Когда мне наконец разрешили посещения, я на крыльях полетела к нему. Перед глазами предстала довольно комфортабельная палата, а он уже не выглядел умирающим, хотя был все еще бледным и по возможности соблюдал постельный режим. Когда я вошла, он попытался встать.
— Ясмин.
— Лежи, — грозно сказала я ему и подошла ближе. Села рядом с ним на край постели. — Тебе нельзя вставать.
Наши взгляды встретились. Рука Гора легла на мою ягодицу и сжала.
— Горский! — Укорила я его и попыталась убрать руку.
— Я соскучился, — улыбнулся мне мой милый хам.
— Заметно. Мы в больнице находимся!
— Так и я дальше не зайду, я не в состоянии пока, — усмехнулся он и сжал еще сильнее мою ягодицу. — А вот когда выпишусь… Не будет тебе пощады, жена. Трахну по полной.
Я стыдливо опустила глаза. Горский — он даже при смерти Горский, всё об одном и том же… Нет, к его пошлостям невозможно привыкнуть.
— А я вообще-то тебе больше не жена, — ответила я ему. — Это грех теперь — спать с мужчиной без брака.
— Это ненадолго, — погладил он мое бедро. — Считай, что ты снова замужем, Ясмин.
Морда бледная, но жутко довольная. Он ощупывал моё тело, насколько позволяло положение полулёжа, его пальцы соскучились по мне. Я толкала его, чтобы убрал свои загребущие ручонки, а сама не могла скрыть улыбку — всё почти как раньше, и боже, как же я сама по нему скучала! Эта улыбка с ямочками на небритых щеках меня сводила с ума, темные глаза с умным глубоким взглядом, этот огонь в зрачках и горячие пальцы на моей коже будоражили кровь. Это Горский. Он вернулся, и я счастлива. Сама не выдержала и прижалась осторожно к его груди, стараясь не касаться раны. Провела пальцами по непослушной щетине. Горский… М-м-м… Сволочь любимая.
— Ты мне оказала первую помощь? Доктор сказал, что я выжил благодаря тебе в первую очередь.
Смутилась. Ну а что тут такого? Врач я, в конце концов, или не врач? Я должна была помочь. Хоть бы он чужой мне был, всё равно бы помогла. Но то, что на моих глазах умирал собственный муж, подстегнуло меня к действиям.
— Да, — ответила я. — Я просто рану закрыла. Дальше уже благодари врачей.
— Нет, милая, — ласково провел он рукой по моим волосам. — Меня спасла именно ты, и это очень дорого для меня.
— Я сделала то, что должна была сделать, — ответила я. — Я бы не простила сама себе, если бы тупо стояла и смотрела, как ты умираешь на этом грёбаном ковре, а я совсем ничего бы не предприняла. Кем бы я была после этого? Какой я тогда врач? Никакой.
Горский снова улыбнулся.
— Я думаю, что это действительно твоё призвание. Ты настоящий врач. Ты должна доучиться, принцесса.
— А зачем мне учиться, если ты не позволишь мне работать? — спросила я его.
— Почему нет? Если твоими пациентами будут женщины или дети — я позволю.
— Правда? — мой рот сам собой поплыл в улыбке.
— Да, — кивнул Андрей. — Я тебе клинику подарю. Но уже не в России. Придётся выучить язык и завершать обучение уже в Швейцарии. Если ты готова, то…
— Я готова, — твёрдо сказала я. — Я хочу.
— Тогда не вижу причин тебе запрещать.
Я задумалась. Господи, как было бы хорошо, чтобы всё так и сложилось… Но ведь Гор всегда держит своё слово! А значит, всё будет так, как он сказал.
— А я на УЗИ была, — сказала я ему, так и оставшись лежать на его груди и смотреть в эти темные глаза.
— И что сказали? — спросил он, внимательно глядя на меня.
— Мальчик, — ответила я и провела по округлившемуся животу. — Поэтому уже его так видно. Здоровый будет, как ты.
Горский мягко рассмеялся, а потом нахмурился. Смеяться ему больно, но искреннюю радость сдерживать трудно.
— Очень рад, — сказал он, поглаживая меня по спине своими большими руками и опять спускаясь на попу… Ну что за засранец? — Значит, всё-таки сын?
— Да, — кивнула я и снова возмутилась, когда его пальцы сжали обе мои булочки. — Да Горский, блин! Прекратишь ты безобразничать или нет?
— Не-е-ет, — протянул он. — Не мешай мне, Ясмин, вредная девчонка.
— Чему не мешать? — не поняла я.
— Тебя лапать, — спокойно отозвался он, переместил одну руку на грудь и теперь сжал ее.
Да приятно же, черт дери тебя. Зачем меня возбуждать? Вздохнула в ответ. Что ж, это своего рода показатель, что мой мужчина идёт на поправку.
— Андрей… Кто это был? Кто тебя ранил? — задала я мучивший меня давно вопрос.
— Человек Самира, — ответил он, и лицо его стало куда более суровым. — Втёрся в доверие, а потом запульнул в меня ножом. Те, кто к этому причастен или способствовал нападению на меня, уже наказаны.
Я побледнела. Неужели Самир продолжает мстить с того света?
— Я не виновата, Андрей, — прошептала я, испытывая страх. — Я ни с кем не была в сговоре!
— Я знаю, — ответил он, и мне показалось, что его взгляд стал виноватым. — Прости меня, Ясмин, что не поверил тебе сразу. Мне ревность совсем мозги отбила. Я просто… не смогу без тебя. Моя принцесса. Мамочка моего сына.
Он ласково провел костяшками пальцев по моей щеке, а потом положил ладонь на мой живот, туда, где рос наш маленький сынок. Так приятно… Как же здорово, что у нашего ребенка всё же останется полная семья, и что малыш нужен своему папе!
— Я буду просить прощения за это всю жизнь. Потому что ты же не думала, что я тебя отпущу?
— Нет, — покачала я головой. — И не надеялась.
— Ты простишь меня, Ясмин?
— Я не знаю, Андрей. Возможно, со временем… Не так просто, знаешь ли, забыть всё, что ты натворил. Особенно в начале наших, так сказать, отношений.
Я показала пальцами кавычки. Он взял моё лицо в свои теплые большие руки.
— Я сделаю всё, чтобы ты меня простила, — сказал он и потянул меня к себе, чтобы прижаться к моим губам. — Доверься мне, и ты не пожалеешь. Я защищу от всего и тебя, и Зарему с нашим племянником. Ты больше не будешь вспоминать плохое. Останется только хорошее.
— Не знаю, Гор, не знаю, — покачала я головой. — Ты дров наломал целый сарай. Пять зим этими дровами топить село можно. Мне будет сложно оправдать тебя даже перед самой собой. Я буду с тобой, выйду за тебя замуж, мы будем растить сына. Но смогу ли я хоть когда-нибудь относиться к тебе как к мужу и больше ничего не бояться, не вспоминать… Не знаю. Я не могу тебе этого обещать. Я не страдаю амнезией и до Альцгеймера мне тоже далеко пока!
Горский мягко сжал мою ладонь в своих пальцах. Заглянул снова в мои глаза.
— Я слышал, Ясмин, — сказал он чуть охрипшим голосом. — Я слышал, что ты тогда сказала. Ты меня любишь.
Стало отчего-то неловко, и я нервно заерзала на кровати. Я никому не говорила еще этих слов, да и не испытывала ни к кому таких чувств, которые можно было бы назвать любовью. Только к нему. И пусть эта любовь граничила всегда с болью или ненавистью, но это была любовь.
— Почему же ты мне всё-таки поверил? — задала очередной вопрос я, всё сильнее и сильнее растворяясь в его запахе, тепле тела и карих глазах.
— Зарема показала мне видео с камер наблюдения из дома Самира. Я убедился во всем своими глазами. Прости меня, маленькая… Я чуть не наделал глупостей.
— О да, ты любишь их делать! — проворчала я.
— А еще я люблю тебя, — снова прижал он меня к себе и поймал мои губы. Насладившись ими, он шепнул мне на ухо. — Скажи мне, Ясмин. Скажи еще раз.
Я несколько мгновений смотрела в его глаза, а потом все же решилась произнести это вслух. Набрала воздуха в легкие и на одном дыхании произнесла.
— Я люблю тебя, сволочь Горский.
— Ц-ц… — цокнул он языком и отпустил меня. — Ну вот, взяла и всё испортила!
Глава 70
Горский поправился. Мы забрали его домой. Впереди был перелёт и новая жизнь. Покупателей на свой бизнес и особняк он нашёл. Было как-то даже жаль покидать дом, в котором столько всего произошло — радостного и грустного. Здесь началась наша с ним история… Однако у судьбы на нас свои планы, и теперь я знакомлюсь с новым домом. Другой особняк, поменьше, но от того не менее красивый и удобный, на территории Бёрна. Чужой климат, природа, люди и язык. Но мне понравилось звучание немецкой речи. В школе этот язык меня не впечатлял — по насмешке судьбы именно его я изучала в качестве иностранного и теперь кое-что начинала вспоминать. Мне он казался грубоватым, но когда я услышала, как на нём говорят носители языка, то мнение своё изменила. Горский же говорил на нём свободно, чему я несказанно удивилась.
