Мои инстинкты оказались верны. Я не вижу мигающих красных огоньков, когда оглядываюсь вокруг. Я не слышу слабого электронного жужжания, которое могло бы обернуться катастрофой для нас и нашей миссии.
Есть две комнаты, ведущие от основного жилого пространства дома у бассейна. Сначала я направляюсь к двери слева, потому что она ближе. Жалюзи в комнате опущены, но слабое голубое свечение из освещенного бассейна снаружи пробивается сквозь щели, отбрасывая достаточно света, чтобы осветить наше окружение. Похоже, это не спальня. На дальней стене висят зеркала. В самом центре комнаты большую часть пространства занимает скамейка, штанга все еще нагружена тяжестью. У окна из тени маячат беговая дорожка и велотренажер. Очевидно, Джейк использует его в качестве своего личного домашнего тренажерного зала, хотя одному Богу известно, зачем ему это нужно. Тренер Квентин тренирует футбольную команду до предела каждый божий день после школы. Эти тренировки чертовски утомительны. Джейк определенно принимает стероиды, если, приходя домой, направляется в это место после такой взбучки для Головорезов.
Я уже выхожу из комнаты, когда Кэмерон поворачивается и видит свое отражение в зеркале рядом с нами. Черт его знает, как он раньше не заметил зеркальную стену. Он подпрыгивает, когда видит темную фигуру, движущуюся рядом с ним, и сразу же думает, что на него напали. Гаечный ключ, которым он пытался разбить окно, взлетает, когда он набрасывается на нее.
Я ловлю его за запястье в самый последний момент. Еще секунда и он бы с грохотом швырнул инструмент в стекло.
— Господи Иисусе, мать твою, — шиплю я. — Отдайте это мне. — Я вырываю гаечный ключ из его руки и конфискую его быстрым движением, и, честно говоря, это должно было произойти еще до того, как мы вошли в домик у бассейна. — Вы — чертова обуза, Париси, — говорю я ему вполголоса. — Просто остынь, мужик. Сделайте глубокий вдох. Возьмите себя в руки. Успокойтесь. Не смейте доставать еще одно оружие из этой сумки, пока я вам не скажу. Оставайтесь позади меня и не шевелитесь ни единым мускулом, пока я вам не скажу.
Выражение лица Кэма говорит само за себя: как и я, он не любит, когда ему говорят, что делать, но он подставит нас обоих, если я не обуздаю его раз и навсегда.
Мой пульс учащается, адреналин подскочил до предела, быстро пульсируя по всему телу, заставляя все тело гудеть от избытка энергии, но мое сердцебиение — это медленный, ровный стук в груди. Я всегда был таким в опасных ситуациях с высокими ставками, которые заставляли других нервничать, подпрыгивать на цыпочках, готовых взорваться. Я возбужден, бдителен, сосредоточен, мои синапсы работают так быстро, что я перепрыгиваю от одной мысли к другой в шквале умственной активности. Жаль, что Кэмерон не настроен точно также. Если бы это было так, все шло бы гораздо спокойнее.
Мы пересекаем гостиную, направляясь к другой двери, и как только достигаем ее, я без колебаний открываю ее. Мы и так уже потеряли слишком много времени. Кроме того, с тех пор как вошли в домик у бассейна, мы наделали достаточно гребаного шума, и последнее, что я хочу сделать, это дать Джейку возможность выпрыгнуть из окна и исчезнуть в ночи, прежде чем у нас появится шанс провести с ним хоть немного времени.
На этот раз мы попали куда надо.
Дверь распахивается, и вуаля. Определенно это спальня. По всему полу разбросана одежда, брошенные туфли, книги, тарелки, столовые приборы и пустые обертки от фастфуда. В отличие от остальной части дома у бассейна, эта комната — чертова помойка. Как будто здесь уже несколько недель зависает кучка бродяг. Просто чудо, что мы не почувствовали вони в тот момент, когда я открыл замок и мы вошли в домик у бассейна,
Боже, у меня просто нет слов. Это место представляет собой угрозу для здоровья и безопасности. Не знаю, в курсе ли Кэм о его прививках, но я, например, рад, что в прошлом году меня привили от столбняка.
В углу, на огромной кровати, придвинутой к стене, лежит чье-то тело. Из-под груды одеял высовывается чья-то рука. Нога. На фоне белых пушистых подушек видны пучки темных волос. Громкий, дрожащий звук разрывает тишину. Этот ублюдок храпит, как чертова бензопила. Не похоже, чтобы Джейк знал, что мы вломились в его дом и планируем причинить ему серьезный вред. Судя по всему, этот ублюдок мог проспать весь воздушный налет и ни хрена не знать об этом.
Ах, Джейк. Джейк, Джейк, Джейк. Наши индивидуальные этические кодексы диаметрально противоположны. Наши сердца и совесть тянут нас в разные стороны, но у нас обоих сильные личности. Мы оба внушаем другим сильные чувства, которые иногда приводят их к мысли об убийстве. Мы оба из тех парней, которые не должны терять бдительность, даже когда спят. Вот только ты уронил этот гребаный мяч, ублюдок. Ты ослабил свою бдительность. И вот ты, спишь так, будто уже охрененно мертв…
Я опускаю вниз вещмешок, давая Кэму знак достать еще одно оружие. Момент, которого мы оба так долго ждали, наконец настал. Джейку не следовало так долго оставаться безнаказанным за то, что он сделал с Сильвер, хотя есть что-то горько-сладкое в том факте, что так много времени прошло с той вечеринки в доме Леона Уикмена. Первые две недели после того, как Джейк изнасиловал Сильвер, он, вероятно, был на грани нервного срыва. Дерганый. Гадал, наденут ли ему на запястья пару наручников и отправят ли его в тюрьму? Наверное, он часто задерживал дыхание. Каждый раз, когда звонил телефон отца, он, вероятно, страдал от собственной паранойи, но по мере того, как дни и недели проходили безрезультатно, Джейк, должно быть, становился все более и более самодовольным.
Дархауэр отмахнулся от Сильвер, когда она попыталась доложить ему о случившемся. Она ничего не сказала родителям. Ее друзья активно избегали и запугивали ее в коридорах Роли Хай. Рядом с ней никого не было. Но ее никто не слушал. Никто ей не поверил, а это, в сущности, означало, что Джейкоб был чист.
Теперь, после нескольких месяцев спокойной жизни в Роли Хай, запугивания Сильвер в классах и столовой, превращения ее жизни в настоящий кошмар на каждом доступном повороте, Джейкоб, должно быть, подумал, что его преступления сошли ему с рук без всяких последствий. Что ж, сегодня вечером, здесь, в своем домике у бассейна, когда никто из его тупых, неуклюжих футбольных дружков-неандертальцев не поддержит его, Джейкоб вот-вот поймет, насколько он ошибался.
С тех пор как мы вошли в спальню Джейкоба, нервозность Кэмерона рассеялась. Она исчезла. Испарилась. Неуклюжий, паникующий парень, спотыкающийся о собственные ноги и дрожащий от неуверенности, ушел, и наконец появился Кэмерон из ночи пиццы. Его опущенный вниз рот застыл в недовольной гримасе. Он уже принял решение, принял то, что собирался сделать, и смирился с этим. Перемена в нем просто разительна.
Когда я оглядываюсь и вижу оружие, которое он вытащил из черной сумки, холодок пробегает по моей спине. Есть много инструментов, которые Кэмерон мог бы выбрать, чтобы причинить боль Джейкобу, много вещей, которые могли бы причинить ему огромную боль и растянуть его мучения на очень долгое время. Однако выбор оружия Кэмерона — это конец. Это самый последний вариант, который он мог бы выбрать. Это Дезерт Игл.
«Aiutami, Passerotto. Aiutami…a premere il...grilletto». (прим. С италь. — Помоги Мне, Воробушек. Помоги мне… нажать... спусковой крючок.)
Холодный серебристый металл в руках отца Сильвер поблескивает.
Мой сердечный ритм замедляется.
Время замедляется.
Какого хрена мне делать? Одно дело — терроризировать мерзкого засранца, который причинил боль тому, кого ты любишь. Одно дело — раздавать столь необходимое правосудие. Совсем другое дело, когда ты смотришь в дуло обвинения в убийстве и готовишься нажать на спусковой крючок. Если я позволю Кэмерону сделать это, я буду более чем причастен. Я стану соучастником. Даже если нас не поймают за это преступление, такое насилие оставляет на душе неизгладимое пятно. Как далеко я готов зайти? Сколько я готов потерять? Готов ли я заплатить самую высокую цену? Готов ли я потерять Сильвер? Действительно потерять ее навсегда?
