Не передать, как я испугался. Я чувствовал, что не справлюсь, и только из страха прогневать ее величество принялся сосать Геральду. Губы и челюсти немели, а Геральд еще и сам тыкал мне жирной головкой члена в глотку. Королева порола меня беспощадно, задавая ритм. Она приказывала сосать медленно, со смаком и пользоваться языком. Когда семя Геральда наконец излилось мне в рот, она велела проглотить все до капли.
Сдержанность моя не обрадовала Королеву, она напомнила, что любой ее приказ я должен исполнять не колеблясь.
Красавица кивнула, вспомнив, как учил ее Принц, еще в корчме: даже самому последнему простолюдину она должна угождать как лорду.
— Она послала за всеми принцами, что подвергались наказаниям в тот день, и отвела меня в смежные покои.
Когда же к нам ввели еще шесть принцев, я принялся молить о пощаде единственным доступным способом: выл и целовал Королеве ноги. Меня имели невежды кухари, я раболепно исполнял прихоти конюха, однако предстоящее казалось мне одновременно и выше пережитого, и ниже. Все шестеро принцев были мне ровней: горделивые и властные у себя дома, покорные и смиренные в Замке.
Происходящее просто не укладывалось в голове, я понял одно: лорды и леди никогда не устанут придумывать новые способы унизить рабов. И дело было вовсе не в происхождении — господам нравилось разнообразие.
Страшась прогневать Королеву, я боялся думать слишком долго. Будущее и прошлое вновь утратили для меня смысл. И пока я валялся в ногах у ее величества, она приказала выпоротым и голодным принцам взять по лопаточке из сундука.
Принцы выстроились в колонну справа, на коленях. Их члены торчали кольями, ибо принцев возбуждал вид моих страданий не меньше, чем предвкушение удовольствия.
Мне же велели встать на колени и заложить руки за спину. Идти так оказалось труднее, чем на четвереньках, когда опираешься на локти: выпрямив спину, расставив колени, я медленно двинулся через строй. Член мой был открыт и беззащитен, открыто было и мое лицо. Я чувствовал себя еще более уязвимым, чем на кухне.
Правила игры оказались незамысловаты: от принцев требовалось проявить твердость руки. Тот, кто сек меня жестче и яростней остальных, первым получал награду. Я, ублажив его, проходил через строй заново.
Мне велели пошевеливаться, не то я на целый час отправлюсь в распоряжение принцев, и вот тогда они позабавятся со мной как следует. Я ужаснулся, ведь принцы отымели бы меня на потеху себе, не Королеве!
Они били как будто все одновременно, да еще так яростно. Я рывками продвигался вперед, подгоняемый их смехом и шлепками, в позиции, к которой мои новые мучители сами давно привыкли.
Передохнуть удавалось, лишь когда меня отправляли сосать тому, кто нанес самый жестокий и смачный шлепок. Награду он получал на месте, в строю, а его товарищи смотрели — еще бы! — и не забывали советовать, как мне лучше сосать.
Эти мои пять менторов придерживали товарища за руки, пока тот, блаженно прикрыв глаза, вручал свой член моим ласкам, и отдавали мне презрительные команды.
Естественно, кончать никто из них не торопился, они растягивали удовольствие, как могли, а Королева взирала на все это, развалившись в кресле, и одобрительно кивала.
Во мне же происходили странные изменения. Я ошалел от боли и унижения, зад пылал, коленки стерлись, к тому же принцы видели мое лицо, мой член.
Всякий раз, беря в рот, я словно растворялся в действии. Все мои мысли занимал размер члена, его форма и кислый или солоноватый привкус соков, что брызгали мне в рот. И больше всего — ритм, скорость. Голоса принцев, их смешки, приказы слились в единый неразборчивый шум, на меня вдруг накатило чувство слабости и покорности. Я будто заново оказался наедине с лордом-конюхом, когда он ставил меня на стол и стегал. От возбуждения кожа покрывалась мурашками.
Словами не передать, как пытка превратилась в удовольствие. Она повторялась и повторялась, и я ничего не мог с этим поделать. Зато, отсасывая, я сберегал свой зад. Он пульсировал и в то ж время наливался теплом, кожу приятно покалывало, когда в глотку мне долбился очередной член.
Мне нравилось, что на меня смотрит так много людей, хоть я не сразу это понял. До того увяз в страдании, борьбе и жажде угодить Королеве, что слабость, раболепие и безволие чувствовал сильнее, чем удовольствие.
И так с каждым новым заданием. Я пугался, противился, цеплялся за юбку Королевы, а потом вдруг в самый разгар пытки меня отпускало, и я погружался в блаженное спокойствие.
Я чувствовал себя одним из них, одним из этих принцев. Слушался их команд и прогибался в ответ на каждый удар.
Тебе, наверное, непонятно, однако я приближался к истинной покорности.
Когда же наконец все шестеро принцев получили свое и удалились, Королева обняла меня и расцеловала. Потом, лежа на тюфяке подле ее кровати, я нежился в сладкой истоме. Казалось, сам воздух ласкает меня. Довольный, что смог угодить госпоже, я погрузился в сон.
Как-то раз, когда я прогневал ее ужасной нерасторопностью, Королева устроила мне очередную проверку на прочность. Повелела отправить меня на поругание принцессам.
Я ушам своим не поверил: она отсылала меня прочь! Королева вызвала лорда Грегори и велела отвести меня в Особую пыточную, где принцессам давался ровно час, чтобы они могли со мной позабавиться. Потом меня надлежало привязать к столбу в саду, высечь ремнем и оставить так до утра.
Давно Королева меня не отлучала так надолго. Я боялся вообразить, что станут делать со мной, голым и беззащитным, принцессы.
Лорд Грегори влепил мне несколько крепких шлепков, и я, преисполненный стыда и ужаса, отправился за ним в Особую пыточную. От страха темнело в глазах.
Лорд Грегори надел на меня ошейник и погнал в пыточную по-собачьи, одаривая легкими ударами. Сказал: надо оставить что-нибудь и для принцесс.
У входа в пыточную лорд Грегори надел мне на шею бирку, но перед тем дал прочесть, что на ней написано. Я содрогнулся, ибо бирка сообщала, что я — неуклюжий, строптивый и скверный раб, который нуждается в исправлении.
Потом он заменил ошейник на другой, с металлическими кольцами. Лорд Грегори пояснил: за эти кольца принцессы будут таскать меня, куда им заблагорассудится, и горе мне, если я заартачусь.
На лодыжки и запястья он надел мне кожаные оковы с такими же кольцами. Я едва переставлял конечностями, когда он ввел меня в пыточную.
В Особой пыточной ждало десять принцесс, голых, под присмотром бдительного грума. За хорошее поведение рабы всегда получают в награду опального принца или принцессу. Правда, те десять девушек награду получили неожиданную.
