— Жаль, что ты был так увлечен всеми этими чернилами. Ты мог бы стать политиком в более позднем возрасте, Моретти, судя по тому, как ты уклоняешься от вопросов. У тебя определенно талант.
— И что вы хотите от меня услышать? Да, я хочу обрюхатить вашу дочь и заполнить весь дом нашими детьми? Мне только семнадцать. И Сильвер тоже. Никто из нас сейчас об этом не думает.
— Ты просто думаешь о том, чтобы к твоему члену прикасались как можно чаще, и к чертям последствия, верно?
На этот раз я чувствую его удар. Я почти уверен, что Кэм вообразил, что мешок был моей головой на том последнем ударе. Всплеск гнева лижет мне затылок, но я игнорирую его, отмахиваясь. Я привык к тому, что люди говорят такие вещи, чтобы попытаться разжечь мой гнев. Гэри всегда так делал. За последние несколько месяцев под крышей Куинси я, наверное, набросился бы на него и получил бы несколько хороших ударов, если бы он сказал мне что-то подобное. Сейчас, с Кэмом, я не собираюсь этого делать. Он просто очень беспокоится о Сильвер. Держу пари, он даже не понимает, что говорит половину времени.
— Я не собираюсь говорить с вами о моем члене, мистер Париси, — говорю я ему.
— О. — Он встает, снова принимая боевую стойку, вытирая пот со лба тыльной стороной руки. — Вернулись к мистеру Париси, а?
— Пока мы не остановимся на другой теме разговора, которая не заставит меня думать, что вы можете убить меня, думаю, что это, вероятно, к лучшему.
Он шумно выдыхает воздух, который, как мне кажется, должен был быть похож на смех.
— Ладно, ладно. Извини. Я тоже веду себя как придурок. Ты, должно быть, влияешь на меня, Моретти. Ладно. Давай поменяемся местами.
Мы оба обмотали руки, прежде чем начать, так что я готов поменяться с ним местами. Кэм огибает мешок, принимая положение, в котором я только что был. Я поднимаю руки к лицу, слабо сжимая кулаки, поднимая свою защиту, и Кэм смеется.
— О боже. Я вижу, что у нас тут есть кое-какая работа, а? Тебе нужно немного шире ... — начинает он говорить.
Он перестает пытаться исправить мою стойку с помощью своего поверхностного знания Муай-Тай, когда я выпускаю свой первый удар, поворачиваясь в лодыжке, колене, затем бедре, вращаясь, извиваясь, вытягивая силу через пол, через мое тело и посылая ее вниз по длине моей руки, когда она ударяется о мешок.
Кэм отшатывается назад не на один шаг, а на два. Он чуть не врезается в рабочий стол позади себя.
— Уффф бляяя, — стонет он, и его удивленное восклицание переходит в удивленное ругательство. — Я этого не ожидал.
— В этом весь смысл, верно? Застать людей врасплох, когда это имеет значение. — Мой распущенный, почти пьяный стиль боя шокировал до чертиков больше людей, чем я могу сосчитать. До сих пор я ни разу не проиграл ни одного боя. И я не собираюсь проигрывать их в будущем.
Кэм кивает, слегка задыхаясь, когда возвращается, чтобы взять мешок.
— Хорошо сказано, — говорит он себе под нос. Он больше не улыбается. Но и не злится. Кажется, эмоции, совсем покинули его. — Ты ведь знаешь, что это может быть концом для вас, ребята, не так ли? — тихо говорит он. — Если мы это сделаем, она может не простить тебе, что ты ее не послушал.
Я на секунду прикусываю нижнюю губу, прокручивая эту мысль в голове. Я уже думал об этом. Есть все шансы, что Сильвер никогда больше не заговорит со мной, как только мои планы с Кэмом осуществятся.
— Я знаю это, — говорю через некоторое время. — И смирился с этим. Я никогда не буду в порядке без нее, но она будет в порядке без меня. Она гораздо сильнее меня. Она будет в порядке... и это нужно сделать.
Я ничего не говорю о ночных кошмарах Сильвер. Я ничего не говорю о всех других способах, которыми нападение Джейкоба все еще влияет на Сильвер... например, сексуально... даже если она не признает этого. Кэмерон просто кивает, как будто он составил свой собственный список изменений в своей дочери, и он тоже не хочет говорить об этом.
— А что насчет вас? — спрашиваю я. — Она также возненавидит вас, когда мы закончим.
Кэм только пожимает плечами, дергая подбородком в сторону тяжелого мешка, показывая мне, чтобы я ударил его снова.
— Тут все по-другому, — говорит он. — Я ее отец. Она может ненавидеть меня сколько угодно. Дочь должна иногда ненавидеть своего отца. Но в конце концов она меня простит. У нее не будет выбора. В нас одна кровь.
Глава 21.
Сильвер
Лента огней протянулась от одного конца Хай-Стрит до другого, маленькие желтые волшебные огоньки мерцают повсюду, обернутые вокруг стволов деревьев, отдельно обернутые вокруг их ветвей. Витрины магазинов тоже украшены. Края окон в кафе, ресторанах и ювелирных бутиках покрыты искусственным снегом, а бумажные снежинки приклеены скотчем и прикреплены на внутреннюю сторону стекла.
Я помню, как делала эти снежинки, когда была в начальной школе, складывая бумагу в маленькие треугольники и осторожно, используя кончики ножниц, отрезала маленькие кусочки вдоль края, создавая узор, когда бумага разворачивалась. Мы сотворили их сотни в начальной школе Роли, тщательно записывая наши имена в середине наших снежинок карандашом. Затем один из учителей обходил Роли и раздавал украшения местным владельцам магазинов, а родители водили детей по Хай-стрит взад и вперед, чтобы они могли заглянуть во все окна. Мы все визжали от восторга, когда наконец находили одну из наших собственных снежинок в витрине, гордо выставленную напоказ, прижатую нашими именами к холодному стеклу.
Томас Бикман, 7 лет.
Карли Харрисон, 7 лет.
Леони Али, 6 лет.
Джейсон Пресс, 5 ½ лет.
В витринах «У Генри» маленькую девочку по имени Венди Майклз удостоили чести шесть раз, ее маленькие, нежные снежинки расположились по кругу прямо посередине витрины.
Алекс вбирает в себя зимнюю магию Хай-Стрит, бока его кроссовок покрыты свежим снегом, выпавшим ранее этим вечером, и я снова ловлю себя на том, что любуюсь им. Его руки глубоко засунуты в карманы кожаной куртки. Каждый раз, когда он делает вдох, волна тумана заволакивает воздух, быстро поднимаясь сквозь звездные деревья и исчезая в ночном небе. Маленькие вспышки золотистого света, как маленькие светлячки, отражаются в темноте его проницательных, настороженных глаз и в волнах его почти черных, зачесанных назад волос.
Он оглядывается вокруг, изучая развернувшуюся перед ним сцену, словно его только что похитили инопланетяне и бесцеремонно сбросили на поверхность другой странной, незнакомой планеты.
Иногда меня это поражает — как безумно, отчаянно я люблю этого человека. Понимание абсолютной глубины и красоты этой любви, заставляет меня улыбаться самой себе, купаясь в тепле, которое разгорается в моей груди из-за этого.
— Прошлой зимой ты ведь жил в Роли, да? — спрашиваю я. — Почему же ты не приходил сюда, полюбоваться на огни? — Очевидно, что он видит их в первый раз.
Его рот дергается, приподнимаясь с одной стороны.
— Я пару раз проезжал здесь на байке. В прошлом году снега было меньше. Хотя я не останавливался.
Глядя на людей из нашего маленького городка, бродящих перед нами рука об руку, закутанных в шарфы, шляпы и перчатки, с раскрасневшимися от холода щеками, он как будто пытается понять, что происходит вокруг, но все это не имеет никакого смысла. Я вдруг понимаю, что творится у него в голове. Он все еще чувствует себя таким далеким от всего этого. Он все еще не думает, что есть уголок Хай-Стрит, где он мог бы вписаться.
Я беру его под руку, уютно прижимаясь к нему, когда мы проходим мимо «Бакалейной лавки Хардейкера» и «Аптеки Диллинджера», показывая, что мы такие же, как и любая другая пара, вышедшая посмотреть на огни.
Мы подходим к кинотеатру «Ридженси» в шесть пятнадцать, немного рановато для встречи с Беном, но Алекс не хотел опоздать. Мы сидим на ограде перед входом, осматривая все вокруг и ожидая, когда подъедет серебристый внедорожник Джеки.
