— Ты убиваешь меня, маленькая, не могу больше ждать, хочу тебя.
— Забирай, я твоя, Марк, — жалобно мурлыкаю и бедрами подаюсь к нему, ища утешение в трении о кожу.
— Готова еще раз взлететь, вместе со мной? — киваю и мы забываемся в жарком неистовом поцелуе. Как же я скучала по его требовательным губам, по умелым рукам, что сильнее сжимают бедро и прижимают к своему твердому телу.
— Вместе, — хриплый, жаркий шепот на ушко и входит жестким, резким толчком.
На пару мгновений замирает, губы опускаются на мои в отчаянном, пронизанном жаждой поцелуе. Обхватываю его бедра ногами, выгибаю спину, чтобы быть еще ближе, слиться с ним воедино. Ускорятся по нарастающей, едва поспеваю за ним, часто дышу и кусаю губы, отвечаю на глубокий поцелуй. Нет ничего кроме нашего рваного дыхания и ощущения его крепкого тела надо мной. Во мне. Он везде, его запах пронизан каждой порой в теле. Отпускает мои руки, и я с силой сжимаю его лопатки, покрытые потом, скольжу, царапаю. Его бедра двигаются еще быстрее, толчки настойчивые и частые. Выбивают воздух из легких и заставляя жадно хватать воздух. Щетина царапает, зубы прикусывают и язык скользит по месту укуса на шее. Живот подрагивает от знакомых теплых спазмов, тело начинает дрожать, ноги сводит судорогой от напряжения. Движения Марка становятся прерывистыми, глаза зажмурены, вены на шее вздулись и лицо искажено болью. Еще один толчок и ослепляющая долгожданная разрядка обрушивается, яркой вспышкой и проносится по телу, вырывая из груди глухой крик. Челюсть Марка сжимается, мышцы во всем теле каменеют, когда он в последний раз толкается и низко стонет от освобождения.
— Боже, я умер? — Его руки не выдерживают вес тела, и он падает на меня с хрипом глотая воздух. Утыкается носом в мою шею и горячее дыхание опаляет влажную кожу.
— Я люблю тебя, Марк, — слова сами покидают мои пересохшие губы, и он замирает.
— Скажи еще раз, — водит носом по изгибу шеи, посылая сладкую дрожь по телу.
— Я люблю тебя, — эти слова набатом звенят у меня в голове и нет ни единого сомнения, что это не правда. Он должен знать об этом.
Чуть приподнимается и перекатывается на спину, теперь я на его груди.
— Я знал это, но не думал, что признаешься так скоро, — ему неловко, я это чувствую, в скованных мышцах тела, в хриплом голосе, пальцах, что замерли на моей спине, и то, что переводит это все в шутку.
— Ты самоуверен до мозга костей, Власов, — тыкаю пальцем в его ребра, отчего он дергается и хохочет.
— Разве это плохое качество? За это ты меня и любишь, — слышу, что восстановил дыхание, теперь оно ровное, сердце же до сих пор бьется, как сумасшедшее под моей щекой.
— Умгум, — закрыв глаза бормочу, впитывая ласку его пальцев, что, зарывшись в моих волосах, перебирают их, чуть потягивая и поглаживая.
— Я не против еще одного ребенка, или двух, в идеале с десяток, — нарушает уютное безмолвие ночи, когда почти задремала. Понимаю к чему он клонит — мы не предохранялись. Вернее, он. А я об этом позаботилась, поэтому беспокоиться не о чем.
— Не дождешься, я на таблетках, — сонно отвечаю.
Он приподнимает голову и вскинув бровь, одаривает удивленным взглядом:
— Когда успела?
— Побежала в аптеку на следующий же день, после твоего поцелуя в гостиной. Когда ты отскочил от меня, будто я кипятком тебя ошпарила.
— Ты не была уверенна во мне и решила подстраховаться. — Это не вопрос, а его личное субъективное мнение. Откидывает голову и посмеиваясь, устало прикрывает глаза.
— Неа, в себе не была уверенна.
— Вот видишь, сама того не осознавая подкармливаешь мое тщеславие. — Ничего не отвечаю на его ехидное замечание, потому как абсолютно без сил, и не хочу вступать с ним в перепалку. Откуда у него силы на разговоры? Почему я чувствую себя настолько уставшей, что едва могу держать веки открытыми.
— Слушай, думаю мне нужно вернуться в комнату к Сереже, спокойнее, когда он рядом. Вдруг не услышу его или рация выйдет из строя. Мне кажется я буду спать без задних ног сегодня, — откидываюсь на спину и приподнимаюсь на локтях.
— Ты права, лучше вернуться к нему. Пошли, — усаживается рядом и потирает шею сзади.
— Ты тоже пойдешь?
— Конечно, без тебя теперь вряд ли усну, — встает с кровати, включает лампу и отыскивает на полу свое нижнее белье.
— Ладно, — не буду уточнять, как он спал все прошлые ночи без меня.
Сажусь на край кровати и опустив ноги на пол, чувствую его семя на внутренней стороне бедер. — Я быстро забегу в ванну и буду готова. Там есть полотенце?
— Да. Что-нибудь еще нужно?
— Пить хочу очень, водички бы, если можно, — пока он ищет что-то в шкафу, проскальзываю в ванну.
После того, как быстро принимаю душ, обмотанная полотенцем, возвращаюсь. Марк сидит на кровати в пижамных штанах, с бутылкой воды в руке.
— Спасибо. — подхожу к нему и взяв бутылку, большими глотками утоляю жажду.
— Всегда пожалуйста. Как самочувствие?
— Как будто поднялась в небо, к самым звездам, высоко-высоко и упала на землю. Я в прекрасном расположении духа, есть не считать того, что спать хочу.
Взглядом блуждаю по комнате в поисках своих трусиков, и как только замечаю их, закрываю бутылку и бросаю ее на кровать. Поскольку все вещи в соседней комнате, и там в темноте я не смогу ничего отыскать, придется довольствоваться малым. Платье я натягивать точно не буду, а вот рубашка Марка сгодится в качестве ночной сорочки. Подбираю ее с пола и обернувшись, протягиваю ее Марку:
— Можно взять?
— Нужно, — кивает и не отрывая взгляда следит за мной, как я, набросив ее, пытаюсь завернуть длинные рукава.
— Давай помогу, иди сюда, — машет мне рукой, и я подхожу. У него получается ловко подвернуть их, — с этой секунды, на тебе будет только моя одежда.
— Ты так решил?
— Да, — твердо заявляет и поднимает на меня серьезный взгляд. Обхватив за талию своими ручищами притягивает ближе.
— Знаешь же, что все равно не послушаю. — Его руки напрягаются и сжимают кожу, что так и не прикрыта расстегнутой рубашкой, — Если бы не твои козни в прошлом, ловушки и капканы, которыми обложил меня, то до сих пор, я бы не исполнила ни один твой приказ. Подумаешь, всего несколько, но это была не честная игра! Ты признаешь это, Власов? — я понимаю, что отыскала новое увлечение — дразнить Марка. Его глаза наливаются злостью, потому что он не понял игры и принимает все за чистую монету.
— Признаю, прости за это. У меня не было выбора. Не мог позволить тебе сбежать, я хотел тебя для себя и делал все возможное чтобы удержать, — сглотнув, признается Марк и горячее дыхание опаляет кожу, а затем он ласково касается губами моего живота.
— Прощаю, просто твой тон напомнил мне о том, каким ты можешь быть, когда твои приказы игнорируются. — Пропускаю сквозь пальцы его темные пряди.
— Отныне приказы можешь только ты давать, я с радостью их буду выполнять, — между поцелуями, бормочет. — Так что на счет одежды других мужчин на тебе?
— А что с ней?
— Лера, — грозно рыкает и чуть прикусывает кожу, цепляюсь за его волосы, чтобы тоже причинить боль в ответ, если она последует.
— Если я захочу надеть рубашку Пьера Кардена или Кельвин Кляйна — ты не посмеешь мне запретить! — посмеиваясь, оттягиваю его от живота и пытаюсь заглянуть ему в лицо.
— Ах ты, язва маленькая! Шутки у тебя такие, да? — удерживая крепко и не отпуская начинает царапать щетиной и покусывать кожу, и я не могу сдержать смех.
— Прекрати, прошу, у меня уже щеки болят хохотать, — усаживаюсь к нему на колени и обнимаю за шею.
— Лера?
— А?
— Я серьезен на счет детей, хочу еще.
— Прямо сейчас? Тебе меня не жалко? — хнычу от его настойчивости в данном вопросе. Мне с Сережкой бы справиться. Еще одного малыша мои нервишки не потянут. Но об этом нужно поговорить позже.
— Можно и сейчас, — он распахивает ворот рубашки и обхватывает одну грудь ладонью, а сосок другой дразнящими движениями языка обводит и жадно вбирает в рот. В ответ скулю, что-то неразборчивое и глаза сами закрываются, для меня все это слишком. Откидываю голову назад и прогибаюсь в пояснице, поддаваясь его губам. Мы принимаем горизонтальное положение и ему не нужно прилагать много усилий, чтобы заставить взлететь. Достаточно прикосновений обжигающих кожу, плавных скольжений по телу, мощных толчков. Тело извивается и с нарастающей скоростью наполняется сладкой ноющей болью между ног, электрическим разрядом проносится по мышцам и в агонии я срываюсь в самую бездну вместе с ним.
