— Слава Богу. Я думала, тебя…посадят.
— И оставить тебя на произвол судьбы? Этого не случится, королева выпускного.
В мягком свете, льющемся из окна позади меня, он выглядит измученным, его лицо уставшее. Должно быть, он не спал несколько дней, но все равно пришел ко мне, как только его освободили. Это согревает мое сердце и позволяет маленьким бабочкам взрываться в животе.
— Ты в порядке?
Я не могу не спросить.
— Я в порядке, но ты?
Он пристально смотрит на меня, и даже в темноте я чувствую, как его взгляд поглощает меня целиком. Быть в центре внимания Ашера это вот так, ошеломляюще и необработанно.
Он протягивает руку к моему лицу, но останавливается на полпути, сжимая ее в кулак и позволяя ей упасть к нему на колени.
— Я должен был убить этого ублюдка медленнее.
Меня должно пугать, что он думает об убийстве и уничтожении жизней, но я слишком сильно ненавидела Ивана, чтобы беспокоиться. Кроме того, у Ашера всегда была эта сторона, еще со старшей школы, сторона, которая должна причинять боль и калечить, сторона, которая однажды была выпущена на меня.
Но он остановил себя; он всегда останавливал себя, когда дело касалось меня. Часть его, возможно, хотела убить меня из-за обиды, которую Арианна оставила, между нами, но другая часть не могла перестать хотеть быть рядом со мной.
— Рейна или Рай, или кем бы ты ни хотела быть. — его хватка на моей руке усиливается, когда он выпрямляется и понижает голос. — Я облажался. Знаю, что сделал это, и это было ужасно. Я могу солгать тебе и сказать, что никогда не хотел причинить тебе боль, но это было бы ложью, и я пообещал себе, что никогда больше не стану лгать тебе. Так что, вот версия без цензуры, королева выпускного. Я хотел причинить тебе боль. Думал, что если сделаю тебе больно, если сотру тебя из этого мира, то это остановит чертово желание, которое охватывало меня в течение трех лет. Но чем ближе я подходил к своей цели, тем пустее я себя ощущал. Это было еще более чертовски жалко, чем в старшей школе, когда я избивал людей за то, что они разговаривали с тобой. Смотря, как ты свисаешь с крыши в тот день, я хотел удержать тебя, и с тех пор, несмотря на все, что я делал, ты встала на ноги, и это заставило меня хотеть тебя еще больше. Это то, что я хочу делать с тобой все время, Рейна. Я хочу доминировать над тобой, причинять тебе боль, но только для того, чтобы услышать, как ты кричишь от удовольствия. Я хочу удержать тебя, обладать тобой, играть с тобой в игры, а не против тебя. Если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, это был бы разумный выбор. Никто не стал бы винить тебя.
Я пристально смотрю на него после того, как он заканчивает говорить. Его слова затронули глубокое место внутри меня, которое жаждало чего-то подобного, чего-то настоящего и искреннего от него.
В некотором смысле он все еще псих, и я не могу полностью простить то, что он сделал со мной, как мучил меня, но я понимаю, почему он был вынужден это делать.
Я также вижу, как он каждый раз останавливался. Я также вижу мальчика, с которым раньше сидела, потому что его присутствие приглушало хаос внешнего мира. Он сделал это безопасным и приятным, а потом мне пришлось обмануть его и вести себя холодно, потому что я боялась его, того, что он предлагал, того, что я чувствовала.
Да, я могла бы заставить его пресмыкаться за его действия, могла бы отложить это, удержаться и заставить его упасть на колени. Но когда Иван избивал меня, на меня снизошло озарение: жизнь слишком коротка, чтобы откладывать что-то на потом. Вы никогда не знаете, что произойдет завтра, поэтому настоящее это все, что у вас есть для перемен.
Кроме того, он может пресмыкаться, пока он приклеен ко мне.
— Просто чтобы ты знала, — говорит он, когда я молчу, — Если ты действительно хочешь держаться подальше, я не могу обещать, что буду. Я буду продолжать пытаться, пока ты снова не овладеешь мной.
— А что, если я не хочу?
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал беззаботно.
— Я буду продолжать пытаться, пока ты не примешь меня.
— Я люблю тебя, Эш. Я всегда тебя любила.
Слова вырываются из меня так легко, что меня сбивает с толку то, что я никогда раньше не произносила их вслух.
Он делает паузу, его дыхание становится резким, почти животным.
— Всегда?
— Всегда.
— Даже когда ты была холодна и сдержана?
Я смеюсь.
— Особенно когда я была холодна и сдержана. Это был фасад, Эш. Чем глубже были мои чувства к тебе, тем сильнее я пыталась их убить.
Он на секунду замолкает, будто обдумывает мои слова.
Когда он говорит, мое сердце замирает.
— Я тоже люблю тебя, Рейна. Ты моя первая и ты моя последняя.
— Ты мой первый и ты мой последний тоже.
Я достаю кольцо, которое дала мне Рейна.
— А теперь сделай мне достойное предложение, потому что я не помню последнего.
Эпилог
Рейна
Пять лет спустя
— Эш... Эш...
— В чем дело, королева выпускного?
Он замедляется, его бедра двигаются в неторопливом ритме, когда он прижимает мое горло к полу.
Он трахает меня сбоку у входа. В тот момент, когда я вошла в нашу квартиру, он схватил меня за горло, а другой рукой закрыл мне глаза, делая мир черным и более... захватывающим.
Затем повалил меня на пол, сорвал с меня одежду, как пещерный человек, и заставил лечь на бок, чтобы он мог трахнуть меня глубоко и быстро.
Это игра, в которую мы иногда играем, в неизвестность. Это всегда делает меня такой распутной, и я кончаю сильнее, чем когда-либо прежде.
Сильная сторона Ашера это мой рай. С каждым прикосновением и поглаживанием я погружаюсь в него все глубже и сильнее.
На публике я его королева; в постели я его самая послушная шлюха, которую он ублажает каждую ночь и утром, прежде чем мы отправимся на работу.
Его рука не покидает моего горла, когда он врезается в меня. Его рука сжимает мою грудь, заставляя соски пульсировать от желания, чтобы он кусал, трогал и мучил меня.
Сейчас, из всех времен, он замедляется. Он не может просто оставить меня в подвешенном состоянии после всего этого накапливания; я вот-вот взорвусь.
— Сильнее, ты гребаный мудак.
Он смеется, звук резкий и мрачный.
— Это не так работает. Произнеси эти слова.
Обычно все, что мне нужно сделать, это сказать «пожалуйста», но сегодня я жажду сильного освобождения, поэтому говорю:
— Я твоя, только твоя, Эш.
— Да, ты моя, — ворчит он, когда уплотняется внутри меня, пока я не чувствую, как он снова растягивает меня.
Он выскальзывает почти полностью, а затем снова входит.
Один раз.
Дважды.
В третий раз мои ногти впиваются в его руку, а губы приоткрываются в бессловесном крике.
Освобождение обрушивается на меня, когда он захватывает мой рот в жадном поцелуе и входит в меня все сильнее и быстрее. Мой пульс учащается, а всхлипы дрожат от его силы.
Я не могу дышать. Нет, я не хочу дышать.
Я хочу увидеть его в его самой грубой форме, полностью неконтролируемым и моим. Моим лучшим другом, моим мужем и моим сторонником номер один.
Его поцелуй становится бездыханным и неконтролируемым, когда сперма наполняет меня. Мы оба одновременно вздыхаем друг другу в рот, но не прекращаем целоваться.
Его рука гладит мое горло, когда он открывает мой рот и трахает мой язык своим. Я не знаю, как долго мы остаемся на ковре, пока он целует меня, излучая вечную любовь.
Все, что я знаю, это то, что я становлюсь слишком сонной и измученной; он всегда так действует на меня. Каждый раз, когда он хорошенько трахает меня, я сплю как младенец — это если он не разбудит меня посреди ночи для очередного раунда.
Он выскальзывает из меня, и я стону от пустоты, когда его сперма струится между моих бедер. Я слишком сильно люблю это чувство.
