— А также ни при чем то, хочу я этого или нет. Мои собственные желания и мое мнение вас не слишком интересовали. Вы не умеете любить и заботиться о людях. — Мейв надеялась скрыть под маской гнева душевную боль, ощущение, что ее предали. Ее чувства растоптаны. Мейв казалось, что она никогда больше не станет такой, какой была до этого.
Киран ссутулился и опустил голову. Когда Мейв увидела, как он подавлен, сердце у нее защемило еще сильнее.
— Как глупо было с моей стороны надеяться, что мы с вами сможем быть счастливы, что создадим прекрасную семью! — произнес он мрачно. — Из-за политики с самого начала мы были обречены на ненависть друг к другу. И вряд ли положение дел со временем изменится. — Киран отвернулся и тихо добавил, стараясь не смотреть на Мейв: — Уже через час вы меня здесь не увидите.
На землю опускалась ночь, а Киран ехал все дальше и дальше на запад. Он потерян счет времени, которое провел в седле. У него болело все тело, а в голове крутились события прошедшего дня.
Случилось то, чего он всегда боялся, — он потерял свою ненаглядную Мейв.
Киран вспоминал, как Арик пытался уговорить его остаться в Лангморе. Говорил, что со временем Мейв поймет Кирана и осознает, что ее место рядом с мужем.
Впервые в жизни Арик ошибся. Печаль, уныние, отчаяние не покидали Кирана. Как Мейв сумела так быстро завладеть его сердцем? Ни одной женщине это не удалось, хотя многие пытались.
Понимая, что нет смысла еще больше бередить свои раны, Киран попытался прогнать мрачные мысли и хотя бы на время позабыть о Мейв. Сейчас ему нужно решить, куда держать путь дальше, в какую новую заварушку ввязаться. Да, ему нужно принять какое-то решение.
Над горами сгустились сумерки. Киран всматривался в ярко-розовые и оранжевые всполохи на горизонте, из мечтах перед ним представала великолепная Андалусия с ее смуглыми черноволосыми красотками, золотистыми пляжами и горами Сьерра-Морена с их нехожеными тропами.
Однако в его мечтах величественные по красоте, экзотические видения прекрасной южной страны неизменно затмевал родной образ рыжеволосой и златоокой Мейв.
Киран вгляделся в открывающийся перед ним ирландский пейзаж. Приближались горы Уиклоу, где когда-то находился дом его детства.
До замка Болкорти оставалось меньше мили. Киран сам не знал, почему его туда так неудержимо влекло. Он повернул лошадь на север, собираясь подняться в гору и бросить взгляд на обуглившиеся руины родительского дома.
Когда-то величественная башня была черной и искореженной, развалившейся от времени. Согнувшейся от проливных дождей, сильных ветров и запустения. Киран закрыл глаза и представил себе Болкорти таким, каким он был когда-то, — оживленным, полным тайн и загадок.
Его мать презирала грубые, варварские манеры отца — любовь к сражениям, отсутствие нарядной одежды, невоздержанность в словах и выражениях. Отец часто прибегал к брани, стараясь доказать свою мужественность и властность. Киран так и не понял, чего хотел добиться Десмонд, — желал ли он произвести впечатление на свою жену или хотел еще больше ее от себя оттолкнуть.
Подгоняя лошадь, Киран подъехал к руинам замка. Увидев унылое зрелище, он оцепенел. После пожара кровля во многих местах обвалилась. Почерневшие стены были молчаливыми свидетелями отчаяния. Киран в очередной раз спрашивал себя, зачем он сюда пришел. На него нахлынули воспоминания, которые он больше двадцати лет прятал в глубинах своей памяти. Здесь, в Болкорти, на него нахлынули эти страшные воспоминания.
Ему хотелось поскорее покинуть это место. Однако что-то непонятное, что было в этом заброшенном месте, заставило Кирана слезть с лошади, пройтись по траве, которая росла там, где когда-то был деревянный пол, и прикоснуться к старым обрушившимся стенам.
И вдруг, словно по волшебству, в его воображении предстал образ отца, который кричал на мать. А она смотрела на мужа с вызовом и в одной руке сжимала Библию, а другой перебирала четки. Десмонд называл ее шлюхой, обвиняя в том, что она спала со всеми его родственниками без разбора. Киран прекрасно помнил, что его отец сам то и дело делил ложе с разными женщинами, живущими в замке. А его мать, напротив, придерживалась строгих религиозных норм.
А однажды завязался настоящий бой. Джоселина сказала, что ее родственники, потеряв терпение, явились, чтобы освободить ее от гнета. Десмонд поклялся, что не даст ей уйти, а затем ударил ее. И это случилось уже не в первый раз. Кирану было тяжело вспоминать, что случилось дальше. Какой в этом прок? Прошлое исправить невозможно, так же как невозможно стереть его из памяти.
Киран опасался, что, если поступит по велению сердца и вернется, Лангмор постигнет участь его родного Болкорти. Дом наполнится ненавистью, рано или поздно обитатели покинут Лангмор, и он станет заброшенным. Киран не желал, чтобы дорогая его сердцу Мейв была такой же несчастливой, как его родные.
Если он возвратится в Лангмор, Мейв еще сильнее возненавидит его. Киран не перенесет этого. Ведь он ее любит.
Уж лучше он до конца жизни будет по ней тосковать, зная, что сделал все, чтобы Мейв была счастлива. Возможно, в дальнейшем это послужит для него утешением.
Неделю спустя в Лангморе воцарились тишина и спокойствие.
По ночам Мейв тихо плакала в подушку, боясь разбудить Фиону, которая спала в той же комнате.
В то утро Мейв, проснувшись, лежала на постели с закрытыми глазами и думала о своем муже, которого никак не могла забыть.
Если бы она и вправду могла заставить себя ненавидеть Кирана, ей было бы намного легче. Но безжалостное сердце Мейв не подчинялось ее воле. Оно не слушало увещеваний разума и тосковало по Кирану. Мейв не хватало плутовской улыбки мужа и его нежных прикосновений. Мгновения счастья, которые Киран и Мейв пережили вместе, невозможно вычеркнуть из памяти.
Однако ее разум вновь и вновь напоминал об отвратительной сделке, которую Киран заключил с королем Англии, и еще о том, что Киран наверняка не раз лгал Мейв, пуская в ход свои неотразимые чары. Киран знает, что именно женщины желают услышать от мужчины, и говорит им это. Но сердце его при этом остается холодным. С момента их первой встречи Мейв осознавала, что попалась в его ловко расставленные сети.
— Ты спустишься к завтраку? — спросила Джейна, заглянув в дверь и прервав размышления сестры.
Мейв взглянула на кровать Фионы — она была пуста. Значит, сейчас уже позднее утро, решила Мейв.
Тяжело вздохнув, она ответила:
— Нет, мне что-то не хочется есть.
— Ты должна набираться сил ради будущего ребенка, — уговаривала Джейна. — Разве ты не хочешь, чтобы он родился здоровым? Твой будущий сын нужен Ирландии.
