Все столики расставлены снаружи, на причале у реки, а зонтики приятно спасают от позднего полуденного солнца. Несколько столиков заняты, но Матео, похоже, не беспокоится о том, что его увидят здесь со мной. Не то что на Северном побережье.
Я проглатываю аппетитный кусочек картофеля и говядины и запиваю сладкой газировкой.
— Очень вкусно.
— Я подумал, что тебе понравится, — говорит он, бросая пустую шпажку на свою бумажную тарелку.
— Сегодня было весело. — Я сжимаю руки на коленях под столом, чтобы он не видел, как я нервничаю.
Кусок пирога и жареного ананаса, который Матео подносит ко рту, замирает в воздухе, и он хмуро смотрит на меня.
— Что?
— Что? — повторяю я, как попугай, но гораздо более высоким тоном.
Его взгляд становится напряженным. Он кладет вилку с десертом обратно на тарелку. Вытирает руки о салфетку. Кладет предплечья на стол и опирается на них. Из-за этой позы его татуированные бицепсы вздуваются до такой степени, что натягивают швы на рубашке.
— Но.
— Хм? — Я моргаю, отворачиваясь от его мешающего думать телосложения.
— Сегодня было весело… но…
— О. — Я поджимаю губы, делаю глоток содовой и ругаюсь, когда моя бутылка оказывается пустой.
Двумя пальцами он подталкивает свою бутылку с содовой на несколько дюймов ко мне.
Я делаю глоток. Вздыхаю. Затем встречаю его взгляд.
— Ну, мне просто интересно, что будет дальше, — говорю я, торопливо подбирая слова.
Матео не отвечает, что наводит меня на мысль, что он тоже обдумывает, как будут развиваться события, когда мы вернемся в дом.
— Я больше не могу спать в комнате Гранта, не после сегодняшнего. И знаю, как для тебя важно твое личное пространство. Мне просто нужно знать, в каком положении мы окажемся, когда вернемся, чтобы не испортить все для тебя… для нас.
Парень дважды моргает. Я знаю, потому что внимательно наблюдаю за ним в поисках любой реакции, которая могла бы сказать мне, что он чувствует. И ничего не получаю.
— Слушай, мне не нужно знать, почему в доме все так странно между тобой и, ну, всеми остальными. Но то, как ты вел себя, когда мы вернулись из пещер, как будто не хотел, чтобы тебя видели со мной. Или как не хотел, чтобы Грант видел, как я выхожу из твоей комнаты. Даже вчера вечером, когда отпустил мою руку, словно не хотел, чтобы люди подумали, что мы вместе… — Я вздыхаю. Когда излагаю все это вот так, то удивляюсь, почему я так быстро оказалась обнаженной в его объятиях час назад.
— В том доме все сложно, — говорит он. — Вот почему я отвел тебя в дом своей семьи. Мне нужно было всего несколько минут, чтобы побыть с тобой самим собой.
— Значит, я права? Ты действительно скрываешь то, что между нами…
— Я не скрываю. — Его глаза теперь кажутся более темными, более интенсивными. — Я защищаю это.
— От кого?
— Ото всех.
— И почему?
Он закрывает лицо руками и усердно трет, почти сбивая бейсболку с головы. Продолжает тереть еще несколько раз, затем вдыхает и поправляет кепку.
— Грант был моим близким другом.
Это заявление сбивает меня с толку, и я удивленно вздергиваю подбородок. Близким другом? Никогда бы не догадалась.
— Мы поссорились, — говорит он, складывая пустые тарелки в аккуратную стопку. — Сильно.
То, как он избегает моего взгляда, заставляет меня задуматься…
— Из-за женщины?
Его руки застывают на скомканной салфетке, и я наблюдаю, как он методично разжимает пальцы, чтобы бросить ее в стопку.
— Типа того.
Раздражение нарастает у меня в груди.
— Если собираешься быть неопределенным, то нет смысла…
— Элси. — Его темные глаза умоляют. — Мне трудно говорить об этом. Я хочу рассказать тебе все, но я ни с кем не говорил об этом. Никогда.
По правде говоря, он знает меня всего неделю. Только потому, что у нас был секс, не думаю, что имею право требовать, чтобы он рассказывал мне все подробности своей жизни. Я скоро уезжаю, и у нас нет времени, чтобы узнать друг друга постепенно, как нормальная пара. Мы просто подцепили друг друга в отпуске. Я должна помнить об этом.
— Когда мы вернемся в дом, — говорит он. — Мы будем держаться на расстоянии в присутствии остальных. Я знаю, что это не то, что ты хотела услышать, но пока это лучшее, что я могу сделать. — Когда я не сразу отвечаю, он снимает бейсболку «Райкер Серф» и проводит рукой по волосам. — Я не готов к тому, чтобы реальная жизнь усложнила то, что у нас есть.
Я наблюдаю, как он натягивает кепку обратно на голову, как потирает затылок, как напрягается его челюсть, и продолжает нервно поправлять кучу мусора на нашем столе. Это тяжело для него, что бы это ни было.
Но он сказал: то, что у нас есть.
Значит не только я чувствую эту связь. Моя грудь наполняется, а желудок трепещет. Я вспоминаю его слова о том, что он долгое время не хотел никого целовать и столько же времени не занимался ни с кем сексом, и все же он сделал и то, и другое со мной. Это что-то значит.
Матео тянется через стол, и я делаю то же самое, наши руки встречаются на полпути. Он переплетает наши пальцы, большим пальцем делает ленивый круг по моей костяшке.
— Поговори со мной. Если для тебя это решающий фактор…
— Это не решающий фактор. Я понимаю. — Я сжимаю его руку, чтобы подчеркнуть свои слова.
Парень подносит мою руку ко рту и целует костяшки пальцев. Я чувствую его улыбку на своей коже, когда он бормочет:
— Спасибо.
Мы вернулись в дом после наступления темноты. Матео держал меня за руку между передними сиденьями всю дорогу до Северного побережья. Расспрашивал меня о том, как я росла в Южной Дакоте, и о моей страсти к фотографии. Внимательно слушал и задавал вопросы таким образом, что мне стало интересно, действительно ли он заинтересован или просто пытается удержать тему на мне, а не на нем. Зная, что он отпустит мою руку, как только мы припаркуемся, я наслаждалась ощущением его большой ладони и впитывала силу и безопасность его прикосновений. Я не знала, когда смогу прикоснуться к нему снова.
— Насчет Гранта, — говорит он в темном салоне своего джипа после того, как нашел место для парковки на улице. — Ты должна остаться в его комнате.
Я отшатываюсь и выдергиваю свою руку из его.
— Ты же не можешь иметь в виду…
— На своей койке. — Он наклоняет свое тело к моему. — Скажи ему, что у тебя болит голова или что сейчас то самое время месяца. Ничто не отпугнет его быстрее, чем намек на кровь.
— Это не помешает ему поцеловать меня. Или он захочет, чтобы я прикоснулась к нему. И моя грудь не будет под запретом только потому, что у меня болит голова…
— Ладно, я понял. — Выражение его лица мрачное и пугающее. — Если он прикоснется к тебе, я сломаю ему обе руки.
— Тогда решено. Я покончу с ним.
Он прерывисто выдыхает, как будто выдыхая напряжение.
— Поговори с Куинн. Узнай, может Джейк будет ночевать у Гранта, чтобы вы, девочки, могли занять комнату Джейка. — Он смотрит вперед через лобовое стекло, как бы убеждаясь, что нас никто не видит. Я должна быть раздражена, но не могу перестать восхищаться тем, какой он красивый, вся эта загорелая кожа мягко сияет в лунном свете.
— Она захочет узнать, почему.
Он издает хмыкающий звук.
— Если расскажешь ей, она расскажет Джейку.
— Не расскажет. — Куинн — моя семья, и хотя она любит делиться пикантными сплетнями, как никто другой, но будет молчать, если я попрошу об этом.
Матео вздыхает, напряжение сковало его плечи.
Я хочу вернуть Матео с пляжа. Того, кто целовал меня и плевать хотел на то, кто смотрит. Того, кто относился ко мне так, будто я единственный человек, который имеет значение.
— Я разберусь с этим. — Я кладу руку на его предплечье, с удивлением ощущая напряжение в его мышцах.
Он смотрит в лобовое стекло, затем в боковые зеркала, прежде чем повернуться ко мне.
— Тогда еще один поцелуй? — Этот большой, сильный, устрашающий мужчина выглядит таким уязвимым, что у меня сердце сжимается.
