— Легко сказать! Он славно повеселился! А я по его милости остался с голым задом!
Като убрала за ухо длинный крашеный локон:
— Мэйо — капризный и донельзя избалованный ребëнок. Его поступки лишены логики. Он так заботился об этом геллийце, отказался его продать, и вдруг, ради прихоти, послал сражаться в смертельном бою. Виола пожаловалась мне, что брат вдруг потребовал в дар двух её домашних рабов. И не отставал до тех пор, пока не получил желаемое. Полагаю, Мэйо не остановится на истории с ямой. Он припас какую-то эскападу и для свадебной церемонии.
— Ублюдок! — Ливий вцепился в подлокотники. — Чем я так ему не угодил?
— Он просто не в себе. Ты не видел, что он устроил в моём доме. Колотил в зеркало с безумными глазами и орал, будто видит Мертова Пса. Звал его, подманивал рукой, приглашал поиграть. А потом грохнулся без сознания и с его губ потекла жёлтая пена.
— Послали боги родственничка, сорок членов ему в рот. Как с ним быть? Подсыпать в вино снотворное, чтобы дрых до следующей ночи?
— Хорошая мысль. Я навещу его в спальне, предложу выпить и заняться любовными играми. Утром скажу Виоле, что Мэйо готовит для неё сюрприз и придëт в храм позже. В суете и заботах ей будет не до брата. При его легкомысленном и порочном образе жизни то, что он напился и всë проспал, не вызовет большого удивления.
Ливий поднялся из кресла:
— Помоги мне. Околдуй его своими женскими чарами.
— Будь спокоен. С этим не возникнет никаких проблем.
Мэйо сонно приоткрыл глаза и позвал:
— Нереус…
— Ты скучаешь по своему мальчику-рабу? — игриво спросила Като, подходя к постели поморца с кувшином и двумя кубками.
— Где он? — поморщился Мэйо. — Нереус!
— Ты не помнишь, что сам отослал его вечером?
— Куда отослал?
Блондинка оперлась коленом на одеяло:
— В бордель. Привести тебе распутную девку.
— Он привёл? Где моя девка?
— Зачем тебе девка, мой сладкий? Выпей со мной. Я знаю много секретов, как доставить мужчине незабываемое удовольствие.
— Незабываемое?
— Конечно!
Она положила один кубок, а второй наполнила вином до краев:
— Выпей, и я поцелую тебя по-особенному.
Мэйо жадно проглотил слегка горьковатый напиток…
Благодаря своим немалым познаниям в медицине и траволечение, поморец сумел разобрать привкус душицы, чабреца и ещё нескольких трав, укрепившись в нехороших подозрениях.
— Ляг, — Като легонько толкнула его в плечо. — Будем целоваться.
Она прикоснулась губами сначала к нижней губе Мэйо, затем к верхней, и вдруг к обеим разом, вторгаясь в его рот языком.
Наследник тланов почувствовал, что медленно теряет связь с реальностью.
Рука весëлой вдовушки мяла его член, другая — гладила по животу. На Като уже не было одежды.
Мэйо силился вспомнить, когда утренняя гостья рассталась с платьем, но не смог.
Он прикрыл глаза.
Ненадолго.
Всего на миг.
Като уже скакала сверху, тряся грудями, стоная и требуя ещë.
Поморец улыбнулся.
Не ей, а счастливой мысли, что Нереус жив.
Он почувствовал это нечеловеческим, звериным чутьём.
Меченосец одержал победу. И передал ход своему господину…
…Господину, которого только что без зазрения совести опоили снотворным…
"Молодец, — подумал Мэйо. — Ты молодец, храбрый друг. А я — не молодец. Позволил какой-то старой ведьме вновь отравить меня…"
Сознание гасло.
Поморец боролся из последних сил.
Он прищурился и увидел в углу спальни огромную расстелившуюся по полу тень.
— Метров Пëс, — слабым голосом позвал Мэйо. — Хороший, славный мальчик… Помоги мне…
— Спи, — прошептала Като и поцеловала захрапевшего парня в лоб.
В просторном коридоре дома кифарщик Космо поймал спешащую Йину за руку:
— Подожди! Куда ты?
— Глупый вопрос, — прошептала девушка. — Помогать госпоже Виоле во время жертвоприношения.
— Мы больше не принадлежим ей. Наш хозяин — господин Мэйо.
— И что? — отмахнулась рабыня. — Он провёл ночь с госпожой Като и под страхом смерти запретил себя беспокоить. В доме полно дел и везде не хватает рук. Иди, займи себя чем-нибудь полезным.
— Но… Господин пропустит отъезд в храм…
Йина взяла невольника за плечи:
— Любимый мой, послушай. Нельзя входить к Мэйо, пока он спит. Нельзя. Это правило для всех, кроме Нереуса.
— Где Нереус?
— Я спрашивала у привратника. Вечером ушëл в распутный дом с поручением от хозяина и до сих пор не вернулся.
— Что? Не вернулся?!
— Согласна, нужно его найти как можно скорее, но нам запрещено выходить в город без разрешения. Посиди возле спальни Мэйо, дождись, когда он проснëтся, и доложи про Нереуса.
— Йина.
— Пожалуйста! Не сейчас! У меня столько забот, просто голова кругом!
— Дай своë ожерелье, — прошептал Космо. — Это очень важно.
Девушка сняла и протянула ему рубиновое колье:
— Не потеряй. Оно дорогое.
— Я люблю тебя.
В горле музыканта застрял комок горечи.
Если Нереус до сих пор не возвратился, значит он проиграл.
Поверить в это было трудно. Сердце не желало мириться с таким решением Богов.
Кифарщик намеревался окончательно развеять все сомнения. Он выбрался в сад и отправился на поиски привратника.
Тот недобро покосился на Космо:
— В город собрался? Разрешение давай!
Раб сунул ему в ладонь ожерелье Йины:
— Два вопроса. И два ответа. По рукам?
— Согласен. Только быстро.
— Геллиец вернулся?
— Нет.
— А гладиатор?
— Спатария привели. Побитый, но живой.
— Благодарю.
Космо ушёл обратно в дом, кусая губы от досады.
Невольник подумал, что лучше хозяину спать в неведении, чем проснуться и услышать такую чëрную новость.
Музыкант понуро глядел себе под ноги: ему тоже хотелось забыться, не видеть чужое веселье.
— Космо! — Йина потрясла его за грудки.
— Слушаю тебя…
— Где моë колье?
— Нереус умер.
— Как умер? С чего ты взял?!
— Просто знаю. Поверь мне, только никому пока не сообщай. Ладно?
— Боги-хранители, — горько выдохнула девушка. — Не представляю, как молодой хозяин примет эту весть…
— Я тоже.
— Пора ехать в храм. Госпожа Виола сильно нервничает и спрашивает, почему нет брата.
— Когда он проснëтся, наверняка спросит про Нереуса. Я не смогу ему солгать, — прошептал Космо. — Не ждите хозяина в храме. Он может и вовсе не придти.
— Ужасно! Если его не будет, мне придëтся открыть правду госпоже Виоле. Иначе она просто сойдëт с ума от волнения!
— В крайнем случае, скажи ей всë, как есть. Уверен, она простит брата.
Йина поцеловала музыканта в щëку:
— Жаль, что именно тебе предстоит омрачить Мэйо праздник.
— Береги молодую госпожу. Я справлюсь.
Он поднялся к спальне поморца.
Из комнаты по-прежнему доносился храп.
Космо сел у стены, подбирая слова соболезнования.
Память услужливо подсовывала услышанную от меченосца фразу: "Убивать он тебя точно не будет…"
И тотчас — другую: "…под страхом смерти запретил себя беспокоить…"
Музыкант вскочил на ноги.
Невесть откуда взявшийся животный ужас ледяной хваткой сдавил сердце.
Раб ворвался в спальню и начал изо всех сил трясти спящего поморца:
— Проснитесь! Проснитесь, хозяин!
Мэйо что-то замычал, не открывая глаз.
Космо не сдавался, быстро принёс воды и стал обтирать лицо нобиля влажной тряпицей:
— Проснитесь… Просыпайтесь же скорее!
Поморец разлепил сонные веки:
— Трава в вине… Дай… тряпку…
Музыкант вложил ему в руку тряпицу.
Наследник Макрина обернул ей два пальца, затолкал себе в рот и погладил заднюю стенку горла.
Организм мгновенно отреагировал на такую манипуляцию обильной рвотой.
Мэйо потребовалось несколько минут, чтобы прийти в норму.
