От внешнего лоска вейры ничего не осталось. Передо мной была крикливая торговка рыбой из детского фильма, до краев налитая ненавистью. Причем глупой какой-то ненавистью. Идеологической.
— Но дело не в этом, — вдруг сказала она совершенно спокойно, обводя высокомерным взглядом присутствующих. — Совсем не в этом.
24. Драконий суд. Часть 2
Дело было в том, что Клавис, считавшийся первым мечом юного инфанта, оказался вторым.
У семьи Тарвиш еще оставалась надежда на здравомыслие молодого Теофаса, золотоволосого, золотоглазого, вспыльчивого, с мечом, рождающим огонь и молнии. Полностью противоположного замкнутому и черному, как ворона, Винзо из побочной ветви. Но эти надежды не оправдались.
— Возьму его, пусть поучит меня своему фехтованию, а кто там первый, кто второй, мне без разницы. Пусть ант будет первым, уж больно скор он в драке, — глаза инфанта влюбленно блестели, оценивая бой между Серебрянным антом и десятком императорских стражей.
К тому моменту стража красиво разметалась по плацу и постанывала, и говорить о преувеличенной славе Рейнхарда было опасно. Молодой наследник не любил прямую ложь и славился жестким нравом.
Наверное, тогда черные думы и заполнили голову вейра Клависа Тарвиш, нир Криоль. Он не был глуп, он любил охотиться, умел выжидать. Ему не составило труда добиться дружбы от замкнутого Рейнхарда, которого невольно сторонились склонные к зависти драконы. Немного дружелюбия, немного старых военных шуток, немного информации от влюбленной птички Айры, и Рейнхард расслабился в его обществе, потеплел. Даже сам того не понимая, он доверился.
Было уморительно наблюдать, как иногда старина Рей встряхивался посередине пьянки, пытаясь вернуть себе контроль, настороженность, природный нюх, который не единожды спасал ему жизнь. Но стоило Клавису хлопнуть его по плечу, тот расслаблялся снова. Ну чисто щенок.
Однажды Клавис сказал ему, что тот занимает огромное место в его сердце. И не солгал. Половина его сердца почернела и сгнила, так много в ней было ненависти к Серебряному анту, отнявшему у него славу первого меча Императора. Даже наследник, отбросив формальности, быстро и непостижимо близко сошелся с этим гаденышем.
Клавис чах от злобы, и вейра Марите не знала, чем ему помочь.
Все изменилось в тот день, когда Рейнхард принес в их дом иномирянку. Это бледную, бумажно-тонкую немочь, изуродованную шрамами и абсолютно голую. Нет, она придерживается широких взглядов, но нагота должна быть изысканна, нежна, а не по-животному, по-земному бесстыдна. О… Она сразу все о ней поняла. Коварна, слаба, охоча до драконьих сокровищ, до жаркой драконьей любви.
На этом месте вейра Марите вонзилась в меня черными буравчиками глаз, словно пыталась испепелить на месте. Один из вейров даже из кресла привстал, пытаясь разглядеть во мне воспетые мамулей Клависа достоинства. Судя по тому, как жадно ее слушали окружающие, драконий суд отличался от человеческого. Помимо фактов учитывались и смягчающие обстоятельства. Таким обстоятельством была я — беспринципная охотница на первого наследника Тарвишей.
По крайней мере, именно так все восприняли слова вейры Марите. Сначала. Но потом…потом я перестала ее понимать.
— Я трезво оцениваю обстоятельства вейры Клео. Чужачка со слабым даром, вырванная из привычной среды, лишенная намека на привлекательность. Это сейчас, собранная заново лекарями дома Тарвиш, наполненная драконьей магией анта Винзо, наряженная в бархат и тончайший паучий шелк, умащенная розовым кремом и лавандовой водой, она хороша, но, вейры, видели бы вы ее два года назад! Конечно, Клавис не мог полюбить ее. Не мог, не мог!
Да, не мог.
Но ее полюбил ненавистный ему Рейнхард Винзо, и это меняло дело. Стоило лекарю немного распотрошить иномирянку, как связь Истинных, выползла на поверхность, пытаясь защитить хозяйку. Невидимая ни Клео, ни самому Рейнхарду, она горела и переливалась между ними, натянутая, как струна в те секунды, когда лекарь ковырялся в едва живом теле.
У Серебряного анта нельзя было забрать меч и талант, Гнездо и право стать главой рода, но Клео — совсем другое дело. Клео он отдал сам. Какой дракон отдаст свое сокровище в лапы соперника? В какой-то степени он сам виноват в своем несчастье.
— В моем несчастье, — поправила я.
Взгляд Клависа жег мне щеку, но я не повернулась. Смотрела прямо перед собой, черпая силу в руках Рейнхарда. Он был рядом, он держал меня, теперь он был моим домом.
— Ты всего лишь вещь, — равнодушно заметила вейра Марите. — Ты можешь льстить себе сколько угодно, но драконы используют иномирянок, но не считают их равными.
Вещь оказалась строптивой. То, что Клавис счел легким трофеем, брыкалось, не давалось в руки, не желало отвечать на ухаживания и падать к лакированным сапогам бывшего первого меча. И тогда Клавис решился.
Технология темного артефакта была проста. Вливать светлую магию через темный сосуд. Капля темной силы была столь мала, что не оставляла следа, а спустя день и вовсе выветривалась из артефакта.
— Как он активировал артефакт? — хрипло спросил Рей.
— Голосом, — устало сказала вейра Марите. — Достаточно одного его присутствия, чтобы Клео подчинилась. Я не виню сына, но это была глупая месть, бессмысленная…
Одной рукой вейра Марите вытаскивала Клависа из ловушки правосудия, другой топила.
— Согласно закону его ждет лишение титула и ссылка в военный гарнизон, чтобы он мог смыть грех с семьи кровью.
— Постойте, — вейра Марите поспешно стукнула ладонью по столу. — Вы обязаны учесть смягчающие обстоятельства.
— Это какие? — Теофас прищурился со странной улыбкой. Он покачивал мыском сапога и выглядел незаинтересованным в ответе, словно уже принял решение.
— Клан Тарвишей берет на себя грехи вейра Клависа, а значит поступки членов клана рассматриваются, как поступки самого Клависа. Я помогла вейре Клео бежать.
— Что?! Как это возможно?!
Дракониры заспорили, но вейра Марите заставила их умолкнуть одним жестом.
— Когда началась подготовка к свадьбе, я немного подлила Клавису детского зелья, меняющего голос. Вы знаете, одно из тех, что используют в качестве шутливых подарков для друзей. Он даже не заметил. Капля зелья, изменившая тональность его голоса, чтобы артефакт перестал реагировать на него. Две недели достаточный срок, чтобы Клео обрела подобие собственной воли и захотела уйти. Я сделала все, чтобы она не прихватила из нашего дома опасных вещей, но эта дура все равно умудрилась утащить заколку. О том, как это было глупо с ее стороны, вы знаете…
Вейры заспорили, поднялся гвалт, шум. Один из дракониров потрясал бумагами, растерянно оглядываясь.
— Это страшный грех, страшный… но вейра Тарвиш предоставила смягчающие обстоятельства, поэтому предлагаю назначить срок. Допустим, десять лет ссылки, и три года лишения титула, через три года восстановим его в правах, все же в настоящий момент эти артефакты легализованы.
— Но на живом человеке!
— Да но…
Не прошло и десяти минут, как «да, но» превратились в три года ссылки и год поражения в правах, даже без лишения титула. Драконий суд отличался от человеческого, он был пристрастен и предвзят, плевал он на дух и букву закона.
Теофас равнодушно покачивал ногой, почти не слушая споров, Рей крепко сжимал в меня и шептал всякую ерунду. Милая, не бойся, любовь моя, мой рассвет, потерпи несколько минут, потерпи еще минуту, мое солнце, свет, кровь, Истинная.
И я почему-то терпела.
А когда бесконечный спор закончился, Рейнхард встал, выпрямился во весь свой немалый рост, положив руку на эфес меча.
— Меня не устраивает приговор, — сказал он бесстрастно. — Я требую поединка.
— Но это… нарушение закона. Дуэли с арестантами запрещены.
Вейра Марите вытянулась на стуле в струну и для верности кивнула собственным словам. Клавис попытался подняться, но его принудили остаться на коленях.
— Прекрати, мать. Я согласен на поединок!
