— Ты мой Снег, поэтому останешься при своем имени, — поднес к губам ее руку и поцеловал.
— О-о-о… — глаза жены удивленно округлились. — Серьезно?
— Да. Я полюбил девушку Снежану и не хочу звать тебя иначе.
Она облегченно выдохнула и прижалась к моему плечу. Значит, все-таки не было желания менять имя.
— Зря… — говорит отец. Лучше бы он промолчал. Но, как всегда, не может не вставить свои «пять копеек».
Посмотрел на родителя, собираясь ответить совсем не в дружеском тоне.
— Давайте праздновать! У нас столько радостных событий! — вовремя вмешалась мама, заметив мое намерение.
Устал от его бесконечных придирок. Самое интересное: когда мы с ним наедине, он редко цепляется, а в присутствии других — постоянно учит жизни, лезет со своим мнением. Видимо забыл, сколько мне лет, что я уже не тот чахлый ребенок, которого нужно всячески опекать, трястись над каждым шагом и утирать сопли.
Сдержался не без труда от гневных речей. Не стану сейчас устраивать прилюдно бесплатный концерт с выяснением отношений и портить всем настроение. Опять же Снежану лишний раз волновать не хочу.
Надеюсь, мой говорящий взгляд скажет ему больше, чем слова. Лишь бы не трогал жену, остальное — стерплю.
Остатки вечера прошли, на удивление, спокойно, за семейной неспешной беседой. Именно на это рассчитывал. А Снег много смеялась и вела себя свободно — только ради одной ее улыбки, готов на всё.
Мы вернулись в больницу около десяти вечера. Попутно подвез родителей. И даже удостоился тихого «прости» от отца, сказанного исключительно для меня, когда прощались. Кажется, он осознал свою ошибку.
— Как же жила без тебя раньше… — шепчет моя девочка, устраиваясь на груди, трется щекой, потом целует кожу.
— И как? — обнимаю крепче. Стараюсь не думать о ее пухлых губах и игривых пальчиках, гуляющих по телу.
— Ты стал смыслом, — признается, это вторит моим ощущениям и мыслям.
— А я нашел сокровище, — переворачиваю Снежану на спину. Хочу немного тепла, которое может дать лишь она: поцелуй или позволит большее, не важно. Просто быть рядом — уже наполняет счастьем.
— М-м-м… Избалуешь… — продолжает гладить меня. Завожусь от простой ласки.
— Ты достойна лучшего, — пробираюсь рукой под футболку, прикасаться к ней сродни болезненной необходимости.
— От тебя потрясающе пахнет: терпкий, слегка сладковатый, с древесными нотками аромат. Секс в чистом виде, — Снег громко вдыхает и проводит языком вдоль шеи.
— Дразнишь… — сжимаю возбужденный сосок.
— Нет… — выгибается навстречу моим пальцам. — Ложись и получай удовольствие.
— Нужно закрыться, — напоминаю, где мы находимся. Встаю с кровати и поворачиваю защелку в двери.
Снежана торопливо раздевается, обнажая свое восхитительное тело. Хочу ласкать ее, облизать полностью, пометить собой — оставить свой запах в знак принадлежности мне.
— Сначала ты, — избавляюсь от немногочисленной одежды под пристальным взглядом жены.
Устраиваюсь между стройных ножек, которые тут же обвивают мой торс. Начинаю с поцелуя. Склоняюсь к губам, нахожу шаловливый язычок, переплетая со своим. Посасываю и покусываю. И схожу с ума от ее сладких стонов, с придыханием…
Глава 33. Удар…
33.1.Снежана
Неделя пролетела незаметно… Никогда бы не подумала, что нахождение в больнице может быть нескучным и даже интересным. Весь день со мной проводила Мария, а вечером после работы приезжал Самир, оставаясь до утра.
Меня выписали в удовлетворительном состоянии, да и чувствовала себя хорошо — утренняя тошнота больше не беспокоила. Вдобавок, дали целый список рекомендаций: прием необходимых препаратов, режим прогулок, отдыха, сна, сбалансированное питание — и все в таком духе. Шансы у нас есть и довольно неплохие, дальнейшее протекание беременности зависит от многих факторов, но одним из основных врач назвала — отсутствие стрессов…
Муж внимательно выслушал и сказал, что позаботится обо всем, проконтролирует лично, как выполняю советы. Он обращается со мной настолько бережно, словно могу сломаться от неосторожного шага, если выпустит из рук хоть на секунду.
— Самир, это перебор… Ходить я не разучилась, — обнимаю его за шею, пока идет к машине, чтобы отвезти домой.
— Ты моя пушинка, а главное — приятно носить тебя, ради вас двоих готов всё, только скажи, — он чмокнул в нос, поставил на ноги и открыл передо мной дверь.
— А мы можем сначала съездить в интернат? — предыдущий визит к маме окончился печально, об отце даже не хочу думать: ему нет никакого дела до меня, как будто не существую вовсе — столько дней прошло, но ни разу не напомнил о себе, подтверждая свое наплевательское отношение.
— Поехали, — тут же соглашается.
Сегодня муж не отпустил одну, да я и не пошла бы. Теперь опасаюсь подвоха со стороны «папочки». Хотя чему удивляюсь. Этот мужчина пойдет на что угодно, лишь бы нагадить Самиру, а использовать меня или другие способы воздействия, ему не важно. Лучше бы никогда не знала о нем…
Мама — вот, кто по-настоящему волнует. Как всегда, внимательно ее осмотрела. Состояние ухудшается. С каждой встречей все заметнее и заметнее.
«Сколько же тебе осталось…» — погладила мамины морщинистые щеки.
Больно видеть, как она медленно угасает и ничем помочь нельзя — осознание этого разрывает душу. Да, теперь у меня есть семья, одиночество не грозит, но хотелось бы успеть показать ей своего ребенка… до того, как случится неизбежное…
— Поговорю с врачом, — встаю со стула.
— Я сам, — останавливает муж. Прекрасно понимаю, чем продиктовано его желание — скроет правду, чтоб уберечь от ненужных волнений.
— Хорошо, — соглашаюсь, и все-таки надеюсь на новости.
— Закройся за мной и никого не впускай, — он уходит.
Делаю, как говорит. Опять присаживаюсь возле мамы. Беру за руку. Представляю мысленно наш разговор. Она обязательно порадовалась бы внуку или внучке. И возможно тогда у нее появился бы смысл, если я не смогла осчастливить ее своим появлением на свет… как вечное напоминание о НЕМ… и неудавшейся жизни…
Впрочем, уже не имеет значения.
«Счастье не любит, когда к нему привыкают, оно любит, чтобы им дорожили» — прописная истина. Мама часто повторяла эти слова, но сама не позволила себе этот кусочек радости. А может, в такие моменты она сожалела, что сбежала от любимого человека?
Ревность и обида — плохие советчицы. Они оба виноваты… Собственными руками разрушили отношения… Интересно, могла ли у нас сложиться полноценная семья?
— И почему ты сказала ему про аборт? Чего добивалась: позлить хотела или отомстить? Зачем? — произношу вслух, на ее лице ни грамма эмоций, а застывший взгляд устремлен куда-то мимо меня. В ответ лишь молчание… даже ресницы не дрогнули…
В дверь постучались. Вздрогнула от неожиданности. Потом послышался голос Самира.
Поспешила открыть.
— Что скажешь? — взглянула на него.
— Попросил доктора сделать подробную выписку из истории болезни, вдруг пригодится… Но вот резус-фактор и группа крови с тобой не совпадают.
— Значит, все-таки…
«…отец» — мысленно закончила фразу, не стала озвучивать явные вещи: от кого унаследовала «четвертую, минус», а ведь может потребоваться его помощь, в качестве донора.
— Снег, у меня на вечер запланирована встреча… — сообщает муж. — Времени не так много. Поехали? Поговорим по пути об остальном.
Я попрощалась с мамой, целуя щеки. И как это бывает в такие моменты: испытала щемящее чувство, словно никогда больше ее не увижу. Каждый раз, как последний.
Сегодня почему-то больнее обычного…
Когда отъезжали от интерната, обернулась назад. Пока здание не скрылось из виду, продолжала смотреть. Навязчивые угнетающие мысли не покидали, рисуя в воображении мрачные картины — одна хуже другой….
— Давай ты не станешь забивать себе голову, — любимый заметил мои переживания.
— Легко сказать… Она моя мать… — всё понимаю, мы не вечные, но думать о ее смерти очень тяжело.
