— А ты сам хотел бы детей?
— Я — да, давно к этому готов, но не хочу давить на тебя, вряд ли рождение ребенка хорошо отразится на твоей учебе. Не хочу торопить тебя с этим, потому что это очень важный шаг, милая.
— А если бы… если бы… вдруг ты узнал, что скоро станешь отцом? — Не знаю, почему я вдруг именно сегодня и сейчас решила покончить с тайной Илоны, но отчего-то казалось, что не имею права скрывать больше от Макса правду, в то время как он открыт мне полностью.
Я внимательно следила за его лицом, чтобы попытаться понять, что он думает об этом, но он лишь невозмутимо смотрел на дорогу, размышляя над, как ему казалось, гипотетической ситуацией.
Наверное, не стоило подвергать наши жизни опасности, обсуждая эту тему на забитой автомобилями дороге, но я уже не видела возможности остановиться.
— Ты говоришь это не просто так, — метнул он в меня проницательный взгляд. Максим никогда не был дураком.
— Не я должна была рассказывать тебе, но раз она не спешит, то придется мне.
— Она? Ты о ком?!
— Илона. Она беременна… Я не знаю, какой срок, и не знаю, сделала ли она аборт, я узнала случайно… Не должна была говорить тебе…
Побелевшие губы и сжатые челюсти дали понять, что мне нужно помолчать, Максим загорался как вспышка, но быстро потухал.
Я дала ему несколько минут, чтобы осознать новость, переварить ее и принять решение. Молчала, чтобы не попасть под горячую руку, ведь, по сути, я ни в чем не была виновата. Это не мой секрет.
Он достал телефон и что-то набрал в нем. Догадывалась, что пишет Илоне, вопрос нужно было решить, и сердце замерло от волнения.
— Ты же не думаешь, что этот ребенок как-то повлияет на нас? Что-то изменит? — строго спросил Максим спустя оглушительных минут пятнадцать. — Наверняка уже спланировала всю нашу дальнейшую жизнь и отвела себе в ней место третьей лишней?
— Нет, — замотала я головой в отрицании, — я верю, что, даже если и родится ребенок, ты будешь о нем заботиться, но к Илоне не вернешься.
— Хорошая девочка, — удивился Максим, но я и сама была удивлена тем, что на этот раз не хотела уйти с дороги соперницы, да и соперницей ее не считала.
* * *
Мы почти не опоздали и на входе в зал, выбранный для проведения благотворительного вечера, встретили множество знакомых. Максиму было некогда разговаривать с ними, он удалился с организаторами для разрешения вопросов, поэтому огонь на себя приняла я.
Первой, кого я встретила, была мама, и я только собралась сказать ей искренний комплимент по поводу внешнего вида, как она, недовольно скривив губы, окинула меня многозначительным взглядом с ног до головы и тихо процедила сквозь зубы:
— Вся прическа растрепалась… сразу видно, чем занималась моя дочь! — и метнула злой взгляд в спину удаляющегося Максима.
— Мама, ты знаешь про нас, — не спрашивала, а утверждала я, прикрыв глаза, чтобы успокоиться и не злиться. Переход от состояния эйфории к необходимости защищаться от гнева матери был слишком быстрым. «Кто же ей сказал?» — подумал я и решила не теряться в догадках. — Откуда ты?..
— Саша сказал мне и Николаше, — проговорила мама, хватая меня за руку. — Пошли в дамскую комнату, приведем тебя в порядок. Таисия, я тебя не так воспитывала, чтобы ты напоказ выставляла то, что приличные люди ото всех прячут. По вам сразу видно, что только что из койки выбрались!
— Мама, не надо, пожалуйста! — попросила я твердо, стоически ожидая, пока она уберет с меня всё, что мешало ей видеть привычный образ скромной дочери. Внутри я прямо-таки кипела от возмущения.
На Александра, что снова вмешался и не дал нам с Максимом самим рассказать родителям правду, на маму, которая отчего-то так сильно злилась.
— Мам, ну что не так?! — воскликнула я, отодвигая ее руки. — Почему ты не рада моему счастью?
— Счастью! — фыркнула мама, закатывая глаза. — Долго ли оно будет? До первой юбки? Потом к мамке прибежишь жаловаться, что тебя бросили?
— Мама, Максим не такой! — бросаюсь на его защиту.
— Люди не меняются, ты просто этого еще не понимаешь, слишком молодая!
— Ничего подобного, мама. Ты изменилась, стала злее, ворчишь постоянно, недовольная, суетишься по мелочам, я даже хотела тебя к психологу записать.
— Меня? Зачем? Господи, дочь! Чем мне психолог при климаксе поможет?! — взорвалась мама, отрывая кусок бумажного полотенца и начиная промакивать вспотевшее лицо и шею.
— Мам, извини… я не знала… — пробормотала я, оглушенная новостью о мамином состоянии. — Я даже не подозревала.
— Это ты извини, я срываюсь, сама знаю, что перебарщиваю. На дне рождения Николаши стала подозревать неладное, когда успокоиться не могла, никак не совладать с собой было. К врачу сходила, таблетки прописали, гормоны какие-то… — Она раскрыла сумку и стала судорожно в ней копаться. — Вот… вроде эти… Надо принять, но воды? Где взять воды?! Не из-под крана же пить! Почему тут нет воды? — забеспокоилась, суматошно озираясь по сторонам.
— Мам… мамочка, — осторожно вытянув у нее из рук пузырек, я положила его обратно в сумку и взяла маму за руки, чувствуя, что наступила моя очередь оберегать ее. Щемящее чувство окутало, словно невидимым покрывалом. Мама стареет, как это ни тяжело принимать. — Ты успокойся, всё будет хорошо. Жизнь не заканчивается на климаксе, ты же это знаешь? Понимаешь ведь?
— Николаша бросит… молодую найдет… А ты с Максимом вдруг будешь, и ты с этой молодкой общаться предпочтешь, зачем тебе мамка старая… А еще за тебя переживаю, дочь! Ведь тебя свекровь никогда не примет, а это всё из-за меня, — всё же расплакалась мама, совсем расклеившись.
Вздохнув, я обняла маму, уговаривая ее не расстраиваться, хлопала по спине и убеждала, что Николай Дмитриевич любит ее и не бросит никогда. Едва я ее успокоила и мы вышли наружу, зазвонил телефон.
Приехала Лиза в сопровождении маэстро Пазолини. Я еще не видела, что модельер сотворил с подругой, но по телефону она обещала, что я упаду в обморок при виде ее нового образа.
Но всё, что волновало Лизу, к моему неудовольствию, это придет ли на вечер друг Максима Гриша и понравится ли ему она.
Я сама влюбилась в бывшего бабника и не имела никакого права советовать подруге, на кого обращать свои любовные взоры, но почему-то казалось, что из всей компании Гриша — самый неподдающийся исправлению ловелас.
Мои опасения подтвердились, когда он заявился на вечер в обнимку с двумя девушками-близняшками весьма развратного вида. Они висели на нем, как новогодняя гирлянда, и всё, что мне хотелось сказать по этому поводу, так это спросить, не перепутал ли он что-то, придя на него вместо посещения ночного клуба.
Я очень надеялась, что Максим не будет часто общаться с таким другом, который, несомненно, постарается утянуть его в сторону разгульного образа жизни.
Но особых надежд не питала, узнав, что для Максима очень важны его друзья. Сама же я впервые обрела подругу и еще не совсем понимала, какое место в моей жизни занимает Лиза.
Я вроде и рада была общению с ней, но в то же время понимала, что прожила без подруги немалую часть своей жизни и, наверное, смогла бы прожить и без нее, не испытывая ощущения пустой ячейки на том месте, где у других людей располагаются друзья.
Но сейчас я искренне переживала за Лизу, которая с какого-то перепугу обратила свой взор на самого неподходящего мужчину из окружения Максима.
«Уж лучше бы она в Тони влюбилась», — подумала я, наблюдая, как модельер вальяжно вплывает в зал, заполненный гостями под завязку.
По одну сторону от Тони шествовал его менеджер, а по другую — красивая незнакомка, в который я с удивлением узнала Лизу. Если для меня итальянский друг подобрал обманчиво строгое закрытое платье с разрезом до высшей точки бедра и голой спиной, то для Лизы предназначалось настоящее платье Золушки.
Она была похожа на принцессу в переливающемся золотистом платье, обнимающем ее тело, как фарфоровую статуэтку.
