Катю и сына заметил еще возле входа, но так и не подошёл. Только посмотрел на темноглазого мальчугана, как сердце остановилось, а затем, совершив крутое сальто, поскакало настоящим галопом по всей грудной клетке.
Мой сын. Руки. Ноги. Всё моё! И чёрные игольчатые ресницы тоже мои, а улыбка Катина.
По щеке скатилась слеза и капнула на руку. Растер по коже солёную влагу — мужчины не плачут, разве только от большой радости.
Они шли по аллее, а я за ними. Наблюдал со стороны, позволяя себе помечтать. В мечтах всё было иначе. Крепко держа за руку, малыш называл меня «папой», а ещё мы вместе катались на машинках и наперегонки бежали вон к тому фонтану.
Когда Катя подхватила Никиту на руки и закружила, моё сердце забилось с такой силой, будто намереваясь выпрыгнуть. Слышать звонкий смех собственного ребёнка — оказалось самой большой радостью, которую я когда-либо испытывал в жизни. Оставаться в стороне и дальше больше не имело никакого смысла. Катя сама меня позвала, значит, она тоже этого хотела.
Я дождался, когда Катя посадит Никиту в вагончик и станет за ограждение, пока сын будет кататься на поезде.
— Никита на тебя похож, — сказал вместо приветствия и весьма неожиданно, стоит заметить.
Катя встрепенулась, хватаясь рукой за сердце. Обернувшись через плечо, смерила меня гневным взором, но уже через пару секунд её голубые глаза подобрели, а губы растянулись в улыбке.
— Зачем ты так пугаешь?
— Прости, на самом деле не хотел.
Катя повернулась ко мне спиной, упираясь руками в забор и продолжая наблюдать за составом из десяти вагонов. Увидев маму, малыш помахал ей рукой, а я еле сдержался, чтобы не ответить ему взаимностью. Наверное, нельзя так резко, да? Мы же еще не познакомились совсем.
— Ты ему не сказала?
— Нет.
— Скажешь сегодня или нужно подождать?
— Я не знаю, Мурат. Без понятия, как правильно поступить.
Поезд остановился, и все детишки стали выбегать из вагона. Наш прибежал одним из первых. Не обратив на меня никакого внимания, схватил Катю за руку и повёл в противоположную сторону.
— Мама, идём туда!
— Куда, сынок?
— Туда хочу! Туда!
— Нет, — качнула головой Катя. — Ты еще маленький и тебе туда нельзя.
— Но я хочу, — возмутился малыш, топая ногой.
Я проследил за его взглядом.
«Э-э-э, нет, малыш. Тебе реально рано. Я на эту «Центрифугу» в трезвом уме и сам боюсь.»
— Давай «Ромашку»? Хорошие же качели, тебе в прошлый раз понравились, — сказала Катя и малыш повернулся назад, чтобы посмотреть на ту самую «Ромашку».
— Ну ладно, — огорченно, — давай.
Всё повторилась с самого начала. Катя помогла сыну устроиться на качелях, пристегнула ремнём безопасности и вышла за ограждение.
— А в ваших планах есть хотя бы одна минутка для меня? — спросил я уже не надеясь, что сегодня меня познакомят с сыном.
— Что, Шахин? — хмыкнула Катя. — Надоело ждать?
— Кать, — осмелев, взял Авдееву за руку, разворачивая лицом к себе, — тебе не кажется, что я делаю это слишком долго? Три года. Мало?
Между нами зависла пауза. Смотрели друг на друга, не отводя взглядов.
«Ну же, девочка, сдавайся», — говорили мои глаза.
«Ещё подождёшь», — ухмылялась она.
И я согласен был ждать, если честно, но неожиданно подбежал сын и дёрнул Катю за руку.
— Мама! Мама, идём туда, — потребовал малыш, показывая на магазин детских игрушек.
— Никитушка, подожди, — ответила Катя, подхватывая сына на руки, — я хочу тебя кое с кем познакомить…
* * *
Задрав голову, сын с любопытством посмотрел на Мурата. Его чёрные глаза скользнули вверх-вниз, будто изучая каждую черточку лица. Тёмные брови взлетели вверх, затем вдруг сошлись на переносице, а губы приоткрылись в букве «о».
— Я знаю тебя, — неожиданно сказал малыш, заставляя нас с Шахиным немало удивиться.
— Правда?
— Да, — кивнул головой сын и вытянул вперёд руку, — я — Никита, а ты — тот дядя на фотографиях! Давай знакомиться.
— На каких ещё фотографиях? — спросил Шахин, обращаясь ко мне, а сыну пожал руку и улыбнулся.
Я покраснела. Попыталась отвести взгляд. Вот же ж какой наблюдательный малыш и я даже не знала, что так плохо шифруюсь.
— Мама плачет, когда смотрит на твои фотографии, — выдал Никита и в этот момент я была готова провалиться сквозь землю.
— Кать, это правда? — усмехнулся Шахин, продолжая фокусировать взгляд на маленьком человечке перед собой.
— Неважно, — через зубы ответила я. Опустила сына на пол, поправила платье, — Никитушка, на самом деле, кх…
Хотела сказать, что на самом деле Мурат — не просто дядя на фотографиях, а папа, да только не смогла. Шею сдавило невидимым обручем, а сердце так бешено застучало…
— Я — твой папа, — произнёс Шахин вместо меня.
Малыш недоверчиво посмотрел на «дядю» с фотографий. Нахмурился. Губы поджал.
— У меня нет папы, — решительно качнул головой.
Внутри меня всё сжалось, замерло, а затем перевернулось. Не знаю, что испытал в этот момент Шахин, но я так точно остолбенела, не ожидая такого поворота.
— Теперь будет, — улыбнулся Мурат.
— Мама! — Никита дёрнул меня за руку. — Он — мой папа? — кивнул на Шахина.
Сделав глубокий вдох, обняла сына за плечи и притянула к себе.
Мгновение. Тяжёлый взгляд, глаза в глаза. Смотрели друг на друга и не дышали, кажется. Не выдержав, Мурат криво ухмыльнулся, мол, говори трусиха.
— Да. Это твой папа! — наконец-то смогла ответить.
— Настоящий? — подозрительно сощурился Никита.
— Конечно, настоящий, — улыбнулась я.
— Ну ладно, — вздохнул Никита, а затем подошёл к Мурату и протянул ему руку, — тогда пошли домой.
Шахин опешил. Так и застыл на месте, будто памятник. Пришлось толкнуть его в плечо, чтобы наконец-то перестал тупить и взял сына за руку, пока предлагают.
Мы шли по парку, держась за руки. Я, Мурат и наш маленький Никита. Со стороны ничем не отличались от обычных прохожих. Классическая семья, вроде бы, но нет. И от осознания этого факта моё сердце болезненно сжималось в груди. Конечно же, папа домой не пойдёт, точнее, он может приходить к нам только в гости. И вот это еще нужно как-то объяснить трёхлетнему сыну…
Вышли из парка и остановились напротив высоких белых колонн.
— Ты можешь поехать с нами, если хочешь, — сказала я, стараясь не смотреть Шахину в глаза.
— И остаться навсегда? — усмехнулся он.
— Не наглей, — в спешке ответила, ощущая, как щёки покрываются алым румянцем. — В гости.
— Я согласен, — ответил Мурат, а затем обратился к сыну: — ты когда-нибудь катался на большой машине?
* * *
Было так необычно сидеть за одним столом и есть в полной тишине. В голове роились мысли, будто дикие пчёлы. На языке крутились слова, но я молчала.
Сосредоточив взгляд на тарелке, старалась не смотреть в сторону Шахина, но это плохо получалось. Глаза то и дело, что всматривались в его гордый профиль.
С того момента, как появился Мурат, мне не давали покоя мысли, как мы будем жить дальше. Шахин хотел принимать участие в воспитании сына, и я была не против, но как воплотить в реальность всё это — представляла с огромным трудом.
— Идём, — отложив в сторону вилку, Никита вскочил со стула и потянул Мурата за руку.
— Иди с ним, — кивнула Шахину.
Они встали из-за стола и вышли из кухни, а я еще долго смотрела им вслед, радуясь. Малыш принял отца сразу вопреки моим страхам!
Я убрала со стола грязные тарелки и отнесла их в мойку. Поставила на газовую плиту чайник и, пока он закипал, решил понаблюдать за мальчиками со стороны. Крадясь на цыпочках, чтобы остаться незамеченной, я подошла к залу и замерла в дверном проёме.
Отец и сын сидели на полу, повернувшись ко мне спиной.
— Держи эту, вот эту… Нет. Эта моя, — командовал Никита, расставляя в ряд игрушечные машинки.
Наверное, я была слишком громкой, потому что Мурат вдруг обернулся и посмотрел на меня снизу вверх двусмысленным взглядом.
