С уст вырывается стон от наслаждения. Я и забыла, как бывает хорошо, когда тебя касается нужный мужчина.
Вспышка, и мысли уносят меня далеко в прошлое, к моим одиннадцати годам.
Я сидела на лавочке в лесу, а Роланд обрабатывал раны на моих коленях.
— Дядь Эрнест меня прибьёт. Я обещал вернуть тебя в целости и сохранности, — бросил укорительный взгляд на меня. — Я ведь сказал тебе, чтобы ты не ехала за мной по склону!
— Ну не злись, Роли, — отвечала весело, — Мне уже совсем не больно. Лучше скажи, вы надолго летите отдыхать?
— На месяц, — поднял взгляд, продолжая обрабатывать царапины на ноге. — Будешь скучать? — я смутилась спонтанному вопросу, но, все-таки, положительно кивнула ему в ответ. — Я буду ещё сильнее.
От этих слов мурашки прошли по телу, а прикосновения его пальцев на моей коже вдруг приобрели новый оттенок, подарив гамму пугающих тогда чувств.
Он заметил моё смущение и улыбнулся шире, уже тогда наслаждаясь своей властью надо мной. Встал с корточек, взял меня за руку и потянул к себе, подняв с лавочки.
— Ты такая красивая, — начал приводить в порядок мои растрёпанные волосы после падения с велосипеда.
— Прекращай, — продолжая краснеть, слегка улыбнулась, поддавшись приятному импульсу от комплимента.
— А когда вот так улыбаешься, ещё красивее, — он медленно, еле касаясь, пальцами стал скользить по моему лицу, словно изучая каждый его миллиметр.
— Роли, — боясь пошевелиться, единственное, что сумела произнести вслух.
Он не среагировал на своё имя, по глазам видела, что его мысли были о другом. А в следующее мгновение его лицо оказалась так близко с моим, что я перестала дышать. И хоть мир вокруг замер, внутри меня зарождались цветы. Я чувствовала жуткое волнение, слышала стук собственного сердца, казалось, земля уходит из под ног — именно в этот миг я осознала, что влюбилась.
Губы Роланда коснулись моих. Пару секунд безобидного поцелуя, а потом он обнял меня и прошептал на ухо:
— Я люблю тебя.
Резко открыв глаза, отталкиваю Роланда от себя, ошеломлённо смотря на него и не зная, куда себя деть. Никогда до этого в моих детских воспоминаниях он не говорил и не делал подобного. Все случилось впервые. Случилось за неделю до пожара, который развел нас по разным берегам на пятнадцать лет. Не знай я Роланда, никогда бы не придала значения этому отрывку своей жизни. Но я знаю его и знаю ценность каждого произнесённого им слова. Мне перестаёт хватать воздуха. Сложно поверить, что когда-то он был способен на подобные светлые чувства, ещё сложнее поверить, что он посвятил их мне. Меня разрывает на части от ревности к самой себе. Неужели я была когда-то такой, которую сумел полюбить этот человек?
— Меня ждут, — произношу с трудом.
Разворачиваюсь и быстро покидаю его. Он не идёт за мной, видимо заметив или почувствовав, что лучше меня отпустить.
Только у выхода из лабиринта, я понимаю, что на мне остался его пиджак и резко останавливаюсь. Осмотревшись по сторонам, решаю проверить все карманы, в надежде найти необходимую флешку — найдя её, мне больше не пришлось бы видеться с ним и терять голову, как прежде. Мне больше не пришлось бы быть врозь с моей малышкой. Все бы снова встало на свои места, вернув гармонию в сердце. Но увы, все карманы оказались пусты.
* * *
— Я договорился с Роландом о съемках в его баре. Он сказал, что вечером свяжется с тобой для обсуждения всех деталей, — сообщает Рейн, садясь за руль своего автомобиля.
— Я сама с ним свяжусь, — следом сажусь на пассажирское сидение.
— И заодно расскажи все, как есть. Не время геройствовать.
Он снова начинает приводить доводы, убеждая, что Роланд поможет. Но все пролетает мимо моих ушей. Уткнувшись в телефон, разглядываю фото Арианы, которое только что отправил мне неизвестный. Сердце замирает при виде неё. Она непринуждённо сидит в небольшой светлой комнате, улыбается и играет в игрушки с няней, не замечая камер. От этой улыбки слезы наступают на глазах. Я так истосковалась по ней, так извелась от мыслей, что она в чьих-то чужих руках.
За эти несколько дней я непрерывно звонила на все номера, от которых поступали звонки, дозвонилась на один из них и умоляла дать поговорить с дочерью, не обращая внимание на их твёрдое "нет". И вчера ночью, хоть мне и не удалось услышать её голос, я сумела вымолить и выплакать фото и видео с её участием. Я бы зачахла, не выдержала бы натиска на сердце без доказательств, что с ней все в порядке — это было выше моих сил.
— Ты слышишь меня? — касается плеча и заглядывает в телефон. — Что там?
Повернув экран в его сторону, поднимаю голову вверх, чтобы не позволить слезам выкатиться из глаз.
— Расскажи ему обо всем. С его возможностями он быстро найдёт вашу дочь.
— Рейн, — меня аж всю передергивает от его слов. Прохожусь пальцами под глазами, привожу их в чувства и смотрю на мужчину, что нервно сжимает руль. — Даже если он когда-нибудь узнает, что у меня есть дочь, я никогда не скажу ему правду, кто её отец. Не хочу, чтобы мой ребёнок был связан с их семьей и был для их врагов рычагом давления! Не такой жизни я хочу для Арианы. Поэтому, умоляю тебя, не произноси больше вслух "ваша", "его" дочь. Она — моя! И только!
Я не могу многого рассказать Рейну. Но считаю, что все делаю правильно. Не должен Роланд знать про Ариану. Такие люди, как он, заканчивают всегда плохо. А я не хочу, чтобы повторилась история моего отца, которая в один миг разрушила жизнь всей семьи.
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но ты думаешь, что для твоего ребёнка он сделает меньше?
— Я думаю сейчас о том, что моя дочь в руках неизвестных людей, которые пригрозили убить её, если Роланд обо всем узнает! Я отказываюсь осознанно подвергать её опасности!
— Как ты найдёшь необходимую флешку? Ты хотя бы знаешь, как она выглядит?
— Нет, — тяжело вздыхаю, схватившись за голову. — Только знаю, какие там должны быть документы.
Мы молчим. Больше и нечего сказать друг другу. Мы оба правы в своих убеждениях и оба же глубоко в них ошибаемся. В данной ситуации нет правильных решений. Есть лишь те, что приведут к меньшим потерям.
Майер довозит меня до ворот кладбища. Поблагодарив его и попрощавшись, выхожу из машины, взяв цветы. Делаю пару шагов и замираю, оказавшись на том самом месте, где четыре года назад я кричала в слезах от боли, думая, что никогда не сумею пережить своих страданий. Я так и не сумела их забыть, но научилась жить с ними в согласии. Я не позволяю им управлять мной, не имею на это больше права, ведь теперь от меня и моего состояния зависит другая хрупкая жизнь. И это придаёт мне сил и терпения в борьбе с самой собой.
Перед глазами всплывает каждый миг. Незнакомец, пистолет, выстрел, дождь, кровь, крики, слезы, прощание, похороны, боль-боль-боль — всё проносится в голове за секунды, вонзаясь в спину кинжалами. С трудом делаю шаг вперед. Ощущение, будто истекаю кровью. Медленно ступаю за ограждение, еще медленнее двигаюсь по направлению, где была похоронена Эмми. Хоть многое и перестало страшить меня, смерть любимого человека осталось для меня настоящим ужасом и монстром.
Останавливаюсь у места, где должен стоять крест с фотографией сестры, но вместо него вижу лишь высокий мраморный памятник. Судорожно начинаю осматриваться по сторонам, думая, что могла ошибиться с местом. Прохожу немного вперёд, обхожу сзади тот самый памятник, предположив, что может за ним спрятан крест и застываю в изумлении, когда вижу перед собой, выгравированный образ родной сестры на том самом мраморе. Ступаю на пьедестал, шокировано разглядывая, как все изменилось со дня, когда мы покинули это место. Посаженные живые цветы по обе стороны от памятника, кованые скамейки рядом и скульптура скрипки будоражат кровь и приводят в восхищение и безграничную благодарность тому, кто сотворил такой прекрасный мир для моей сестры. Увиденное тёплым шлейфом окутывает сердце, и на лице невольно скользит улыбка. Подхожу ближе к изображению счастливого лица Эмми, касаюсь его, мысленно представляя, что обнимаю её за хрупкие плечи, вдыхаю сладкий аромат и слышу нежный голос.
