— Расскажите мне о Джейсоне Фарадее.
В темной комнате замерцали языки пламени. Бренвен высыпала камни себе на ладонь. Окружающий ее воздух стал плотным и тяжелым от дурных предчувствий. Камни, которые она держала на ладони, стали такими горячими, что она высыпала их на пол. Она изумленно посмотрела на них, увидев, как они упали в одну кучу, как будто не желая разговаривать с ней.
— Расскажите мне, — снова сказала она и начала двигать ладонью над кучей камней, в поисках той энергии, которая говорила ей, какие из них нужно выбрать. Она почувствовала, что на этот раз заряжены все камни; все они были настолько горячими, что, казалось, обжигали пальцы.
Чем сильнее рунические камни сопротивлялись ей, тем более решительной становилась Бренвен. Она узнает то, что они пытаются скрыть от нее! Она сфокусировала всю свою волю и вскоре почувствовала, что все ее тело заряжено той же самой энергией, которой были заряжены камни. Она почувствовала, как энергия концентрируется в центре ее тела, и послала ее вдоль своей левой руки к ладони, к самым кончикам пальцев. Затем она снова протянула ладонь к рунам. Сейчас она видела окружающее больше, чем обыкновенным зрением. Когда она проводила кончиками пальцев над древними камнями, искры света от ее руки направлялись сначала к одному камню, затем к другому, к третьему… Так она сделала свой выбор, всего шесть камней, и разложила их в том порядке, в каком, как она чувствовала, те должны лежать. Она повернула их вырезанными рунами вниз, потому что ей казалось, что этого хотят сами камни. Потом стала ждать, когда начнется видение.
Вид вокруг Бренвен стал серым, полностью серым, окутанным движущимися, туманными завесами. Она вытянула руку, чтобы отбросить их в сторону, но они были нематериальными. Подобно настоящему туману, серые завесы поддавались ее прикосновению и в то же время мешали видеть. Голос сказал: Мы не уверены, что ты готова.
Бренвен раскачивалась, сидя на своем месте перед камином. Треугольник, который образовывали выбранные ею камни, пульсировал светом, который она не видела своим зрением, направленным внутрь, пульсировал в такт с ее качаниями. Она была поглощена процессом, собирая силу, которую она сама не понимала. Она раскачивалась. В ее видении серые завесы раздувались и взвихрялись все быстрее и быстрее.
— Показывайте! — крикнула Бренвен звенящим, повелительным голосом.
Завесы разошлись с резким, разрывающимся звуком. Порыв ветра отнес их в сторону, а за ними была сплошная темнота. И пугающая тишина. Бренвен не увидела своей собственной фигуры в этой черноте, хотя она обычно видела себя в своих видениях. Скорее было похоже на то, что она стоит с краю, наблюдает, вся омытая энергией, которая является ее защитой. Ей нужна была эта защита, потому что в этой Тьме было спрятано бесчисленное множество отвратительных существ, которые так часто отворачивались от Света, что Света в их душах не осталось совсем.
Она увидела, как во Тьме что-то зашевелилось. Гигантское, массивное движение тела ужасающих размеров, в какой-то степени даже неприличного своим грубым напряжением, тела, которое было еще чернее, чем все, что его окружало. Затем появились звуки, дрожащие, невнятные, безумные звуки; и наконец сумасшедший смех, который затем превратился в жуткий вой и растаял.
Ветер, который раздвинул занавеси, подхватил Бренвен, растрепал ее волосы, заполнил уши свистом. Ветер нес ее назад, прочь от края Тьмы. В самом конце она услыхала глубокий, гулкий звук гонга… и снова очутилась в комнате, и на ней был надет красный бархатный халат. Огонь в камине погас, и только угли иногда поблескивали сквозь толстый слой пепла. Перед ней на полу камни лежали рунами вверх, хотя она была уверена, что положила их рунами вниз. Все еще пульсируя энергией, настолько сильной, что она угасала медленнее всех, один камень выделялся среди остальных: это была руна судьбы, и она была перевернута, что означало несчастье.
Бренвен не хотела признаться себе, что поняла это, но она поняла. Очень медленно она собрала камни. Сейчас они были холодными. Непослушными пальцами сложила их назад, в мягкий старый мешочек. Она чувствовала, что ее силы, чувства — все было совершенно исчерпано. Она включила весь свет в комнате и начала пить оставшееся в бокале шампанское, но затем передумала. Она позволила себе задуматься о том, что же она увидела, только после того, как у нее в руке оказалась дымящаяся чашка горячего кофе. В архетипической символике Добра и Зла она увидела Тьму, место, где обитает Зло. В этом не могло быть никакого сомнения. Она хотела узнать о Джейсоне и увидела Тьму; спросила о Джейсоне и увидела Зло.
Бренвен закрыла глаза, устало приняв все это. Она сама навлекла на себя это страшное знание. Камни сопротивлялись, она настаивала, и наконец она Увидела. Увидела что? После того как самые мрачные дни в Лланфарене остались позади, слово «зло» даже не приходило ей в голову. В обычном, ежедневном ходе событий Бренвен не хотела признавать реальность Зла; она предпочитала просто думать — что-то хорошо, а что-то хуже. Но на более глубоком уровне, в том месте ее души, где начинались сны, и символы приобретали свое значение, она знала, что Зло существует. И потому, что она ни минуты не сомневалась в том, что каждая душа свободна выбирать свой собственный путь, она знала, что Джейсон по собственной воле подверг себя опасности, которую она увидела. Эти невнятно бормочущие существа, которые обитали во Тьме, также попали туда под тяжестью своего собственного выбора; то же самое относилось и к громадной, неприлично шевелящейся массе, которая была слишком ужасна, чтобы ее назвать. Они приближались, приближались в поисках Джейсона. Они придут сюда в своих менее отвратительных, человеческих обличьях, но они все равно будут воплощением Зла, существами из Тьмы.
Они приближались. Возможно, они уже были здесь!
Уилл Трейси в свои двадцать девять лет был одним из ведущих исследователей в «мозговом центре». Он обладал ценным качеством, которого часто не хватало его коллегам по работе — инстинктом. Инстинкт подсказывал ему, когда нужно было исследовать шире, копать глубже. Проекты, которыми он обычно занимался, были связаны с социологическими проблемами. Фонд «Парнас» не имел никакого отношения к шпионажу, криминальной деятельности или политическому шантажу — для исследования подобных проблем существовали другие агентства. Но Уилл сам поставил себе задание в тот день, когда Бренвен объявила ему, что собирается остаться со своим мужем, и его задание завело его очень далеко в сферы деятельности других агентств. Он называл этот проект «Джейсон».
