Все время, когда я видела его с другими девушками, горечь просачивалась внутрь. Эти пульсации боли и напряжение в груди практически возвращаются.
Я ненавидела, когда он был с другими. И я тоже ненавидел себя за это.
Он приподнимает плечо.
— Я никогда не хотел никого, кроме тебя.
Мои губы приоткрываются.
— Тогда почему ты был с Вероникой, Саммер и всеми остальными вокруг? Ты закрывался с ними в комнатах.
— Но я ничего с ними не делал, кроме того, что они смотрели со мной порно. Если бы они переспали друг с другом, я бы наблюдал, как они набрасываются друг на друга. Они ни словом не обмолвились об этом, потому что больше заботились о фантазии и о том, чтобы быть со мной. Они заботились об образе, а не обо мне.
— Значит, ты тоже делал это ради образа?
— Нет. Я делал это, чтобы подтолкнуть тебя, чтобы ты никогда не хотела меня так, как я, блядь, жаждал тебя. — слабая улыбка появляется на его губах. — Я был так болен.
— Нет, не болен, ущербен.
— Ущербен, да?
— Да, настолько, что немного тошнит.
— Немного?
— Да, немного. Потому что правда в том, что я больна.
Он приподнимает бровь.
— Продолжай. Ты не можешь оставить меня в неизвестности.
Я прячу лицо в его твердой, как камень, груди и говорю напротив:
— Я всегда мечтала о том, как ты залезешь в мое окно и лишишь меня девственности.
Ответа не следует.
Я все испортила? Черт, мне нужно научиться перестать делиться. Мы просто собираемся снова быть вместе. Ему не нужен билет в один конец моих мыслей.
Я бросаю на него быстрый взгляд и замираю, глядя на выражение его лица. Он смотрит на меня такими напряженными глазами, словно собирается проглотить меня целиком и ничего не оставить после.
— Я сделаю это в следующий раз, — говорит он хриплым голосом.
— Нет, это не...
— Мне нравится твой разум, Грин. Он так похож на мой.
Я прикусываю уголок губы.
— Действительно?
— Ох, конечно. — он проводит пальцами по моим волосам. — Это значит, что ты фантазировала о том, чтобы быть моей?
— Возможно.
— Возможно недостаточно. Старайся усерднее.
Я поднимаю руку и провожу кончиками пальцев по его губам.
— Может, я тоже хотела прийти. Может, я наблюдала, как ты расслабляешься полуголым у бассейна.
— Кто-то здесь сталкер.
— Заткнись. Это ты сталкер. Ронан, и Коул сказали мне, что ты следишь за мной.
— Стукачи.
— Просто признай это.
— У меня есть идея получше.
Я хмурю брови.
— Что?
— Ты знала, что все это время, пока ты находилась в таком виде, ты мучила меня, Грин?
Мои щеки краснеют, но я не пытаюсь пошевелиться, хотя и не могу.
— Или ты делаешь это нарочно?
— Нет.
— Убери это одеяло.
— З-зачем?
— Помнишь, что я сказал тебе в тот раз? Когда я приказываю, ты... — он замолкает, ожидая.
У меня перехватывает дыхание, и требуется несколько секунд, чтобы выровнять его, прежде чем я медленно снимаю с себя одеяло. Оно скользит по моим твердым соскам, создавая мучительное трение.
— Теперь положи обе руки мне на плечи и приподнимись.
То, как он мне приказывает, переводит меня в режим повышенной готовности. Это желание такое глубокое, что я едва могу сдерживать его внутри тела.
Я хочу кричать об этом с крыш и звездам.
Несмотря на то, что мое тело дрожит, я делаю, как сказано, сжимаю его плечо и приподнимаюсь.
Он гладит свой член, и когда я на мгновение замираю от этого движения, я игнорирую свои дрожащие конечности.
— А теперь опустись.
— Ксан...
— Сделай. Это.
Его не подлежащий обсуждению тон побуждает меня к действию, и я медленно, слишком медленно опускаюсь на его твердый член.
Мы стонем в унисон, когда его член растягивает меня. Мои бедра дрожат, чем больше я его вбираю в себя.
— Ты так чертовски хорошо ощущаешься.
Я останавливаюсь, тяжело дыша, пытаясь принять его.
— Опустись до конца, Грин.
— Но ты большой.
— Ты сказала, что тебе нравится, когда тебе причиняют боль.
Я покусываю нижнюю губу.
— Да.
— Но тебе больше нравится, когда я это делаю?
Мои глаза расширяются. Как он может читать меня так быстро?
Хотя мне и не нужно ничего говорить. Он хватает меня за бедра и одним безжалостным движением входит во всю длину. Его яйца с силой ударяются о мою задницу. Я вскрикиваю, а затем визжу, когда он переворачивает меня так, что я оказываюсь под ним.
В отличие от предыдущего, мне не нужно говорить ему, чтобы он двигался. Он входит в меня с настойчивостью отчаявшегося человека.
У кого ничего нет ни до, и ничего после.
Чем сильнее он погружается в меня, тем крепче я прижимаюсь к нему.
Мне больно, но это последняя мысль, которая сейчас у меня в голове.
Ксандер не единственный, кто в отчаянии. Я тоже.
Я ждала его так долго, что теперь это кажется почти нереальным, как будто, я проснусь, и все окажется сном.
Если это сон, то я не заинтересована в пробуждении. Я могу застрять здесь навечно, большое вам спасибо.
— Ты такая красивая, Грин. — его глаза держат меня в плену, пока его член завладевает мной. — Ты сводила меня с ума, черт тебя возьми.
Не знаю, то ли дело в его словах, то ли в его ритме, но через минуту я кончаю. Рекордное время было бы неловким, если бы у меня хватило ясности ума позаботиться об этом.
Имя Ксандера единственное, что сходит с моих губ, когда я достигаю этой вершины, этого места свободы. Здесь нет ни тумана, ни боли. Просто чистый кайф.
— Скажи это еще раз, — рычит он.
— Что?
— Мое имя.
— Ксан. — я касаюсь его губ своими. — Я скучала по тебе, Ксан.
Он стонет, когда его спина напрягается, и он присоединяется ко мне через край.
Ксандер подносит мое забинтованное запястье к губам и оставляет нежный поцелуй, приносящий на самом деле боль.
Не физически, а эмоционально. Тот факт, что он видит это, что он видел это, даже когда я сама отказывалась, заставляет меня захотеть спрятаться.
Но я не прячусь, только не от него.
Он единственный, от кого я никогда не могла спрятаться.
— Я тоже скучал по тебе, Грин.
Глава 31
Ксандер
Коул не ошибся, назвав меня наблюдателем.
Все верно. Этому я не могу сопротивляться.
Мой взгляд следует за Ким, когда она исчезает в своем доме, с огромной улыбкой на лице.
За ее раскрасневшимся лицом, которым я еще не насытился.
За лицом, которое никогда не покинет меня, даже если она захочет.
Теперь, когда все эти факты стали известны, я перешел в состояние наблюдателя и перешел в категорию другого типа.
Зависимого.
Есть разница между одержимостью и наблюдением издалека и неспособностью перестать думать о чем-то.
Это даже хуже, чем алкоголь, потому что эта зависимость только начала убивать эту зависимость.
Излишне говорить, что это не работает.
— Повернись, — шепчу я себе, стоя у входной двери.
Если бы это зависело от меня, она бы не покидала мою постель в течение... лет, примерно так.
Мы начнем с семи лет, когда я сопротивлялся ей, себе и всему, что имело смысл, и умножу их для компенсации.
А потом я привяжу ее к себе, потому что, черт возьми, теперь она ни за что не останется вне моего поля зрения.
Ким останавливается на пороге и оглядывается через плечо, зажимая уголок губы зубами.
Трахните меня.
— Ты убиваешь меня, Грин, — говорю я одними губами.
Она улыбается. Это что-то особенное, ее улыбка. В этом зеленом взгляде все еще видна боль, так много скрытой боли, что я знаю, что она не исцелится волшебным образом, но она все еще борется. Она все еще хочет улыбаться и быть нормальной. Она все еще отдает все свое сердце и втайне верит в магию, и, вероятно, именно поэтому она испытывает такую боль.
