— Тогда поцелуй меня.
И я целую его со всем накопившимся желанием. Сосу его язык с…
Матео резко отрывает задницу от сиденья, и врезается в меня.
Моя голова откидывается назад, позвоночник выгибается дугой, и с моих губ срывается крик экстаза. В этой позе моя грудь выставлена перед ним как подношение. И он берет их, посасывая и покусывая, а затем облизывает жжение, двигаясь вверх в такт каждому движению моих бедер.
В таком положении я не могу сказать, кто кого трахает, только то, что мы оба чего-то добиваемся. Сдерживаемое сексуальное разочарование, которое накопилось между нами, все обиды, сердитые взгляды, резкие слова, чтобы скрыть то, что мы чувствовали не только от себя и друг от друга, но и от всего мира.
Это не слияние душ и не нежное занятие любовью двух людей, погруженных в свои чувства.
Это грубый, животный трах, который рождается из безрассудного желания.
— Еще, — стону я.
Его хватка на моих бедрах усиливается, меня поднимают, переворачивают, и я оказываюсь на коленях, лицом к заднему пассажирскому окну джипа. Матео позади меня, языком и губами прокладывает дорожку вниз по моей спине к заднице.
— Эта задница дразнит меня уже неделю. — Он сильно кусает правую ягодицу.
Волна удовольствия пробегает по моему позвоночнику и достигает каждого нервного окончания.
— Да, — выдыхаю я. — Еще.
— Черт возьми, ты совершенна. — Он кусает вторую ягодицу, а затем входит в меня.
В этой позе, под этим углом, он проникает еще глубже, заполняет меня так основательно, что я чувствую каждый его толстый дюйм. Парень хватает меня за волосы, оттягивает мою голову назад и толкает вперед с такой силой, что я разваливаюсь на части.
Мое освобождение обрушивается сокрушительной волной. Каждая клеточка моего тела словно фейерверк, который взрывается под кожей и проносится сквозь меня. Я держусь за подголовник, пока парень наваливается на меня сзади. Оргазм расширяется. Многократно усиливается, когда волна за волной обрушиваются на меня.
— Не останавливайся.
— Никогда. — Его темп ускоряется. Пальцы впиваются в мои бедра так сильно, что наверняка останутся синяки. Затем он выходит почти полностью и врезается в меня с такой силой, что у меня подгибаются руки. Я бы впечаталась лицом в окно, если бы не его предплечье на моей груди. Он поднимает меня, и моя спина оказывается вровень с его торсом. Парень прикусывает мое плечо, когда толкается в меня. Невесомая и бескостная, я прижимаюсь к нему.
Свободной рукой он скользит в то место, где мы соединились. Проводит пальцами по влаге, кружит по клитору, и я снова взрываюсь. Когда он все еще твердый внутри меня, я
снова распадаюсь на части.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
Я моргаю, открывая глаза, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться. Я завернута в полотенце на заднем сиденье джипа Матео. После того, как мы трахались, как два человека, переживающие свои последние минуты на земле, он притянул меня в свои объятия и уложил на себя. Тепло его кожи и ровное сердцебиение убаюкали мое измученное и насытившееся тело.
Как я оказалась на сиденье одна, с полотенцем под головой, еще одним на теле и объективом камеры, направленным мне в лицо, я не знаю.
Медленная улыбка растягивает мои губы, когда я проталкиваюсь сквозь последние остатки сна.
Щелк.
— Что ты делаешь?
Парень опускает камеру, и меня встречает его прекрасная улыбка. Она не самая большая, но самая искренняя из всех, что я видела у него.
— Ты выглядишь безжизненно, когда спишь.
Я закрываю лицо руками.
— Как лестно.
Он переплетает свои пальцы с моими, отводя мою руку и беря в свою.
— Может быть, «мирно» — более подходяще слово.
Полотенце, прикрывающее мою наготу, едва ли достаточно велико. Я прижимаю его к себе, когда сажусь. Махровая ткань падает, обнажая одну грудь.
— Упс. — Я быстро поправляю полотенце.
— Ты ведь знаешь, что я уже видел тебя всю, верно? — Его глаза искрятся озорным юмором.
— Надеюсь, ты не заснял меня всю на камеру.
Он откидывает мои длинные, спутанные волосы со лба.
— Нет. — Постукивает себя по виску. — Запер эти изображения здесь. — Его взгляд блуждает по моим обнаженным плечам. И от того, как он скользит по моей коже, у меня пересыхает во рту.
Я облизываю губы.
Матео тянется к переднему сиденью и протягивает мне бутылку воды.
Я делаю жадный глоток.
— Как долго я спала? — Я возвращаю ему бутылку.
— Недолго. — Он пьет из бутылки. Это действие кажется таким интимным, наблюдать, как он прижимает свой рот там, где только что был мой, что просто смешно, учитывая то, что мы делали раньше. — Может быть, минут тридцать.
— Вау, — говорю я, ища свою одежду. — Так неловко. Обычно я не вырубаюсь сразу после секса.
Его усмешка глубокая и пьянящая.
— И кто теперь льстит?
У меня урчит в животе.
Он ухмыляется.
— Голодна?
— Немного.
Матео протягивает мне мою одежду, аккуратно сложенную стопкой.
— Одевайся, и я тебя покормлю. — Он вылезает из джипа, давая мне возможность одеться.
У меня все тело болит, как от плавания с Матео в океане, так и, ну, в основном, от всего, что произошло сразу после этого. И хотя я бы все отдала, чтобы греться в сиянии наших новых… как бы это назвать? Отношений? Теперь, когда я думаю об этом, что секс с Матео означает для нашего взаимодействия в доме? Я больше не могу спать в одной комнате с Грантом. Но у меня нет ощущения, что Матео хочет, чтобы все, что здесь произошло, стало новостью в «Доме Райкер». К тому времени, как надеваю футболку и вылезаю из машины, я понимаю, что
нам есть что обсудить.
Матео должен написать путеводитель по всем скрытым жемчужинам Оаху. Я говорю ему об этом, когда он паркуется возле небольшого строения, стоящего на причале у реки. Над открытым окном висит табличка с надписью «Робата».
— Что это за место? — спрашиваю я, почувствовав запах жареного мяса и дыма, поднимающегося из задней части здания.
— Робатаяки. Японское барбекю.
Он приветствует женщину у окна кивком и ошеломляющей улыбкой. При виде его она смущается, и я ее не виню. Хмурый Матео — это горячо. Счастливый Матео может заставить даже пятидесятилетнюю женщину покраснеть и уронить ручку. Я знаю, потому что наблюдаю, как это происходит.
— Что ты хочешь? — спрашивает он меня.
— О, эм… — Я изучаю меню, состоящее из длинного списка продуктов, о которых я никогда не слышала. — Закажи для нас обоих. Я съем все, что угодно.
Парень быстро озвучивает заказ, которого, похоже, хватит, чтобы накормить несколько человек. Когда женщина подсчитывает цену, я достаю из кармана деньги.
Он хватает мою руку и сжимает ее.
— Нет. Я плачу.
— Ты не обя…
— Я заплачу. — Он протягивает женщине несколько купюр. — Не делай это странным.
— Я не делаю это странным. — Понимая, что мы не совсем одни, я прочищаю горло. — Просто потому, что мы… эм…
Мягкое выражение его лица заставляет меня думать, что он точно знает, о чем я говорю, и находит мою нервозность забавной.
— Ты не должен мне еду.
Парень хмурит брови.
— Должен тебе еду? Ты так об этом думаешь? Что я плачу тебе за доброту, которую ты проявила ко мне на заднем сиденье моего джипа, накормив тебя?
Я прикусываю губу, пожимаю плечами, затем отвечаю.
— Нет, не тогда, когда ты так говоришь.
Он качает головой.
— Вот. — Матео протягивает мне бутылку с японскими буквами. — Это личи содовая. — Он закидывает свою мускулистую руку мне на плечо. — Хотя секс был настолько потрясающим, что я, наверное, должен тебе шесть упаковок.
— Ладно, я поняла.
Парень прижимается губами к верхушке моей кепки и бормочет:
— Спасибо, черт возьми.
Как и на ферме, в итоге у нас оказывается слишком много еды. Говядина, гребешки и свинина, все подается на шпажках, даже картофель и грибы с красным перцем. И в довершение всего — кокосовый пирог с ананасами на гриле.
