Его глаза слегка расширяются, но затем сужаются. Он знает, что я его поймала.
— Я заперся у себя в кабинете.
— На четыре дня? — с сомнением спрашиваю я.
— Да, Ава, на четыре дня. — Он смотрит мимо меня, избегая встречаться со мной взглядом.
— Посмотри на меня, — резко требую я.
В явном шоке от моего приказа он делает, как я говорю.
— Что, прости? — он почти смеется. Это покровительственно, и я этого не ценю.
— Что ты делал в своем кабинете? — Черт возьми, почему бы мне просто не заткнуться?
— Пил. Вот. Именно это я и делал. Пытался водкой заглушить мысли о тебе и твои образы. Теперь ты счастлива? — Он пытается сбросить меня с себя, но я напрягаюсь с головы до ног, стараясь придавить его мертвым грузом.
Он пил? Был ли он в отключке четыре дня, как тогда, в пятницу, когда я его нашла? О, теперь я испытываю безмерную вину.
Я сопротивляюсь, погружая его скользкое тело обратно в ванну. Он сдается и позволяет мне. Знаю, он мог бы одолеть меня, если бы захотел, поэтому на самом деле он не хочет бежать. Скольжу вверх по его телу так, что наши носы соприкасаются.
Он поднимает глаза.
— Прости, — шепчет он, и я распадаюсь на части, настойчиво завладевая его ртом, — молчаливое сообщение, что мне все равно. — Детка, мне очень жаль.
— Пожалуйста, не надо. — Я толкаюсь в него, захватывая его рот, отчаянно желая, чтобы он знал, что мне все равно. Я чувствую ответственность... вину.
— Когда я увидел синяки на твоих руках, то понял, что увяз по уши, Ава. Слишком глубоко.
— Ш-ш-ш. — Заставляю его замолчать, покрывая поцелуями все его лицо, каждый квадратный дюйм. — Прекрати, сейчас же.
Он обхватывает мой зад и подтягивает меня вверх, зарываясь лицом между моих грудей.
— Этого больше не повторится, я скорее убью себя, чем причиню тебе боль.
Он не должен говорить такие вещи. Я понимаю. Он сожалеет.
И я тоже. Мне не следовало его бросать. Надо было остаться, затащить его под холодный душ и отрезвить.
— Я сказала, прекрати, Джесси.
— Я люблю тебя.
— Знаю, что любишь. Ты тоже меня прости.
Он ослабляет хватку, и я соскальзываю вниз по его телу, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
— За что ты извиняешься?
Я пожимаю плечами.
— Не надо было тебя бросать.
— Ава, я не виню тебя за то, что ты меня бросила. Я это заслужил, и уж если на то пошло, это только укрепило мою решимость не пить. Понимание того, что я могу тебя потерять, — достаточно мотивирует, поверь мне.
— Я никогда больше тебя не брошу. Никогда.
Он слегка улыбается.
— Надеюсь, потому что тогда мне конец.
— Как и мне, — говорю тихо, проводя руками по его волосам. Мне нужно, чтобы он знал, это чувство полностью взаимно.
— Ладно, никто из нас не бросит другого. Все ясно. — Он мягко прижимает свои губы к моим.
— Ты голоден? — спрашиваю у его губ. Нам нужно изменить направление этого разговора. Мы уже достаточно сказали.
— Да, собираешься приготовить мне хорошо сбалансированную еду?
Я улыбаюсь в его губы.
— Я устала. Может, закажем доставку хорошо сбалансированной еды?
— Безусловно. Ты отмокай, а я закажу ужин. — Поддерживая меня, он вылезает из ванны.
Сегодняшний разговор был глубоким и удивительно приятным. Джесси потихоньку открывается.
После не очень сбалансированной китайской еды на вынос я сворачиваюсь клубочком на диване под рукой Джесси. Он гладит меня по волосам и смотрит какую-то программу про мотогонки. Судя по его сосредоточенности, это явно его страсть. Прижавшись к нему, гадаю, что принесет завтрашний день. У нас уже есть договоренность об обеде, благодаря его умопомрачительному вразумляющему траху. Я могла бы отказаться, но тогда только навлекла бы на себя трах-напоминание. Плохо ли это?
Начинаю дремать, и мой полубессознательный разум сосредотачивается на неизвестной деятельности «Поместья». Неужели мне обязательно знать каждую мелочь? Я верю ему, когда он говорит, что я для него единственная женщина, правда верю, так что выуживание у него информации о его бывших любовницах не принесет мне ничего, кроме беспричинной ревности. От мысли, что он с другой женщиной, я испытываю физическую боль. Он взрослый мужчина определенного возраста — о котором я теперь знаю — и к тому же аппетитный. Его сексуальные распри, вероятно, многочисленны, но они в прошлом, как он и сказал. Все, что имеет значение — это здесь и сейчас, а я сейчас здесь.
— Пойдем, леди.
Меня подхватывают на руки и несут наверх, в постель. Я едва шевелюсь, когда он раздевает меня и укладывает в свою кровать, забираясь рядом со мной и притягивая к своей твердой груди.
— Я люблю тебя, — шепчет он, и, поскольку я не способно произнести ни слова, просто прижимаюсь к нему ближе.
Я открываю глаза, в комнате все еще темно. Смутно ощущаю, что кровать подо мной дрожит, а я вся мокрая.
Какого черта?
У меня уходит несколько мгновений на то, чтобы проснуться полностью, но когда осознание, наконец, приходит, действительность поражает меня с невероятной силой. Я тянусь, чтобы включить лампу, свет бьет в глаза. Я прищуриваюсь, чтобы сфокусироваться, и вижу, что Джесси, прижав колени к груди, сидит на кровати, раскачиваясь взад-вперед. Срань господня, он весь мокрый, а зрачки — огромные черные блюдца. Он словно окаменел. Я бросаюсь к нему. Может, мне его обнять?
— Джесси? — говорю тихо, не желая его пугать. Он не отвечает.
Просто продолжает раскачиваться, но потом начинает что-то бормотать.
— Ты мне нужна, — тихо говорит он.
— Джесси? — Я кладу руку ему на плечо и легонько встряхиваю. Он выглядит таким испуганным. — Джесси?
— Ты мне нужна, ты мне нужна, ты мне нужна, — снова и снова повторяет он свою мантру. Мне хочется плакать.
— Джесси, пожалуйста, — умоляю я. — Перестань, я здесь.
Мне невыносимо видеть его таким. Он неудержимо дрожит, со лба льется пот, хмурая морщинка, безусловно, самая глубокая, какую я когда-либо видела. Пытаюсь оказаться в его поле зрения, но он меня не замечает. Продолжает раскачиваться и бормотать, глядя сквозь меня. Он спит. Я оттягиваю его ноги от тела и забираюсь к нему на колени, обхватывая руками мокрую спину, держа так крепко, как только могу. Не знаю, сознательно ли, но он поднимает руки и обхватывает меня, зарываясь лицом мне в шею.
Мы сидим так целую вечность. Я нашептываю ему на ухо все подряд, надеясь, что он узнает мой голос и очнется от ночного кошмара. Ему снится кошмар? Понятия не имею. Он определенно не проснулся, это я знаю точно.
— Ава? — бормочет он мне в шею спустя целую вечность. Голос у него хриплый и надтреснутый.
Он проснулся.
— Эй, я здесь. — Я отстраняюсь и обхватываю ладонями его лицо. Он высматривает что-то в моих глазах. Не знаю, что именно.
— Прости меня.
— За что ты извиняешься? — Теперь он беспокоит меня еще больше.
— За все. — Он падает на кровать, увлекая меня за собой, так что я оказываюсь на его влажной груди. Мое тело насквозь промокло, но мне все равно.
Моя голова покоится у него на груди, и я слушаю, как замедляется его сердцебиение.
— Джесси? — нервно спрашиваю я. Он не отвечает. Поднимаю голову, чтобы на него посмотреть, и вижу, что он крепко спит, выглядя умиротворенным. Что все это значит?
Я лежу на нем, время летит, а в голове у меня вертятся причины, по которым он мог просить прощения. Черт возьми, может, я слишком себя накручиваю. Ему много есть за что извиняться. Он мне лгал, вводил в заблуждение, уходил в запои, вел себя неразумно, как собственник и невростеник, уничтожил мою сегодняшнюю встречу, он…
Перебирая в уме все причины, по которым Джесси мог просить прощения, я погружаюсь в сон.
Глава 13
— Я люблю тебя.
Чувствую, как знакомые мягкие губы касаются моих, прихожу в себя, и открыв глаза, вижу над собой потрясающе прекрасное лицо Джесси.
