Грудь Кетана горела, а руки чесались от страстного желания выпустить оружие и найти свою пару, утешить ее и получить утешение от нее через прикосновение.
— Мой живот переполнен кровью. Я больше не жажду ее. Я стремлюсь только к тому, чтобы провести свое племя через трясину в мире.
— Тогда мы должны знать. Мы должны услышать ваши слова и найти вашего кахала. Мы должны познать ваши сердца. Ваш дух.
— Я понимаю про услышать слова, — сказал Уркот, постукивая ногой по земле. — Но остальное, похоже, можно будет сделать только после того, как нас разорвут.
Терновый Череп воткнул свое копье в землю и сделал еще один шаг, обратив все четыре ладони к небу, подняв руки и склонив голову.
— Вы воины. Ваш шар'тай ярко горит. Если мы даруем вам смерть, это будет смерть воинов, а не зверей.
— Слабое утешение, — сказал Рекош.
— Трясина — не место для утешения, — Терновый Череп опустил руки и поднял глаза, чтобы снова встретиться взглядом с Кетаном. — Ты не доверяешь, и я знаю. Я чувствую. Мы не доверяем вам и вашим близким. Но я говорю эти слова сейчас, и вы, возможно, узнаете их правду. Мои следовали за вами с утра. Мы шли по вашему следу. Мы наблюдали. Вы не носите ее меток, вы не в черных мехах и без золота на шкуре, поэтому мы не развязывали войну. И твои маленькие создания… — он перевел взгляд мимо Кетана, явно глядя на Айви, хотя она была почти скрыта телом Кетана.
Кетан опустил свободную руку, положил ее на колено Айви и собственнически сжал. Было достаточно трудно смириться с тем, что его друзья смотрели на нее. Узнать, что Терновые Черепа делали это без его ведома в течение целого дня…
— Они разжигают шторм в наших умах, — продолжил Терновый Череп. — Что это? Зачем ты привел их сюда и почему здесь твои? У нас много вопросов, больше, чем звезд, но мы только смотрели. Ты не знал, фиолетовый. Много раз ты почти нашел. Почти видел. Но я учился у тебя. У твоих воинов, у твоих охотников. У тебя. В любой момент мы могли развязать войну. Ты бы не заметил этого, пока не стало бы слишком поздно. Ты знаешь моего кахала, охотник за тенью?
Кетан испустил долгий, тяжелый вздох. В последнее время он был беспечен. Недостаточно наблюдателен. Рассеян. И это поставило под угрозу людей, о которых он заботился. Много лет назад он ни за что не пропустил бы преследующую его группу охотников Тернового черепа — хотя Терновые Черепа, с которыми он столкнулся много лет назад, не обладали для этого достаточным мастерством.
Но каким бы разочаровывающим и пугающим ни было осознание того, что за его племенем наблюдали во время их пребывания на болоте, это знание принесло некоторую надежду. Сдержанность, проявленная его старыми врагами, означала, что у них был шанс стать друзьями — или, по крайней мере, что им не придется сражаться.
Медленно двигаясь, Кетан направил свое копье вверх, уперев его рукоятью в землю рядом с собой.
— Я понимаю, Терновый Череп. Ты мог напасть в любое удобное для тебя время.
— И я рад, что мы этого не сделали. Мы видели тебя, фиолетовый. Твой шар'тай ярче всех, и мы сильнее оттого, что видим. Мои останутся позади, и я пойду с вами один, — и снова Терновый Череп указал в сторону лагеря. — Мы обменяемся словами в твоем диком логове. Среди твоих векиров, твоего племени. Если мне придется, я оставлю свое оружие.
Эти слова пробудили в Кетане воспоминания — воспоминания о Зурваши, такой высокомерной и в то же время достаточно боязливой, чтобы запрещать ношение любого оружия всем, кроме ее собственной охраны, в ее присутствии. Хотя Кетан никогда не хотел быть лидером, такова была его роль, и он отказывался быть лидером, подобным королеве. Он отказывался наполнять каждое взаимодействие недоверием и непреодолимой гордыней.
Он не мог так быстро избавиться от своих страхов, но Айви научила Кетана, что он может хотя бы ненадолго не обращать на них внимания — что всегда есть шанс, что он ошибается, но нужно немного слепого доверия, чтобы убедиться в этом.
— Мы воины, — сказал Кетан, ударяя себя в грудь рукой, держащей нож Айви, и склоняя голову в сторону Тернового Черепа. — Это не изменится, когда мы сложим оружие. Ты говоришь, что хочешь обменяться словами в нашем лагере. Я говорю, что тебе будут рады, если ты придешь с миром.
— Я не даю никаких обещаний относительно того, что будет после, — сказал Терновый Череп. — Поскольку не могу угадать твой кахал. Но как гость в твоем диком логове, я приду и уйду, даруя мир.
Уркот хмыкнул.
— Я не нахожу утешения в его словах. Сейчас или позже, какая разница, если они намерены нас убить?
— Все моменты между нами по-прежнему имеют значение, — сказал Рекош. Следуя примеру Кетана, он поднял свое копье острием к небу. — А что может быть более значимым, чем моменты, потраченные на попытки закончить то, что Зурваши начала много лет назад?
Задумчиво жужжа, Уркот тоже поднял свое копье.
— Интересно, имело ли бы это значение тогда.
— Мы можем обменяться словами о прошлом, — сказал Терновый Череп. — Мы можем обменяться словами о битвах и мужестве, крови и смерти. Мы можем обменяться словами о том, что грядет. Но в твоем диком логове. Произносить такие слова там, где покоятся мертвые, — плохая примета.
— Меня зовут Кетан тес Ишуун'ани Ира'окари, — сказал Кетан. — Как тебя зовут?
Терновый Череп хлопнул себя в грудь верхними руками.
— Гарахк ки'Туун, Убийца Золотого Ходока.
Рекош наклонил голову.
— Золотой ходок?
— Одна из ваших, — Гарахк схватился за древко своего копья и выдернул его из земли. — Она стояла рядом с вашей Королевой-Кровопийцей в последней битве. Я не мог даровать смерть вашей королеве, но у Золотого Ходока был свирепый шар'тай. Она была величайшим врагом, которого я убил, и я оказываю ей честь, нося ее имя.
Чтобы убить Королевского Клыка, Гарахк должен был быть грозным воином — но Кетана никогда не пугали такие люди, и уж точно не будут пугать сейчас, особенно когда ему нужно защищать Айви и их выводок.
— Пойдем, Гарахк ки'Туун, Убийца Золотого Ходока, — сказал Кетан. — Пойдем и обменяемся словами.
Гарахк повернулся лицом к другим терновым черепам.
— Смотрите, братья мои. В нашем болоте может ползать еще больше одетых в черные меха.
— Ты доверяешь этим теневым охотникам после всего, что они натворили, Гарахк? — спросил один из Терновых Черепов, пристально глядя темными глазами на Кетана.
— Я доверяю. Они доверяют. Таков способ научиться кхахалу вриксов, — Гарахк махнул своим спутникам назад. — Иди и смотри. Я найду тебя очень скоро.
Хотя никто из них не выказал никакого удовольствия от этого приказа, Терновые Черепа отступили, унося свои копья обратно в высокую траву, и один за другим исчезли из виду. Гарахк наблюдал за ними; Кетан, Рекош и Уркот тоже наблюдали за ними, все трое были настороже.
Затем Гарахк снова повернулся к Кетану, и группа пошла обратно к лагерю. Кетан махнул Рекошу, чтобы тот шел впереди, и снова пристроился сзади, приказав Айви наблюдать за тылом. Он бы сам повел Тернового Черепа, но мысль о том, что Айви будет полностью открыта взгляду Гарахка, была слишком тревожной, чтобы Кетан мог с ней смириться.
Это не помешало Гарахку взглянуть на Кетана через плечо.
— Ты защищаешь свое маленькое существо.
Кетан повернулся, чтобы лучше скрыть ее от взгляда Тернового Черепа, и прорычал:
— Она моя.
— Это я знаю. Вы делили тела, делили удовольствие. Я наблюдал восемью глазами. Она — пламя твоего сердца?
Тело Айви — особенно ее щека — прижалось к спине Кетана.
— О-он только что сказал то, что я думаю? — прошептала она по-английски. — Мне трудно все это разобрать. Это как… как будто он говорит с очень сильным акцентом.
— Да, — ответил Кетан, ярость разгоралась у него внутри. Их совокупление предназначалось только для них двоих, и знать, что за их связью, за их страстью наблюдал кто-то другой, кто-то неизвестный…
