Глава 28. Конец игры
Девочки тянут меня от лифта к лестнице, и я послушно следую за ними, любуясь раскидистым фикусом на комоде, что стоит в закутке у закрытых дверей. За ними, вероятно, столовая. Мне очень любопытно заглянуть в каждую комнату на каждом из пяти этажей и посмотреть, как живут другие люди, но я не стану этого делать. Невежливо. Достаточно и того, что я на кухне пошарилась.
У лестницы понимаю, что я расхаживаю по паркету, коврам и дорогущему кафелю в туфлях, и торопливо их сбрасываю на второй ступеньке. Бегу за девочками, которые вприпрыжку поднимаются на третий этаж и юркают за дверь в конце коридора. Я за ними. Замираю на пороге. Теперь я знаю, как выглядит детская комната мечты: просторная, в белых тонах, с пушистым ковром, высокими потолками и кроватями с воздушными балдахинами из прозрачной струящейся ткани.
Мою оторопь нарушают визгливые крики. Снежана и Каролина бегают по комнате, раскидывая игрушки, а затем бросаются на меня в желании опрокинуть на ковер. Странные забавы, которые на секунду меня пугают. Не совсем понимаю, чего они от меня хотят, и я вскидываю руку с громким рявком:
— Вопрос!
Девочки затихают, подняв на меня лица, и я уточняю:
— Во что играем?
Похоже, они сами не знают. Молчат и вновь с криками срываются с места.
— Придумала! — в отчаянии взвизгиваю я.
Я опять лгу, но ложь эта во спасение моих нервных клеток. Девочки притормаживают и в ожидании смотрят на меня. Мне важно вымотать маленьких демониц без угрозы физических увечий: беготня по детской может выйти за пределы комнаты и окончиться серьезными травмами. Я в красках представила, как Снежана и Каролина, заигравшись, летят кубарем по крутой лестнице и ломают себе шеи, а меня увозят в полицию.
— В прятки? — с придыханием спрашивают девочки.
Нет, прятки -- тоже не вариант. Я же в пятиэтажном тереме сама потеряюсь и никогда не отыщу девочек.
— В жмурки, — отвечаю я, — только мне нужна повязка на глаза.
Снежана бежит к шкафу, открывает дверцу и указывает рукой наверх:
— Там!
Среди шапочек с ушками, нахожу несколько шарфиков из мягкой шерсти. Девочки выбирают цыплячий желтый, и я соглашаюсь, что цвет просто очаровательный. Запрещаю им выходить из комнаты, завязываю глаза и прошу меня раскрутить.
Надо сказать, что девочки очень уж старательные. Я насчитала пятнадцать оборотов, прежде чем они с хихиканьем разбежались в стороны. Меня аж замутило, и я почти потеряла равновесие, но меня так просто не сломишь.
Хлопают в ладоши, и только я иду в направлении звука с вытянутыми вперед руками, так они убегают. Упрямо не хотят, чтобы я их поймала: ловко уходят из-под рук, опять хлопками дразнят, и я брожу в темноте в бесполезных попытках поймать двух обезьянок.
Я переоценила свои силы. Я надеялась, что кому-то из девочек надоест от меня бегать, и они позволят себя поймать. Нет. Ничего подобного. Снежана и Каролина в восторге и не желают водить. В них проснулось второе, а затем и третье дыхание. Хлопки звучат чаще, смешки громче и задорнее. Лучше бы в прятки поиграли. Ходила бы себе спокойно по комнатам и выискивала маленьких озорниц.
В очередной раз упустив жертву, разворачиваюсь на новый громкий и звонкий хлопок. Путаюсь в ногах и с ойканьем заваливаюсь вперед, но чьи-то крепкие руки подхватывают меня под смех Снежаны и Каролины:
— Поймала!
Легкий пряный аромат мужского одеколона, и сердце ухает в пятки. Срываю с головы повязку и, затаив дыхание, гляжу в смешливые глаза Мирона Львовича. Мир на секунду исчезает, а время, кажется, останавливает свой бег.
— Поймала, — хрипло соглашается он, и у меня ноги подкашиваются от его тихого голоса.
— Дядя Мирон! Теперь ты водишь! — девочки кидаются к нему, и я смущенно отступаю.
— О, нет, мои милые, — он одергивает рукав пиджака и нарочито строго смотрит на часы, — вам пора спать.
— Нет! Нет! Нет!
Глаз не могу отвести от Мирона Львовича. Я тоже хочу поиграть с ним. Побегать, подразнить хлопками, а потом поддаться и нырнуть в его объятия.
— Хорошо, — вскидывает в мою сторону руку. — Поиграем и ложимся спать без сказки.
— Но… — Снежана надувает щечки.
— Либо игра, либо сказка, — спокойно и уверенно отвечает Мирон Львович.
Девочки задумчиво смотрят друг другу в глаза и кивают:
— Сказка.
— Тогда почему вы не в пижамах?
На мгновение я паникую, настолько голос Мирона Львовича убедительно суров. Почему я не в пижаме? Мне срочно нужна пижама! В чувство меня приводит, Каролина, которая скидывает с ног туфельки и торопливо топает к кровати справа от окна.
Девочки пыхтят, стягивая носки, и иду к ним на помощь. Сначала разоблачаю Снежану и одеваю на нее милую белую пижаму с единорогами. Распустив ее косички, шагаю к Каролине, воющей с пуговицами на вороте платья. Торопится, и от спешки пальцы ее не слушают.
Она без возмущений продевает ноги в штанины пижамы, молча разрешает, вскинув голову, застегнуть мягкую ночную рубашку, и прячется под одеяло. Аккуратно сложив девичьи платья на одной из тумбочек у ночника, покидаю под изучающим взглядом Мирона Львовича комнату.
Стою у приоткрытой двери в полумраке и, закрыв глаза, вслушиваюсь в бархатный тембр голоса, который рассказывает трогательную историю о смелом зайчике, и понимаю, что наши забавы выходят на тот виток, который я хотела избежать. С каждым его словом сердце бьется чаще, а душу пронизываю лучи теплого умиления и уюта.
Вздрагиваю, когда он бесшумно выходит из комнаты и нависает надо мной.
— Почему не осталась? Не любишь сказки, Софушка? — шепотом спрашивает он с хитрым прищуром темных глаз.
— Не хотела вам мешать.
Очень даже хотела, но я не имела права на подобную дерзость. Я не часть его семьи, чтобы быть рядом, когда он убаюкивает племянниц доброй сказкой. Я секретарша с особыми и не оговоренными в трудовом договоре обязанностями, в которые, увы, не входит влюбленность.
