— Ты голодна? — Он тяжело дышит, но не так тяжело, как я.
Я упираюсь руками в бедра.
— Я бы убила… за хот-дог.
— Как, черт возьми, тебе удается заставить это звучать сексуально?
— Ты думаешь о сексе двадцать четыре часа в сутки? — Я встаю, наконец-то чувствуя, что не потеряю сознание.
— Нет, не двадцать четыре.
— А сколько часов в день?
Он изучает меня в течение минуты.
— Столько, сколько часов мы вместе. — Он берет меня за руку, и мы идем к торговой палатке. — Пойдем, я тебя покормлю.
Я следую за ним за прилавок, где мы накладываем себе четыре хот-дога, огромную тарелку начос, коробку арахисовых M&M's, два вишневых коктейля и воду в бутылках. Нам удается донести всю еду до стола, где мы садимся.
— О человеке можно многое сказать по тому, что он ест, — говорит Итан, откупоривая крышку от бутылки с водой.
— Да? — Я засовываю в рот чипсы, покрытые расплавленным сыром. — И что эта еда говорит обо мне?
— Ты авантюристка. Всегда готова хорошо провести время.
— Или… я веду себя по-детски и безответственно, возможно, меня ждет сердечный приступ.
— Ты не производишь впечатления безответственной. — Он бросает в рот несколько M&M's. — Может быть, иногда ведешь себя по-детски, но не… — Он уворачивается от летящей в него сосиски. — Ты только что бросила в меня хот-дог!
— Ты назвал меня ребенком! — Я усмехаюсь, не особо расстраиваясь. Наверное, я и правда немного незрелая.
— Ничто так не говорит о незрелости, как драка едой. — Он бросает горсть M&M's мне в лицо. — Ну вот, мы квиты.
— О, я люблю эту песню!
Песня More than Words группы «Экстрим» звучит через динамики, и я использую свой хот-дог как микрофон, подпевая.
Итан опирается локтями на стол и наблюдает за мной с довольной улыбкой.
От его пристального взгляда я начинаю стесняться.
— Перестань пялиться на меня.
— У тебя тоже хороший голос.
Я пью свой вишневый коктейль в надежде, что он охладит мои внутренности, раскаленные от смущения.
— Это песня для поцелуев. — Итан встает и протягивает мне руку. — Нам нужно попасть на каток, чтобы я мог кататься, держа руки на твоей заднице. — Парень со смехом поднимает меня на ноги и ведет на каток.
С его руками на моей заднице, катаясь задом наперед, мы движемся по катку, пока Итан тихонько поет мне на ухо. Его голос глубокий и гладкий, как бархат, и с каждым прикосновением его губ к раковине моего уха я все глубже погружаюсь в его чары.
Боже, я жалкая, когда нахожусь рядом с ним. Полностью пропадаю. Если бы он попытался заняться со мной сексом прямо сейчас, я бы с радостью отдала свою девственность прямо здесь, на грязном полу катка.
— Я бы хотел, чтобы мы были не одни. — Его горячее дыхание на моей коже заставляет меня дрожать и таять одновременно. Но неужели я ослышалась? Он хочет, чтобы мы были не одни? — Я бы хотел, чтобы здесь было много людей, чтобы я мог показать тебя.
Его слова вызывают во мне трепет. Что бы сказали люди, если бы увидели нас вместе? Они будут удивляться, почему Итан с такой обычной женщиной, как я, когда может заполучить любую актрису или супермодель. Пришлось бы мне постоянно бороться, чтобы не дать ему уйти?
Парень останавливается и берет мою челюсть, с нежностью глядя мне в глаза.
— Чего ты хочешь больше всего на свете?
— Я все продолжаю думать, что то, что происходит между нами, кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой.
Парень хмуриться.
— Как будто однажды я проснусь и пойму, что все это был сон или самый жестокий в мире розыгрыш.
Он вздыхает.
— Жизнь была бы намного проще без тех сложностей, которые у нас есть.
Он прав. Для нас обоих. И все же…
— Но сложности стоят того, когда мы вместе.
Итан целует кончик моего носа.
— Больше никаких разговоров о сложностях.
— Тебе стоит знать, что это лучшее свидание, на котором я когда-либо была.
Он прищуривается.
— Разве это не единственное свидание, на котором ты когда-либо была?
— Да. — Я ускоряюсь на коньках. — Кто последний, тот большой жирный неудачник!
Как и ожидалось, парень уносится за мной, и в итоге я оказываюсь прижатой к стене с его руками вокруг меня и губами на моих.
Не знаю в котором часу мы в конце концов заползаем обратно во внедорожник. Больше не заботясь о Роджере, я опускаю голову на грудь Итана. Парень обхватывает меня рукой и прижимается губами к моим волосам, когда поет вместе с «Паник! Эт зе Диско» по радио. Его сердце бьется ровно, тело теплое, и я закрываю глаза, погружаясь в его комфорт.
Когда подъезжаем к заднему входу отеля Роджер ругается.
Мышцы Итана напрягаются.
— Черт.
Я поднимаю голову и, прищурившись, смотрю в переднее окно. Там группа людей с камерами, висящими у них на шеях.
— Фанаты?
— Фотографы, — говорит Роджер, доставая свой мобильный телефон и нажимая на кнопку. — Джонни, нам нужна охрана отеля у черного хода. У нас на стоянке пять папарацци. — Он вешает трубку, заводит машину и увозит нас подальше от отеля. — Мы вернемся, как только они уберутся.
Итан виновато улыбается мне.
— Извини за это.
Я снова прижимаюсь к его боку.
— Не стоит. Я совершенно счастлива там, где есть.
ИТАН
Двадцать пять минут езды по Шарлотту, и мы снова оказались у служебного входа в отель. Роджер получил звонок от Джонни о том, что фотографы ушли, и команда охраны обошла отель по периметру, чтобы убедиться, что никто из них не прячется.
Обычно я бы не стал принимать такие меры предосторожности, но Тейлор, похоже, намерена держать наше совместное времяпрепровождение в секрете, и я хочу это уважать. Неважно, насколько сильно я хочу, чтобы мир увидел нас вместе, чтобы нам не пришлось прятаться, у меня такое чувство, что она убежит, если нас раскроют. Я хочу сохранить ее.
Мне невыносимо не держать ее за руку или не идти рядом с ней по пути от внедорожника к двери, но я увеличиваю дистанцию на всякий случай. Как только оказываемся в безопасном помещении прачечной отеля, я хватаю ее за руку и притягиваю к себе. Последние три часа я не выпускал ее из рук. Сделать это сейчас — все равно что отрубить ногу.
Мы идем за Роджером по коридору, затем через кейтеринг и кухню обслуживания номеров к лифту для персонала. Я прижимаю девушку к своей груди, крепко обхватываю ее руками, а затем поднимаю ее подбородок, чтобы поцеловать. Роджер стоит к нам спиной, Тейлор не сопротивляется, и это быстро переходит в поцелуй с ее ведущей ролью. Девушка вцепляется руками в мою рубашку, наклоняет голову и углубляет поцелуй. Я обхватываю ее затылок и сжимаю, заставляя ее тихо стонать мне в рот. Комната вокруг нас растворяется, когда мы теряемся друг в друге.
Роджер прочищает горло, разрывая нашу связь.
— Лифт здесь.
Я держу Тейлор в своих объятиях, мой пульс бьется, дыхание вырывается из легких.
— Точно.
Она тихо смеется и тянет меня за руку в лифт. Я засовываю руки в карманы, чтобы не блуждать ими по ее телу, пока девушка стоит рядом со мной. Слава богу, поездка на наш этаж короткая. Мы быстро прощаемся с Роджером и ныряем в уединение нашей комнаты.
Не успеваем переступить порог, как снова оказываемся в объятиях друг друга. Губы, языки, руки и, наконец, тела сталкиваются у стены. Я рву на ней рубашку, слыша, как пуговицы сыплются на пол. Она борется, чтобы снять с меня толстовку, и я прерываю наш поцелуй лишь на время, чтобы стянуть ее с себя. Затем ее спортивный бюстгальтер, пока девушка не осталась в одних белых хлопчатобумажных трусиках. Мы снова прижимаемся друг к другу, ее теплые и манящие груди прижимаются ко мне.
Я хочу ее. Жажду. Никогда не испытывал такой потребности в женщине. Все это медленное соблазнение было жестоким поддразниванием, что должно объяснить, почему мои руки дрожат, когда я обхватываю ее подбородок, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй. Голос в моей голове шепчет, что мое безудержное желание — это гораздо больше, чем неутоленная похоть. Тейлор издает тихий, нуждающийся звук, и я отстраняюсь, тяжело дыша, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Ее веки тяжелые, губы приоткрыты.
