Когда мой человек обследовал дом и нашёл Серафиму, я застыл. Увидел её с ребёнком. Бледную, испуганную. И на секунду тепло проникло в сердце. Усилием воли вытравил из себя эту слабость, заставляя мозг трезво мыслить.
С губ слетели грубые слова, когда подошёл к ней. Заглянул в глаза. Ожидая, что вот сейчас она скажет, что этот ребёнок мой. Но нет. Упёртая ослица.
Выдохнул, ещё больше заводясь. Сжимал руки в кулаки, лишь бы не касаться её. И всё же не мог удержаться. Хотелось сжать её в объятиях, убедиться, что она цела. Что ни один волосок не упал с головы.
Когда Мураз понял, что она со мной, прекратил погоню, но обещал, что это не конец. Я знал, что он не отступится. Проблемы никуда не делись, но отошли на второй план.
Серафима ехала, прижимая к себе спящего ребёнка. И сама в какой-то момент уснула. Сообщил Зелиму, что остановлю автомобиль, а он должен быть начеку. Припарковался и думал, как уложить ребёнка в автокресло, чтобы не разбудить его мать.
Никогда раньше не возился с детьми. Мальчик проснулся почти сразу, как я взял его на руки. Почувствовал, как от волнения на лбу проступила испарина. Так и держал его в воздухе, разглядывая и чувствуя себя дебилом. Мальчишка протянул ко мне пальчики и нажал на нос. Будто я клоун в цирке.
— Салам алейкум, — шёпотом здороваюсь, а сам ощущаю, как губы растягиваются в улыбке. Чую, что превращаюсь в тряпку, испытывая почти благоговейный трепет.
Разглядываю его, пытаясь отыскать схожесть. Ну, в целом, учитывая наши одинаковые стрижки, можно сказать, что мы похожи.
Лицо ребёнка на секунду кривится, извещая меня, что сейчас будет рёв. Напрягаюсь.
— Не плачь, малыш. Маму разбудишь.
Ещё не хватало, чтобы она застала эту сцену. Думаю, что смотрю на него строго. Но не представляю при этом, как выгляжу со стороны.
Глава 70
Идея взять Серафиму в жёны посетила неожиданно. Но мной руководило не только желание спасти её.
Смотрел на неё и не мог понять, что она ко мне испытывает. Какие мысли скрываются в её симпатичной головке. Жажда больших денег, безопасности и спокойствия? Чего ещё может желать женщина? Я имел возможность положить весь мир к её ногам.
И с языка сами собой сорвались слова. Не предложение руки и сердца. А сообщение о том, что ей предстоит скрепить себя брачными узами. Со мной, естественно.
Мураз, если остынет, тоже поймёт, что, будучи моей женой, Серафима станет неопасна для компании. И не подставит нас. Один минус — Спичка как бомба замедленного действия без часового механизма. В любую секунду может детонировать.
Жаль, что Серафима так и не поняла, что хотя бы в те моменты, когда ей грозит смерть, стоит исполнять мои приказы. Но она совершенно неконтролируемая. Меня злила и пугала мысль, что в её шальную голову взбредёт идея побега, и тогда она тут же попадёт в лапы Мураза.
И этот страх перевесил все прочие эмоции. Оставив в осадке только ярость, которая закипела во мне с новой силой, когда я столкнулся с её сопротивлением. Стоило представить, что я могу потерять свою Спичку навсегда, как во мне пробуждалось всё самое плохое. Тёмное. Опасное. Самая уродливая сторона моей души.
Запер бы её и посадил на цепь, даже зная, что не простит никогда меня за такое обращение. Зато жива останется. Благо у неё есть сын, и он, пожалуй, единственный действенный рычаг воздействия.
Дени был прав. Лекарство потихоньку отпускало, и с каждым часом мне становилось всё паршивее. Голова кружилась, тошнило. И как только смог, возвратился обратно в больницу. Проспал там, кажется, все несколько дней, отведённые на лечение.
А потом пришло острое желание вернуться домой. Давно забыл это чувство. Просто знал, что там она. Пусть даже такая, отстранённая, озлобленная на меня. С кучей иголок, которые выпускает при каждой встрече.
Переступив порог дома, едва удержался от того, чтобы, перепрыгивая через ступени, бежать в её спальню. Расписавшись в собственной слабости. Признайся она сейчас, что Мишка мой, что в нас одна кровь, а брак с Юрасовым — фикция, вязала бы из меня носки.
Не знаю как, но Патимат прознала про ребёнка. Пришла в мой кабинет с видом человека, на плечах которого тяжёлая ноша. И раскрыла тайну, уже известную мне.
После её ухода плеснул виски в стакан и решил, что имею право хотя бы шоу себе устроить. Учитывая, что какие-либо активные физические нагрузки грозят кровотечением. Включая секс.
Знал, что Сера не подведёт. Захочет утереть мне нос. Подумав об этом, прикрыл глаза, мечтательно улыбаясь и предвкушая встречу.
А когда она спустилась к столу в выбранном мной мизерном платье, ощутил напряжение в брюках. Мгновенное. От её вида, уверенности, дерзости. Дикой отчаянности, свойственной лишь ей. И уязвимости, которую давно научился за всем этим различать.
Я слышал её разговор с Фатимой. Грязный язык моей мачехи ещё никого не оставил чистым. И никто из моих родственников не вызывал уважения. Жаль, избавиться от них не мог. Долг давил.
Подошёл к Серафиме, утопая в аромате её духов и запахе кожи. Наша близость дурманила. Сбивала ориентиры. Но отказать себе в удовольствии хотя бы коснуться её был не в силах.
Возможно, она действительно боялась меня. Моих грязных дел. Подозревала, что я способен творить зло. И именно поэтому молчала о ребёнке.
Мне не требовались тесты ДНК, чтобы убедиться в том, что Юрасов не солгал. А я желал её признаний. Но даже не представлял, что должно произойти, чтобы Спичка выложила правду.
Это злило. Выводило из себя. Раздражало. Время шло, а ничего не менялось.
Мураз поставил условие, что обсудит её будущее, если ему доведётся лично с ней познакомиться.
Я не хотел брать её. Словам Ямадаева о том, что он гарантирует её безопасность, не верил вовсе. Ему не составило бы труда отдать приказ убить Спичку.
Но пока он считает её угрозой — опасность никуда не денется. А мне требовалось убедить его в обратном.
— Деятельность компании встанет, — с нажимом повторяет Мураз, — а ты слишком поглощён этой юбкой. Уверен, что завтра к ней не явятся конкуренты и она не продаст нас с потрохами?
Он словно нашёл мою кровоточащую рану и вдавливал прокручивающим движением в неё кинжал. Уверен ли я? Я ни хрена не был уверен ни в одном поступке Серафимы.
Что ждёт нас, если ей станет известно реальное положение вещей, а не то, что прикрывает легальная сторона компании? Сдаст всех с потрохами или будет шантажировать компроматом?
Я злился, окончательно осознав, что этот разговор бесполезен. Как я и предполагал, Ямадаев упёрто хочет её убрать.
— Всё просто, Мураз, — подаюсь корпусом вперёд, — ты не трогаешь Серафиму, значит, не приобретаешь в моём лице врага.
— Мы в любом случае враги, Сабуров. Ты очень удачно прихватил к рукам эту девку, которая неожиданно стала наследницей Юрасова. Думаешь, я не понимаю, что к чему? — Мураз буквально выплёвывает последние слова. Благо нас разделял его письменный стол. — Теперь в твоих руках большинство голосов компании.
Юрасов знал своих деловых партнёров. Отлично понимал, какая ждёт судьба Серафиму. И я не сомневался в том, что он хотел поставить меня перед выбором. Она или бизнес.
Пока Мураз жив — она в опасности. Стоит его убрать — я обрету новых врагов. Но, как только я избавлюсь от Спички, проблемы разрешатся сами собой.
Она лишняя фигура на шахматной доске.
Ямадаев-старший, разгорячённый разговором, не хотел прислушиваться к моим словам. Понимал, что теряет контроль над одним из самых крупных своих активов. И ему это явно не нравилось. Он привык всё контролировать.
Я предполагал подобный исход, направляясь в его дом. Знал, что не уйду отсюда целым и невредимым, если пущу ему в лоб пулю. А вместе со мной в преисподнюю закинут и Спичку. А после — никто не оставит нашего ребёнка в живых.
В оплату своего благополучия сдать Муразу Серафиму, как жертвенного ягнёнка, я не мог. От одной этой мысли позвоночник скручивало.
