблем с работой на мафию.
Ее лицо вытянулось, и впервые с тех пор, как он ворвался в комнату, он увидел в ней намек на эмоции. Она сыграла свою лучшую партию и проиграла, потому что не понимала правил игры.
— Не торопись, Лука, — она понизила голос до мягкого, успокаивающего тона. — У нас хорошая жизнь. Посмотри на наш прекрасный дом, красивые машины, шоу, которые мы посещаем, вечеринки, которые мы устраиваем. Никто не узнает, что ты не настоящий отец Маттео. И если тебе не нравятся наркотики, я могу остановиться в любое время. Я ничего не скажу о Марте, — ее взгляд метнулся к мужчине на полу. — И я думаю, что он больше не проблема. Пожалуйста, не забирай все это. Я совершила ошибку. Прости меня, caro (итал. — милый).
Господи Иисусе, он женился на бессердечной суке. Она даже не казалась опечаленной тем, что ее любовник может быть мертв. Она не жалела, что пренебрегала их сыном.
