— Ну, и сама погуляешь. Главное, спроси телефончик Димы с татуировкой дракона на левой руке, а потом отказывайся от Гриши, сколько тебе угодно. Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста!
— Ладно. Только ради номера телефона твоего Димки. Ясно? — спрашиваю строго.
— Ты самая лучшая в мире подруга! — обнимает меня Аврора.
Я чуть не разрыдалась. Впервые в жизни меня назвали лучшей подругой!
Ради такого можно и на незапланированное, почти-свидание сходить.
* * *
Я пришла на якобы свидание вовремя, но незадачливый ухажер так и не появился. Я прождала его целых сорок минут! Гриша не пришел.
Возвращаюсь домой и звоню подруге, сразу же, чтобы рассказать, в чём дело.
— Прости, Рори, но у меня ничего не вышло! — выпаливаю, едва подруга сказала «Алло».
— Как? Гриша не дал номер телефона Димы?
— Он просто не пришёл. Я ждала сорок минут.
— Может быть, ты перепутала время и место?
— Нет, я ничего не перепутала. Просто он не пришел. В общем, если он появится в кофейне еще раз, не тушуйся, просто спроси номер телефона Димы.
Бросив сумку на пол, замечаю странное.
Застываю в изумлении, заметив на столе предмет, которого не было до этого.
Коробка.
Небольшого размера, с золотым подарочным бантом наверху.
— Рори, я тебе перезвоню.
— Что-то стряслось?
— Нет, — отвечаю пересохшим голосом. — Кажется, ко мне пришли гости.
— А-а-а-а, ну тогда пока! Увидимся там же, где и всегда?
— Конечно.
Подхожу к столу и разглядываю презент.
Подарок.
Могу поклясться, что его здесь не было.
Значит, кто-то проник в дом, пока меня не было.
От подобных сюрпризов у меня мороз по коже!
Прежняя Мари непременно стянула бы крышку и мгновенно засунула в коробку свой любопытный носик, но нынешняя Марианна Золотникова осторожничает.
Подарок кажется мне ловушкой, а я не хочу попадаться в капканы, расставленные врагами.
Стоит признать, что я успела нажить их немало. Один оскорбленный и униженный Дитмар чего стоит.
Поэтому я тщательно осматриваю коробку со всех сторон, ища подвох. К коробке не прикасаюсь, но рассматриваю пристально, обнюхиваю даже и вдруг… мой нос, ставший невероятно чувствительным к запахам, улавливает сладкий, безумно приятный аромат, от которого рот наполняется слюной!
Пахнет кипяченым молоком… Той самой отравой, которую мне ни в коем случае пить нельзя, но до безумия хочется.
Соблазн так велик.
Однако я должна быть осторожной. Кружу вокруг подарка, оставленного неизвестным, как лис вокруг курятника!
В итоге все мои умозаключения приводят к гениальной идее. Я осторожно привязываю к бантику бельевую веревку, разматываю моток, прячусь за несущей стеной дома и дергаю изо всех сил!
Зажмуриваюсь. Жду хлопка, взрыва, огня или того, что небеса рухнут, но… Ничего не происходит.
Я осторожно выглядываю из-за угла.
Тишина…
Слышно, как тикают большие часы.
Хорошо, посмотрю поближе. Приближаюсь едва ли не по миллиметру к коробке, заглядываю внутрь.
Внутри коробки — тарелка с каким-то замысловатым пирожным, украшенного желейными кубиками. Пахнет именно оттуда!
Но хрен тому, кто отправил мне подарок.
Я это есть не стану! Мало ли какой яд туда могли запихать!
Убедившись, что кроме пирожного, в коробке нет ничего, я решительно накрываю коробку крышкой.
Слышатся размеренные аплодисменты.
Я вздрагиваю, обернувшись.
Из соседней комнаты степенной походкой выходит… Яков Матвеевич Бекетов, целится в меня своим пристальным, ироничным, пронизывающим насквозь взглядом.
Первая мысль — накрыть живот обеими руками и спрятать малышей!
Ведь Глеб не хотел иметь детей, а внебрачные дети не нужны семейству Бекетовых. Я и мои дети — еще одна проблема для родовитой и благородной фамилии.
Старший сын Якова Матвеевича женился на наследнице золотых приисков. Их семья, кстати, тоже не только богата, но и с громкой, звучащей фамилией. Славная история, выгодный брак, в котором объединились два сильных и благородных рода.
Они в золоте с ног до головы, а если сверху бриллиантовой крошкой присыпать…
Будет вообще зашибись!
Моя семья в корне отличается от Бекетовых. Папа-Устинов был мошенником, выскочкой, а биологический отец Золотников — хоть и был неприлично богат, но голубой кровью похвастаться тоже не мог.
Иначе говоря, кровосмешение с простолюдинами для Бекетовых недопустимо!
— Какая же ты стала осторожная девочка, — хмыкает Яков Матвеевич. — Похвально.
— Не добро пожаловать. Вы одни? Где же ваша третья нога?
— Маленькая зубастая засранка! — улыбается Бекетов-старший и демонстрирует трость из-за спины. — Вот она. Довольна? Все знакомые на месте. Не предложишь присесть старику?
— Вы на редкость выносливый старик, а у меня только на одном стуле ножки не шатаются, и он… занят мной! — сажусь на стул.
Складывая руки под грудью, стараюсь придать себе уверенный вид. Но по совести, я дико сильно трушу.
Если меня нашли…
Меня, в принципе, давно обнаружили, я спряталась не очень удачно, но я поверила в то, что Глеб, получив отрицательный тест на беременность, просто успокоился и решил не связываться со мной.
Плюнул на Проблемную…
— Милый домик. Милый, — комментирует Яков Матвеевич, обводя старую кухню пристальным взглядом. — Милый, но старый. Одни ставни чего стоят! Боже мой, двадцать первый век на дворе, но дома со ставнями до сих пор существуют.
— Хотите еще что-то прокомментировать? Может быть, скрипучие полы или деревянные окна с замазкой?
— О, сто лет такие не видел! — фыркает. — Привык к комфорту, знаешь ли. Эти окна — просто жуть, зимой сквозняк по дому будет гулять!
— Я молодая, мне, в отличии от вас, никакой сквозняк не страшен. Наоборот, знаете ли, люблю, когда в комнате воздух свежий, чистый и не пахнет старым нафталином!
Даже не пытаюсь придержать язык за зубами. Бекетовых ненавижу так сильно, что кровь превращается в черный яд. Да они… они мне всю жизнь испортили!
— Мне нравится твой острый ум и умение оскорблять, не сказав при этом ни единого матерного или грубого слова, — улыбается Бекетов. — Думаю, такому сложно научиться.
— Да неужели?
— Можно сказать, что болтать всякий вздор — это недостаток. Но я уверен, что из любого недостатка можно вырастить талант, если обратить его в свою пользу и, как следует, отшлифовать. И из куска угля, знаешь ли, получается золото.
— Золото? Это не ко мне! — мрачнею. — Предпочту остаться куском простого угля.
— Да кто тебя станет спрашивать? — хохочет старик. — Ты будешь сиять.
Теперь наступает мой черед смеяться.
— Смейся, смейся. Но я для себя уже все решил. Обстоятельства такие, что медлить нельзя, потом будет слишком поздно и почти невозможно скрыть кое-какие нюансы, — смотрит на меня.
Я не понимаю, куда он клонит, но дико боюсь, что он знает… знает.
Стараюсь ничем не выдать себя, пытаюсь даже о беременности не думать. Потому что знаю, какой, на самом деле, отец Глеба страшный человек и искусный манипулятор… Как он ловко однажды «залез» ко мне в голову, сыграл на страхах и даже завязал беседу, заставив прислушаться к себе!
У меня не хватит опыта, чтобы обыграть его или устоять, я могу лишь огрызаться и пытаться не выдать истинное положение вещей.
— Не понимаю, на что вы намекаете. Зачем вы здесь?
— Ты неплохо замела следы.
— Даже если вы меня нашли, так просто вам меня не схватить. Я не вернусь. Ни за что! Не стану больше залогом послушания Бекетова! Не буду его игрушкой! Пусть горит в аду!
— Не кричи. Глебу ты неинтересна. Твои шашни с фон Бергером расстроили моего маленького большого мальчика.
Не было никаких шашней! Абсолютно! Оба брата ко мне клеились и тянули свои загребущие руки, Дитмар даже почти поцеловал меня и рассчитывал на секс, но ничего же не было!
