Было время, когда Сабина спала лишь в одной моей грубой рубашке. На постели из листьев. Под звездами.
Ей-богу, я так скучаю по тем ночам у костра, что у меня дыра в груди. Я бы отдал что угодно, чтобы вернуться в то время, когда мы были только вдвоем, спали под треск костра в тишине леса.
Рубашка, которую я одалживал ей в те ночи, сейчас лежит в дальнем углу ящика моего комода, не стиранная из страха смыть ее запах. Я не хочу признаваться, сколько раз я доставал ее и зарывался носом в ткань ― и сколько раз это приводило к тому, что я сжимал в кулак свой член, растворяясь в аромате ее идеальных изгибов.
Черт. Я уже твердый. В голове возникают мерзкие мысли о том, что я мог бы сделать, чтобы облегчить это состояние. Сабина глубоко спит, судя по ее медленному и ровному пульсу. Она не проснется, если я коснусь ее изгибов тыльной стороной ладони, одновременно расстегивая штаны, чтобы еще раз сжать в кулаке свой член…
Прекрати, ты, задница.
С отвращением к себе я прогоняю эту запретную фантазию. Насколько же я испорчен?
Я поправляю покрывало на ее оголившихся ногах и аккуратно подтыкаю его, чтобы сохранить тепло.
Кого я обманываю? Мне нет прощения. Я не заслуживаю сочувствия. Да, я пожертвовал всеми шансами на счастье с Сабиной, чтобы спасти ее жизнь, но я не смог допустить, чтобы на этом все закончилось. Я должен был уйти. Уйти на охоту на глухарей, как сказал Райан. Но воспоминания о том времени, что мы провели вместе, тянут меня к ней, как пчелу к меду. И, черт возьми, какой прекрасной мечтой было бы вкушать ее нектар снова и снова ― всю жизнь.
Да, это я ― эгоистичный засранец, жаждущий большего, чем заслуживаю.
Я не гожусь для нее. Ни в каком мире, даже в царстве грез, я никогда не буду хорош для нее.
Я ― чудовище. Это простая, суровая правда. Засохшая кровь Макса на моих костяшках доказывает это. Было время, когда я думал, что могу стать кем-то большим. Когда в лесу я охотился на добычу, чтобы накормить голодные рты, то обманывался, думая, что, возможно, в конце концов, чего-то стою.
Но я заблуждался.
Райан знал, что в моей груди бьется черное сердце, знал, что в конце концов я вернусь во тьму. Не потому ли он позволил мне много лет назад уйти и заняться охотой? Потому что он знал, что мне никогда не удастся сбежать?
Вдалеке звонит церковный колокол. Черт. Я не могу здесь оставаться. Мне тоже нужен отдых, если завтра я собираюсь снова заняться Максом.
Я заставляю себя встать с кровати Сабины, пока у меня еще хватает порядочности уйти от нее. Стараясь не смотреть на ее губы ― но это мне не удается, ― я кладу маленький кинжал в ножнах на тумбочку.
Я беспокоюсь не только о Валверэях. Сабина не знает об этом, но она дочь короля Волкании ― Рашийона. Проклятого королевства. Наших врагов. Сейчас толпа обожает ее за то, что она бросила вызов семье Валверэй. Но если они узнают, что она принцесса враждебного королевства, они могут ополчиться на нее.
Назовут ее предательницей.
Шпионкой.
Ее могут посадить в тюрьму, пытать, чтобы получить информацию, которой у нее нет, или использовать для шантажа. И я не могу этого допустить.
Только два человека в Астаньоне знают ее секрет: я и отец Сабины. И этот старый пьяница точно ничего не сделает, чтобы защитить ее.
Король Рашийон уже однажды посылал захватчиков, чтобы похитить ее. Это лишь вопрос времени, когда он пришлет следующих. По слухам, он наделен способностью будить спящих зверей и богов, так что я предполагаю, что он хочет использовать ее силу для достижения своих целей. Остается только гадать, как далеко он уже зашел.
Проснулись ли боги? Бродят ли они по волканским лесам?
Снова звонят церковные колокола.
Иди, Вульф.
Теперь, когда я принес кинжал, у меня нет причин оставаться и есть все основания уйти. Несмотря на это, мои ноги настолько наливаются свинцом, когда я вылезаю обратно в окно, что я трижды поскальзываюсь при спуске и лишь с трудом добираюсь до твердой земли, не напоровшись на один из шпилей ограды.
Весь обратный путь до коттеджа я чувствую только запах фиалок.
Глава 3
Сабина
― Миледи, я не думаю, что Верховному лорду понравится, если вы будете бродить по замку в одиночку!
Бриджит одергивает воротник, следуя за мной по главному коридору первого этажа, оглядываясь через плечо, словно боится, что Максимэн в любой момент набросится на нее с боевым топором.
― О, не волнуйся, Бриджит, ― говорю я беззаботно. ― Мы даже не покинули замок. Кроме того, я помогаю лорду Райану с проектом, который имеет для него огромное значение ― он простит мне мои блуждания, если я найду то, что мне нужно.
До сих пор я могла исследовать только те части Сорша-Холла, которые мне разрешал Райан. Он старается никогда не говорить, что какое-то место категорически запрещено, всегда подчеркивая, насколько я «свободна», но для такой «свободы» слишком подозрительное количество дверей заперто. Не говоря уже о солдатах, преграждающих мне путь. Слуги, появляющиеся из ниоткуда, чтобы проводить меня подальше от того места, куда я направляюсь. И, конечно, мой телохранитель, Максимэн ― хотя сегодня мне удалось ускользнуть от него.
Этот факт до сих пор вызывает у меня улыбку.
Замок выстроен в виде пятиконечной звезды, типичной для архитектуры, вдохновленной феями. Четыре башни возвышаются в четырех направлениях, а пятая вершина звезды ― парадный вход. Помимо холла и лестницы, ведущей на второй и третий уровни, на первом этаже расположены бальный зал, кабинет для джентльменов и библиотека. Вниз по лестнице можно спуститься в помещения для прислуги, в основном скрытые от глаз: кухня, консервная, прачечная. Спальни занимают большую часть второго этажа. Здесь живут лорд Берольт, леди Элеонора и леди Руна, а у Райана здесь официальный кабинет. На третьем этаже находятся комнаты для гостей, в том числе и мои апартаменты в восточной башне.
Но я видела лишь малую часть всего этого. Потайные ходы для слуг, загадочные туннели в подвале и целые таинственные крылья ― Сорша-Холл полон секретов.
Спустившись по лестнице, мы натыкаемся на тяжелые дубовые двери с рельефным изображением бессмертного Мейрика, бога порядка и знаний. Когда я тянусь к латунной ручке, Бриджит тихо вскрикивает. Обычно она солнечная и улыбчивая, и мысль о том, что может ее настолько испугать, заставляет меня задуматься.
― Клянусь тебе, Бриджит, ― говорю я, откидывая назад прядь ее каштановых волос. ― Если Райан будет недоволен, я позабочусь о том, чтобы досталось мне, а не тебе.
На ее лице появляется облегчение, и постепенно, пока она покусывает губу, в ее глазах загорается искорка озорства.
― Я всегда хотела увидеть библиотеку. Только горничные могут вытирать там пыль.
― Тогда идем! Вот это дух. ― С усмешкой, я распахиваю тяжелую дверь.
Сразу же нас окутывает странная тишина и совершенно новые для меня запахи. Древняя бумага и кожа. Переплетный клей и старый пергамент. Лампадное масло с примесью ладана. Мой желудок сжимается от тоски по тому, чего у меня никогда не было.
Книги.
Редко кто владеет более чем одной книгой. Большинство семей считают себя счастливчиками, если у них есть один потрепанный экземпляр «Книги бессмертных», передаваемый из поколения в поколение как реликвия. В доме сельского лорда может быть до трех-четырех книг ― как правило, толстых томов, описывающих историю Астаньона. В доме моего отца было три книги: «Книга бессмертных» с позолоченными краями, которую выставляли в холле, рукописный отчет о древней балазийской битве и личный экземпляр «Книги бессмертных» моей матери. Это было небольшое, простое издание. Как же мне хотелось перелистать эти страницы, но когда я просила, она закрывала ее с тайной улыбкой, а потом подхватывала меня на руки, щекоча подбородок, и под мое хихиканье несла на кухню за медовыми коржами.
