В конце концов мы нашли черную “Honda Civic” Джонса, всю обклеенную наклейками, припаркованную в дальнем конце парковки. К моему удивлению, внутри было чисто. Мы забрались внутрь, и он завел двигатель. Из стереосистемы оглушительно заиграл тяжелый рок. Гитары выли, какой-то мужик хрипел текст песни, а на фоне грохотала барабанная установка.
— Извини, — он сделал тише.
— Все в порядке. Водитель рулит музыкой.
Он улыбнулся и кивнул, но оставил музыку тихой. Почти всю дорогу мы ехали молча, хотя я чувствовала, что Джонс хочет что-то сказать, по тому, как он на меня поглядывал и ерзал на сиденье. Он свернул на крутой извилистый подъем к дому Харрисов и прочистил горло.
Вот оно.
— Хантер — хороший парень. Один из лучших, — он отвел взгляд в сторону, и мои пальцы машинально сцепились.
— Но после всего, что случилось, он не совсем соображает, — Джонс запнулся, подбирая слова. Было видно, что он пытается выразить свои мысли, не обидев меня. — Между Колтоном, аварией, его родителями и… — Джонс прикусил губу, потом выдохнул. — Мне кажется, ты его сбиваешь с толку.
— Сбиваю с толку?
— Я понимаю, ты тоже многое пережила, но я его знаю. Он может казаться в порядке, но поверь мне, это не так. Я понимаю, почему он потянулся к тебе. Но…
— Но не должен был, — закончила я за него.
— Именно, — лицо Джонса наполнилось сожалением. Он свернул на подъездную дорожку дома Харрисов, дом выглядел темным и неприветливым. Джонс заглушил двигатель своей машины позади моего джипа. — Извини, но я думаю, ты только ухудшаешь ситуацию. Когда он видит тебя, то видит Колтона. Возможно, общение с тобой — его способ снять с себя чувство вины или ответственности.
— Как будто он чувствует себя обязанным заботится о девушке Колтона? — раздражение и вина заставили меня стиснуть челюсти.
— Или, в какой-то степени, снова быть с Колтоном. У вас обоих есть о нем воспоминания. Вы живете ими.
Но наши отношения с Хантером были полной противоположностью. Мы избегали воспоминаний о Колтоне и почти никогда не останавливались на них. Наши отношения не были следствием необходимости жить в воспоминаниях о Колтоне. И все же я понимала, о чем говорит Джонс. Вот еще один человек, указывающий нам на то, чего мы не замечаем — на нездоровую связь между нами. В конце концов, можно игнорировать лишь определенное количество предупреждений, прежде чем начать их слушать.
— Жизнь Хантера очень сложна. Поэтому я говорю это и для тебя. Он не может быть тем человеком, которым ты хочешь его видеть. Он не может… — Джонс замолчал. Казалось, он что-то скрывает. Очередные секреты, — даже если бы захотел.
— Спасибо, что подвез, Джонс, — я потянулась за ручку, открывая дверь. — И я ценю твой совет. Ты заботишься о нем. Как и я, — сделав вдох, я выбралась из машины. — Я также хочу для него лучшего. Я отойду в сторону.
— Спасибо, — ответил Джонс. — Ты мне нравишься, Джеймерсон. Ты не такая, как я думал, но он мне как брат. Я забочусь о нем в первую очередь.
— Так и должно быть, — я захлопнула дверь. — Спокойной ночи, Джонс.
Я не позволила ему ответить, прежде чем обошла свою машину и открыла дверь. Фары автомобиля осветили меня, когда он сдал назад, выехав и поехав по дороге. Звук его музыки внезапно наполнил ночь визгом, грохотом и воем.
Прямо как и в моем сердце.
Глава 28
Джеймерсон
Я въехала на подъездную дорожку, родительской машины не было, зато у тротуара стояла машина бабушки Пенни. Я вышла, заперла дверцу. Поднимаясь по дорожке, сзади послышался грохот машины. Обернувшись, я бросила взгляд через плечо. Пикап Хантера с визгом остановился позади моей машины
Стук. Стук. Сердце колотилось о ребра.
Он вылез из пикапа. Его мотоцикл был поспешно брошен в кузов, даже не пристегнут.
— Какого черта, Джеймерсон!? — он протопал по дорожке, налетая на меня. — Что, черт возьми, с тобой случилось? Ты сбежала, ничего не сказав?
Возмущение бешено пробежало по моему телу и вырывалось наружу.
— Я могу делать все, что захочу, не спрашивая твоего разрешения, — выпалила я. — Мы не вместе. Мы даже не друзья.
— Что? — его глаза сузились.
— Езжай домой, Хантер.
— Что происходит? — ярость пылала в его глазах. — Джонс что-то тебе сказал?
— Нет.
— Тогда скажи мне, что изменилось по сравнению с тем, что было час назад?
— Ничего не изменилось. И в этом наша проблема, Хантер. Нам нужно держаться друг от друга подальше, чтобы мы могли расти и исцеляться.
— Господи, Джейм. Ты говоришь, как психотерапевт.
— Ну, может быть, стоит прислушаться. Ко всем. Никто не считает, что это нормально, — я жестом указала между нами.
— А что думаешь ты? — голос Хантера стал низким, бросающим вызов.
— Возможно, они правы. Очевидно, мы сами этого не видим.
— Нет! — прорычал он. — Что ты действительно думаешь?
Я подняла подбородок.
— Увидеть, как ты целуешь ту девушку, было именно тем, что мне нужно, чтобы открыть глаза, — он стиснул зубы, не отвечая. Я повернулась обратно ко входной двери.
— Джейм, подожди, — он бросился вперед, хватая меня за запястье.
Я взглянула на руку парня, вырываясь из его хватки.
— Нет. С меня хватит.
— Мне жаль.
— Не о чем сожалеть.
— Черт возьми, Джеймерсон! — прорычал Хантер.
— Что? — крикнула я.
Он потер лицо, все еще испачканное грязью.
— Прощай, Хантер, — я вздохнула и потянулась к дверной ручке.
— Знаешь, почему я ее поцеловал? — крикнул он. Я остановилась. — Потому что я не смог целовал тебя.
— Что? — я обернулась. — Что, черт возьми, это значит? Это бессмысленно.
— Первый наш поцелуй можно списать на то, что общее горе взяло верх над нами. Ты хотела, чтобы я был Колтоном, — его слова прозвучали гневно и резко. — Даже прошлой ночью, после посещения его комнаты, ты пыталась больше не чувствовать себя одинокой. На мгновение прекратить боль. Но сегодня вечером… на глазах у всех. В этот раз это были бы мы…
Ни о Колтоне я думала в тот вечер в кабинете физиотерапии, ни о нем, когда забралась в кровать Хантера. Это был сам Хантер. Полностью.
— Я поцеловал ее, потому что знал, что в этот раз ты не думала о Колтоне. Ты увидела меня. Наконец-то.
— Значит… ты поцеловал другую девушку?
— Да, — взревел он. Вдали я услышала лай собак в ответ на наш шум. Вероятно, нас слышал весь район. Хорошо, что родителей не было дома. Бабушка Пенни слишком плохо слышит, чтобы проснуться. — Потому что с ней все было просто. Легко. А с тобой, черт возьми… с нами нет ничего простого и легкого, — он откинул голову назад. — И когда ты узнаешь правду…
— Какую правду?
Он отвернулся, его челюсти сжались. Молчание продолжалось, сверчки, тявканье собак и далекий шум машин подчеркивали нашу тишину.
Я взялась за ручку двери. Она щелкнула в моей руке.
Хантер издал разочарованный стон и неуверенно произнес:
— Это был я.
Я остановилась, больше от замешательства, чем чего-либо еще.
— Что? — я повернулась, чтобы посмотреть на него. — Это должно быть какое-то невероятное признание?
— Нет, — он пожал плечами. — Да.
— Что именно? — его молчание вызвало у меня глубокое разочарование. В этот раз я знала, что когда пройду через эту дверь, то это будет навсегда. Я повернулась к двери.
Он захромал вперед.
— Стой.
— Тогда говори.
Еще один звук вырвался из его горла.
— Помнишь ту ночь у озера? Вашу годовщину. Тот "момент", о котором ты говорила, когда поняла, что любишь Колтона?
— Да.
Он сделал еще один шаг вперед, кончики его обуви коснулись моих.
— Это был я.
— Что? — я отступила назад. — О чем ты говоришь?
— В ту ночь у озера был я. Не Колтон.
— Нет. Нет, — я замотала головой в знак протеста, тошнота подступила к горлу. — Почему ты это говоришь?
