Ее улыбка способна осветить самую темную ночь и согреть самую холодную комнату.
Возможно, она даже не подозревает, какое влияние оказывает на людей.
Ее бывший, должно быть, здорово ее подпортил, если она решила, что я нужен ей, чтобы чувствовать себя лучше.
Поэтому я решил поставить перед собой личную задачу: к моменту окончания нашего договора она научится любить себя так, как действительно заслуживает.
Что касается вчерашнего дня, то, как только я оставил ее в квартире, мой план состоял в том, чтобы отправиться в офис, сделать кое-какие дела и выпить стакан-другой своего двадцатипятилетнего виски.
Мне нужно было думать и планировать, но пока я вел машину, в голове крутилось только одно: как Леора решила подняться по лестнице.
Я начал думать, почему.
Каждый раз, когда мы вместе ехали в лифте, она казалась не в себе, никогда не смотрела мне в глаза и всегда ерзала, пока мы не поднимались на свой этаж.
Тогда меня осенило, что она, должно быть, ненавидит лифты, и поэтому я решил перенести наши офисы.
Наш старый офис нуждался в ремонте, и я использовал это как предлог, чтобы позвонить своему старому коллеге, который теперь является владельцем этого здания, и он все устроил.
Новое офисное помещение идеально.
Из окон открывается не такой вид, как из окон отеля, но пока Леора будет чувствовать себя спокойнее.
Сегодня она чувствует себя немного лучше, чем вчера, но все равно ясно, что она боится, хотя и слишком упряма, чтобы признать это.
Пока мы ехали в лифте, я пытался занять ее, задавая кучу вопросов о книгах.
Ее глаза загорелись, и она начала лепетать о так называемых тропах — видимо, ее любимая «от врагов к любовникам».
К сожалению, этого было недостаточно, чтобы она не испугалась.
Несмотря на то, что она говорила, ее все еще трясло, она суетилась и судорожно оглядывалась по сторонам.
Мы поработаем над ее страхом, и когда ей станет легче, я отведу ее обратно в старый офис, чтобы помочь ей справиться с этим.
Если это произойдет в течение года, потому что после этого она вернется домой. Пока же чем спокойнее она будет себя чувствовать, тем лучше будет выполнять свою работу.
Во время работы я слышу отчетливый стук в дверь. Это не просто стук, это ритмичная мелодия песни «Shave and a Haircut» с намеренной паузой в конце, которая ждет, когда я закончу.
Не обращая внимания на паузу, я зову:
— Входи, Лиам.
Он входит в мой кабинет с непринужденной манерой поведения и нотками раздражения в голосе:
— Ты оставил меня в подвешенном состоянии.
Не в настроении вести светскую беседу, я спрашиваю:
— Что тебе нужно, Лиам?
— Аmmо хотел, чтобы я занес тебе эти бумаги. — Говорит он, протягивая мне стопку бумаг, касающихся ремонта офиса.
— Отлично, спасибо. — Говорю я пренебрежительно, но потом вспоминаю, что мне нужны его обновления. — Пока ты здесь, ты можешь проинформировать меня об отелях. Как дела у отеля в Барселоне?
Он опускается в кресло напротив меня.
— Все идет хорошо. Несколько недель назад у нас был большой девичник, пока я был у тебя в гостях, и скажу я тебе, что эти девушки были дикими.
Его комментарий сопровождается хихиканьем, а во мне поднимается раздражение из-за его глупых мыслей.
— Тот, что в Порту?
— Это хорошо. Там был инцидент, но я держу его под контролем.
Я точно знаю, о каком инциденте он говорит.
— Ты имеешь в виду тот инцидент, когда ты лишил нас самой большой суммы дохода, которую мы могли бы получить за последние годы, потому что испортил свадьбу?
— Я не портил свадьбу.
— Ты трахнул невесту, Лиам.
— Ну, она явно не хотела выходить замуж за старика — я практически спас ее.
Беззаботность в его голосе бесит, и я изо всех сил стараюсь не злиться.
— Какой герой. — Бормочу я, прежде чем вернуть внимание, надеясь, что это заставит его покинуть мой кабинет, но он еще не закончил.
— Почему ты не сказал мне, что выходишь замуж, или что ты вообще кого-то встретил? — Спрашивает Лиам, в его голосе звучит искренняя обида.
— Почему я должен был это сделать?
— Потому что я твой брат.
— Каким братом ты был. — Саркастически пробормотал я, чувствуя укол вины за то, что произнес это вслух.
Лиам на мгновение опускает взгляд на свои руки, прежде чем встретиться с моим взглядом.
— Слушай, я знаю, что был не самым лучшим братом, но это не значит, что ты мне безразличен. Я просто хотел, чтобы ты рассказал мне об этом важном событии в твоей жизни.
— Я тебе ничего не должен. — Отвечаю я, чувствуя себя защитником.
— О чем ты говоришь?
— Тебе нужно что-то еще, Лиам? У меня много работы.
— Я не уйду, пока ты не скажешь мне, какого черта ты так злишься. — Почти рычит он.
Наши глаза встречаются, и я чувствую, как в моих вспыхивает огонь.
Я злюсь.
Я так зол, но больше всего я разочарован в нем.
После того как мы потеряли родителей, он был и остается моим единственным безопасным местом.
Ему было всего три года, когда они умерли, и на меня легла ответственность присматривать за ним.
Я присутствовал при каждом событии в его жизни, хорошем и плохом. Этим не стоит гордиться, это то, что братья должны делать друг для друга.
Я бы никогда не использовал это против него, но в тот момент, когда я больше всего нуждался в его поддержке, он меня бросил.
— Говори, Лукас. Чертовы разговоры. Боже упаси тебя от этого! Ты не сказал мне ни слова за последние шесть месяцев.
Я резко встаю, и мой стул падает за мной.
Мой голос повышается от разочарования, и эмоции, которые я сдерживал, наконец выходят на поверхность.
— Я не сказал тебе ни слова? — Повторяю я, сильнее вдавливая палец в грудь. — Ты ушел, Лиам! Как только мы узнали о раке Аmmо, ты бросил нас. Я надеялся, что ты сделаешь шаг вперед и разделишь со мной часть ответственности. Но вместо этого ты предпочел продолжать жить тусовочной жизнью с новой женщиной на руках каждую ночь.
Мой голос трещит от обиды и легкой зависти к его жизни.
Выражение лица Лиама становится оборонительным.
— У меня есть обязанности. У меня также есть работа, о которой я забочусь. Как ты думаешь, кто следит за всеми нашими международными отелями? Это я! Кто посылает вам, ребята, все отчеты? Я!
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, прежде чем ответить.
— Я знаю, что у тебя есть работа, Лиам. Но ты не можешь ожидать, что я поверю, будто ты не смог найти время для своего дяди, человека, который вырастил тебя, когда он нуждался в тебе больше всего. Ты даже не удосужился позвонить или написать сообщение в течение нескольких месяцев, а теперь ведешь себя так, будто я должен объяснять тебе свою личную жизнь.
Выражение лица Лиама немного смягчается, но я все равно вижу в его глазах нотки неприязни.
— Лукас, я разговариваю с ним почти каждый день. Как ты мог подумать, что он мне безразличен?
Я этого не знал.
Я не знал, что он выкраивает время из своих вечеринок, чтобы поговорить с нашим дядей. Но даже если так, это означает, что Лиам никогда не пытался связаться со мной так же, как с нашим дядей. Он решил не связываться со мной, и от этого еще больнее.
— Я рад, что ты так думаешь.
Я поднимаю стул, но Лиам оказывается там раньше, чем я успеваю это сделать.
— Ты не можешь расстраиваться из-за того, что тебя не касается.
Он делает шаг ближе ко мне, его рука тянется, чтобы коснуться моей руки.
Я отстраняюсь от его прикосновения, как будто она горит.
— Ты даже не удосужился сказать мне, что уезжаешь, Лиам. Ты бросил меня, когда я нуждался в тебе.
Мои руки дрожат, и я ненавижу, что становлюсь эмоциональным.
Ненавижу.
Лиам делает шаг назад, кажется, понимая мое разочарование.
— Я не должен был уезжать надолго, Лукас. Мне нужно было немного пространства и времени. Все было так подавляюще.
— А ты не думаешь, что для меня это тоже было чересчур?
